Множество пережитков тотемизма отмечено в религии Древнего Египта: десятки зверей, птиц, пресмыкающихся, рыб, насекомых, среди которых быки и коровы, козлы и бараны, кошки и собаки, обезьяны и свиньи, львы и гиппопотамы, соколы и ибисы, змеи и крокодилы, скарабеи и скорпионы и т. д. и т. п. На Крите почитался бык и обоюдосторонний топор-секира. Фетишизация топора как боевого оружия и многофункционального орудия труда была повсеместно распространена среди древнего населения Старого и Нового Света, уходя своими корнями в эпоху золотого, бронзового и железного веков. Славяно-русская культура изобилует не только разнообразными натуральными топорами, возведенными, к примеру, у карпатских славян в особый культ, но также разного рода имитациями в виде украшений-подвесок, амулетов-оберегов и даже детскими игрушками.
В Древнем Риме наиболее экзотическим тотемом был дятел, а наиболее известным – волк (Капитолийская волчица, выкормившая Ромула и Рема). У галлов название племен давалось по именам тотемов – быки, кабаны, вороны. Такой же обычай существовал и у других нецивилизованных народов. Многообразные рудименты тотемизма обнаруживаются в традициях и верованиях Древней Греции. Общим для всех эллинов считалось их происхождение от рыб. Особые тотемы имели отдельные племена и народы: считалось, что мирмидоняне произошли от муравьев, фракийцы и аркадцы – от медведей, ликийцы – от собаки, фиванцы – от ласки. Несомненные отпечатки тотемизма носят и предания об оборотничестве, распространенные во всех древних культурах. Животное или растение, в которое обращается мифологический или сказочный персонаж, в конечном счете и может представлять тотем какого-либо конкретного племени, клана, семьи, округи, города или святилища.
Греческая мифология особенно богата превращениями богов и героев в животных, растения и некоторые неодушевленные объекты (камни, скалы, звезды). В мифах и их поэтических переложениях (Овидий написал на эту тему 15 книг, объединенных в знаменитые «Метаморфозы») зафиксированы оборотничества: Зевса – в быка; Гелиоса – во льва, вепря, пантеру; Афины – в оленя и т. д. Тотемическое происхождение имеют и атрибуты-символы олимпийских богов: орел Зевса, сова Афины, лебедь, сокол, дельфин Аполлона, голубь Афродиты, конь Посейдона. Зафиксировано также почитание Геры в виде коровы, а Артемиды – с лошадиной головой (в Фигалии). Тотемическая история эллинов отображена во многих мифологических сюжетах.
Без учета тотемного прошлого трудно, к примеру, понять, почему в Древней Греции был столь популярен миф о Калидонской охоте (в ней приняли участие многие из знаменитых героев Эллады). С точки зрения современного читателя, охота на кабана – пусть даже очень большого – достаточно заурядное событие. Но если взглянуть на него сквозь тотемическую призму, все предстает в ином обличье: Калидонская охота символизирует победу над тотемом вепря (кабана) в период разложения протоэтносов. Хорошо известно, что в древней Европе тотем вепря в наибольшей степени был распространен среди кельтов. Потому-то и в мифе об охоте на вепря за позднейшими наслоениями и дополнениями недвусмысленно просматривается былое противоборство между эллинскими и кельтскими племенами и поражение кельтов (тотема вепря). Но можно пойти еще дальше. Согласно концепции Рене Генона, одним из древнейших значений Гипербореи могло быть «Земля Вепря» (Кабана). Не подлежит сомнению, что данное название имеет выраженный тотемический оттенок. Небезынтересно и неслучайно также, что в санскрите кабан именуется kola, что полностью совпадает с одним из индоевропейских имен солнца – Коло (славянский Коляда).
Русская и славянская культура знает тотемизм в основном в форме пережитков, рудиментов, запретов. Данный вопрос был глубоко исследован в ряде фундаментальных работ замечательного русского этнографа и фольклориста Дмитрия Константиновича Зеленина (1878–1954): «Тотемический культ деревьев у русских и белорусов» (1933), «Идеологическое перенесение на диких животных социально-родовой организации людей» (1935), «Тотемы-деревья в сказаниях и обрядах европейских народов» (1937) и др. У русских отголоски тотемизма сохранились главным образом в обрядовом фольклоре, связанном с почитанием и величанием деревьев, птиц, зверей, в сказках – особенно о животных. Многие традиционные русские образы-символы зверей и птиц несут на себе следы тотемов. Об этом явственно свидетельствуют положительные человеческие черты, которыми народ наделил сказочных животных, а также оберегательные функции, которые они выполняют (первейшее предназначение тотема – оказывать помощь всем, кто находится с ним в социально-родственных отношениях). Убедительным подтверждением тотемно-родственных отношений между животными и людьми в прошлом может служить хотя бы всем хорошо известное фольклорное прозвище лисы – Лисичка-сестричка (она же – кума-лиса) (рис. 22). Кому же она сестра и кума? Не волку, не зайцу, не медведю, а нам с вами, точнее – нашим далеким пращурам! Лиса – вообще один из наиболее популярных персонажей русских сказок. Среди других – звери (заяц, волк, медведь, козел, баран, корова, бык и др.), птицы (гусь, утка, петух, курица, ворон, сокол, лебедь и др.), рыбы (мудрая щука, вездесущий ерш, благородный осетр и миродержатель кит, считавшийся в народе рыбой).
Рис. 22. Лисичка сестричка. Художник Евгений Рачев
Рис. 23. Зимовье зверей. Художник Константин Кузнецов
Древнее тотемическое мышление обнаруживается во множестве популярных русских сказок: «Теремок», «Лиса и заяц», «Кот, петух и лиса», «Котофей Иванович», «Звери в яме» и т. д. и т. п. Содержащиеся в них тотемические реминисценции поддаются восстановлению и истолкованию хотя и приблизительному, но все же достаточно близкому к первоначальному смыслу. Так, сказка «Зимовье зверей» запечатлела закодированную в образах животных информацию об объединении миролюбивых оседлых тотемов-кланов ради выживания в условиях наступившей зимы (а, возможно, и неожиданного катаклизмического похолодания) и отражения нападения со стороны враждебного тотема волков (рис. 23). Перечень зверей в разных вариантах сказки колеблется. В сборнике Афанасьева зимующим тотемам быка, барана, свиньи, гуся и петуха противостоят нападающие на них тотемы лисы, волка и медведя.
Рис. 24. Колобок и Лиса. Художник Евгений Рачев
Рис. 25. Иллюстрация Ивана Билибина к русской народной сказке «Царевна лягушка»
В бесхитростной сказке «Колобок» закодирована информация о соперничестве тотемов зайца, волка, медведя и лисицы-победительницы за право быть хранителем традиций культа солнца-Коло, олицетворяемого Колобком, тождественным дневному светилу и по имени и по обрядовым функциям (его съедают, как на Масленицу поедают блины, символизирующие солнце) (рис. 24). А в не менее популярной сказке «Теремок» получила отражение былая тотемная борьба за «жизненное пространство»: перенаселенность «теремка» решается путем вытеснения тотемов Мыши, Лягушки, Зайца, Лисы и Волка более сильным претендентом на «жизненное пространство» – кланом Медведя.
Особый интерес вызывает одна из самых популярных и поэтичных сказок о Царевне-лягушке (рис. 25). То, что здесь мы имеем дело с одним из архаичных тотемов, не вызывает никакого сомнения. Более того, речь идет о матриархальном тотеме. По народным поверьям, из-за сходства лягушачьих лап с человеческой ладонью считалось, что лягушка в прошлом была человеком и естественно – женщиной. Отсюда же – непременное использование лягушки (в основном – разных ее частей) в любовной магии – при изготовлении различных снадобий, привораживающих объект вожделения или, наоборот, отваживающего соперника (соперницу). В Ярославской губернии в давние времена существовал обычай: по совету знающих людей, старые девы, засидевшиеся в невестах, чтобы поскорее выйти замуж, должны были на болоте поймать лягушку и, присев, прикоснуться к ней обнаженными гениталиями.
Рис. 26. Вышивка в виде лягушки на вологодском женском головном уборе
Рис. 27. Железная фигура жабы (представляющая матку), приносимая по обету в храм (из Висбаденского музея)
Такой странный и непонятный с точки зрения современного человека обычай объясняется достаточно просто: в древности лягушка символизировала женскую матку. Отсюда ее разнообразные (хотя и очень упрощенные и стилизованные) изображения в виде вышивок на женской одежде и предметах домашнего обихода (рис. 26). Отождествление в народе лягушки (жабы) с маткой этнографы фиксировали еще совсем недавно. Так, в Баварии крестьяне были убеждены, что матка в виде жабы может вылезти у больной женщины во время сна прямо изо рта, чтобы выкупаться: если жаба вернется – болезнь продолжается, если нет – больная выздоравливает (а потому рот во время сна полагается держать закрытым). Немцы и балканские словенцы восковые и железные фигурки лягушек, символизировавшие матку (рис. 27), приносили в храм для излечения от бесплодия. Данный обычай, вне всякого сомнения, имеет глубокие индоевропейские корни: точно так же действовали арийские женщины и в эпоху нерасчлененной этнолингвистической общности.
