5. Многие люди умерли; все люди должны умереть; наш самый последний уход происходит в огненной колеснице боли. Но печально и жалко, когда человеку приходится существовать не зная для чего, усиленно работать и ничего при этом не наживать, с усталою душой и тяжелым сердцем стоять одиноким и окруженным всеобщим, холодным laissez faire. Быть принужденным медленно умирать в течение всей своей жизни и заключенным в глухую, мертвую, бесконечную справедливость, как в проклятом железном чреве Молоха! Это является и всегда останется невыносимым для всех людей, созданных Богом.
6. Нельзя бродить ни по какой большой дороге и даже по самой глухой тропинке современной жизни без того, чтобы не встретить человека или человеческого интереса, который потерял бы надежду на вечное, истину, и направил бы свою надежду на нечто временное, наполовину или совсем обманчивое. Достопочтенные члены парламента жалуются на то, что йоркширские суконщики фальсифицируют свой товар. Господи! Даже бумага, на которой я пишу, и та, кажется, отчасти изготовлена из хорошо полированной извести и затрудняет мое писание. Ведь это счастье, если можно теперь получить действительно хорошую бумагу – и вообще какую-нибудь хорошо выполненную работу, где бы ее ни искать, начиная с высочайших вершин фантазии и кончая самым низким заколдованным основанием.
Возьмем, например, огромную шляпу, вышиною в семь футов, которая разгуливает теперь по улицам Лондона и которую мой друг Зауэртейг13 справедливо считает одной из наших английских достопримечательностей. «Дал бы Бог, – говорил он, – чтобы это был кульминационный пункт, которого уже достигло английское шарлатанство, и чтобы можно было от него вернуться обратно». Шляпочник на лондонской Стрэнд, вместо того чтобы делать лучшие фетровые шляпы, сажает громадную шляпу из папье-маше в семь футов вышиною на колеса, заставляет человека катать ее по городу и надеется таким образом найти свое благо. Он не пробовал делать лучших шляп, к чему, собственно, и был предназначен этим миром и, вероятно, мог бы осуществить при своих способностях, но сосредоточивает все свое усердие, чтобы убедить нас, что он сделал такие шляпы! Он сам знает, что шарлатан стал богом. Не смейся над ним, читатель, только не смейся! Он перестал быть смешным; он скорее становится трагичным.
Вот в чем, собственно, заключается беда. Это центр всеобщей социальной язвы, которая угрожает всему современному строю страшною смертью.
7. В человеческой общественной жизни циркулирует теперь не здоровая кровь, а как будто диаметрально противоположные ей купоросные чернила, – все стало острым, едким и угрожает распадом. Ужасная, шумная общественная жизнь стала нагальванизированной и как бы в самом деле объята дьяволом. Одним словом, маммона отнюдь не Бог, а дьявол, и притом весьма достойный презрения. Слушайтесь в точности дьявола, и вы можете быть уверены в том, что пойдете к черту – куда же вам еще идти?
8. Может быть, немного рассказов из истории или мифологии имеют больше значения, чем мусульманский рассказ о Моисее и соседних жителях Мертвого моря. Некоторое племя людей жило на берегах этого Асфальтового моря, и поскольку они, как и все мы, забыли внутреннюю сущность природы и привыкли лишь к обманчивой наружности лжи, то впали в печальное состояние. Тогда милостивому небу угодно было послать к ним пророка Моисея с поучительным словом предостережения, из которого они могли бы почерпнуть немало полезных правил. Но не здесь-то было! Люди у Мертвого моря не нашли ничего привлекательного в Моисее, что и следовало ожидать от рабского народа по отношению к герою или пророку. Поэтому они слушали его неохотно или с пошлыми насмешками и издевательствами. Они даже зевали и давали понять, что считают его хвастуном и лишь скучным болтуном. Итак, люди с Асфальтового моря откровенно решили, что он, очевидно, шарлатан и, во всяком случае, пустой болтун.
Моисей ушел, а природа и ее строгие истины все же остались. В следующий раз, когда он посетил жителей Мертвого моря, «все они превратились в обезьян». Они сидели на деревьях, скалили зубы самым естественным образом, болтали сущую ерунду, и вся вселенная представлялась им одним сплошным призраком. И действительно, вселенная стала призраком для обезьян, которые так смотрели на нее. Так сидят они и болтают поныне, и только каждую субботу в них как будто пробуждается смутное, полусознательное воспоминание и они с высохшими, почерневшими лицами и своими слабыми глазами глядят на дивные, смутные очертания предметов. Впечатления, которые производят на них эти явления, они по временам выражают лишь в форме неблагозвучных, резких звуков и мяуканья; это самый настоящий и трагический призрак, который может представиться уму человека или обезьяны! Они не делали никакого употребления из своих душ, и поэтому они потеряли их. Субботняя молитва их заключается лишь в том, что они сидят на деревьях, неприятно кричат и как бы стараются вспомнить, что у них когда-то были души.
Разве тебе, путник, не приходилось никогда сталкиваться с группами таких созданий? Насколько мне кажется, – они в наше время стали достаточно многочисленными.
9. Когда исчезли идеалы, истина и благородство, которые были в людях, и не остается ничего, кроме одного только эгоизма и жадности, то жизнь становится немыслимою и самая древняя судьба, мать вселенной, беспощадно приговаривает их к смерти. Изредка лишь избирают они себе какую-нибудь легкую и удобную философию еды, питья и говорят во время жевания и пережевывания, которое они называют часами размышления: «Душа, радуйся; это очень хорошо, что ты стала душою дьявола», и очень часто, раньше, чем они успеют очнуться, начинается их предсмертная агония.
10. А все же жаль, что наши души пропадают. Мы, конечно, должны будем их снова отыскать, иначе нам во всех отношениях станет хуже. Известная степень души необходима, чтобы предохранить тело от самого страшного разрушения, избавить себя от расхода на соль. Известны случаи, когда у людей было достаточно души для того, чтобы охранить тело и все пять чувств от порчи, и для того, чтобы не иметь расхода на соль; были такие люди и даже народы.
11. Итак, требуют доказательства существования Бога? Бог, которого можно доказать! Самое маленькое из конечных существ старается доказать существование наивысшего и бесконечного. Иными словами, если посмотреть на это правильно, оно составляет некий рисунок и пытается втиснуть его в себя. Это наивысшее бесконечное, в котором оно живет, движется и является тем, что оно есть!
12. Ты не хочешь иметь никакой тайны и никакого мистицизма. Ты хочешь бродить по миру при солнечном освещении того, что ты называешь правдой, или при помощи фонаря, того, что я называю адвокатской логикой. Ты все хочешь «объяснить» себе, «отдавать себе во всем отчет» или ни во что не верить? Да, ты даже хочешь пробовать смеяться?
Каждый, кто признает всепроникающую область тайны, находящуюся всюду под нашими ногами и между наших рук, – для кого вселенная представляется оракулом и храмом, так же как кухней и хлевом, – будет в твоих глазах сумасшедшим мистиком. С насмешливым участием предлагаешь ты ему свой фонарь и обижаешься и кричишь как ужаленный, если он оттолкнет его ногой.
Бедный дьявол! Разве сам ты не родился и не умрешь? «Объясни» все это. Сделай одно из двух: отойди в сторону со своей дурацкой болтовней или, что еще лучше, брось ее и плачь. Не потому что прошло господство удивления и Божий свет сбросил с себя красоту и стал прозаичным, а оттого, что ты до сих пор был дилетантом и близоруким педантом.
13. Методизм14, постоянно сосредоточивающий взгляд на собственном своем пупе, все время спрашивает себя с мучительною боязнью надежды и страха: «На правильном ли я пути? Виновен я или нет? Стану ли я праведником или обреченным на вечные муки?» Что это, в сущности, как не простертый в бесконечность вид эгоизма, который, при всей своей бесконечности, тем не менее не является блаженным. Брат, по возможности скорей постарайся стать выше всего. «Ты на неправильном пути; ты, вероятно, попадешь в ад». Смотри на это как на действительность, привыкни к этой мысли, если ты человек. Тогда только всепоглощающая вселенная будет тобою побеждена и из мрака полночи, суеты алчного Ахерона, выплывет рассвет вечного утра и осветит твою крутую тропу высоко, выше всех надежд и всей боязни, и пробудит в твоем сердце небесную музыку Мемнона15.
