Толкнул он ногой золотой фынг — на улицу вылетел фынг и рассыпался на четыре части.
Обломки фынга собрали, принесли к Шатане и рассказали о поступке гостя. Обиделась Шатана, позвала она одного из уаигов, которые прислуживали в хозяйстве после победы Лашин, и сказала ему:
— Иди в гостевую да поколоти-ка хорошенько этого гостя! Осмелился он поступить с нами так, как никто еще не смел поступать.
Вошел великан к Саууаю, и сошлись они. Саууай схватил великана, ударил его об стену и убил насмерть.
Когда Шатана узнала об этом, то послала на пир, чтобы подняли тревогу:
— Торопитесь скорее домой, плохие дела у нас дома.
Гости бросили пир и хотели бежать скорее на помощь, но Урызмаг остановил их:
— Сперва надо узнать, кто это нас посетил. Ведь мы дорогого гостя ждем, может быть это он?
Отборная нартская молодежь во главе с Сосланом вошла в покои для гостей, и увидели они, что Саууай играет на двенадцатиструнном фандыре и поет печальную песню:
— Эй, пропасть бы семейству Урызмага, где не могут признать своего гостя и ставят перед ним стол, накрытый точно для незваного бродяги!
Увидел Саууай Сослана, тут же повесил фандыр на стенку и, по обычаю, как полагается зятю, скромно опустив голову, стал возле дверей. Узнал тут его Сослан и сказал ему:
— Здравствуй, наш зять!
Когда весть об этом дошла до Шатаны, то и ей и Лашин ее стало стыдно. «Никогда, мол, не случалось с нами такого дела!»
Сослан их утешил. Народ перешел пировать в дом Урызмага. Стали тут судить да рядить о выкупе за невесту:
— Сотню коней возьмем мы с него и к каждому коню все снаряжение к походу: сбрую, бурки, башлыки и оружие, да еще пусть пригонит по сотне из каждой породы диких зверей.
Сообщили об этом Саууаю и сказали:
— Отправляйся за выкупом! А когда уплатишь его — делай свое дело, забирай невесту.
Согласился Саууай на такой выкуп. Попрощался он с нартами и отправился в путь. Думали, что много времени пройдет, пока соберет Саууай выкуп. Но трех дней не прошло — видят: на двор Урызмага везут на повозках выкуп: позади ржут кони, а совсем позади слышен вой и визг, и блеянье и порсканье — то волки гонят от каждой породы зверей по сто голов. Доставил свой выкуп Саууай в дом Урызмага и сказал:
— Я прибуду к вам с дружками. Но если вы еще раз примете меня так, как принимали, я этого вам не прощу!
Вернулся Саууай домой и отправил посредников к отцу своему: «Без твоего ведома засватал я девушку из рода кровников наших. Дал я согласие выкуп внести и уже его внес. Теперь, значит, ничего не поделаешь, надо посылать людей за невестой».
Тут запечалился Кандз. Как быть? Все родичи его погибли, некого послать за невестой. И Кандз послал Саууая к побратиму своему, к духу покровителю охоты Афсати.
Поздно вечером добрался Саууай до жилища Афсати. Когда увидел Афсати, что кто-то едет к нему на коне Кандза, то очень он удивился:
— Кто бы это мог ехать на коне моего побратима? Признав же сына Кандза, очень обрадовался юноше Афсати.
Послал к Афсати посредников Саууай: «Просит, мол, Кандз прибыть тебя на свадьбу старшим дружкой. Не поленись-де, потрудись для своего побратима!»
Как же мог не поехать Афсати старшим дружкой на свадьбу сына любимого своего побратима!
Поехал Афсати. А по правую руку его ехал Тутыр, предводитель волков, который из дружбы к Афсати сохранил Саууая, когда отец приказал его бросить в лесу, и воспитал его среди волков.
Тут, увидев Афсати, догадались Урызмаг и все родичи его, что зять их сын Кандза, так как знали, что Кандз и Афсати издавна дружны.
Урызмаг и Кандз были кровники, и потому Саууай, когда сели за фынг, сказал:
— Пусть помирятся кровники за этим столом, чтобы с сегодняшнего дня жить нам дружно!
И примирение состоялось — разве могло быть иначе!
Заиграл тут Афсати на своей свирели, и в полный голос запел Тутыр. Множество дичи заполнило двор Урызмага — это Афсати и Тутыр сделали Урызмагу подарок в честь жениха и отца его.
Хорошо тогда попировали! Несколько дней подряд шел пир. А затем увезли они невесту — Лашин, могучую дочь Шатаны — в дом Кандза.
Народ не мог нарадоваться на молодых, и Саууай с дочерью Шатаны, Лашин, любящими друг друга супругами до дней своей старости прожили век.
17. Кому досталась черная лисица
На охоту отправились нарты Урызмаг, Хамыц и Сослан, взяли с собой племянника своего, Ацамаза. В засаде на выступах скалы прятались Урызмаг, Хамыц и Сослан, и Ацамаз, как самый проворный, гнал на них зверей. С утра до вечера шла охота. Совсем уже свечерело, когда Ацамаз выгнал на них лисицу. Урызмаг, Хамыц и Сослан одновременно послали свои стрелы. Лисица метнулась и, свернувшись клубком, свалилась замертво. И тут заспорили охотники:
— Я убил ее!
— Нет, я!
Сослан сказал заносчиво:
— Теперь вы говорите, что убили ее, а вы даже стрел в нее не посылали!
Тогда Урызмаг и Хамыц возразили:
— Как бы не так! Наши стрелы помечены.
— Мою стрелу тоже не спутаешь с чужой; ее наконечник отлит по образцу наконечников стрел наших предков, — сказал Сослан.
— Я собственными руками сделал мою стрелу, — сказал Урызмаг, — и отпечаток моих пальцев есть на ней.
— А мне посчастливилось раз быть возле Курдалагона, когда он резал железо, — сказал Хамыц, — и я попросил его из обрезков железа сделать мне стрелу.
Поднялись они на скалу, на которой лежала лисица, содрали с нее шкуру и нашли свои стрелы: стрела Урызмага перебила шею, стрела Хамыца сломала бедро, а стрела Сослана раздробила спинные позвонки лисицы. И сказал тут Хамыц:
— Издавна славлюсь я среди нартов как лучший охотник. И из этой лисьей шкуры, конечно, мне полагается сделать шубу себе.
— Как бы не так! — сказал Сослан. — А Сослан, лучший среди нартов стрелок, значит ни с чем останется?
И сказал Урызмаг:
— Лисица должна быть моя, я старший!
Ссора все разгоралась, и уже стали сердиться друг на друга братья Ахсартагата. И тут подумал Ацамаз: «Вот беда! Родичи моей матери этак могут дойти до греха». Набрался он смелости и сказал им:
— Я младше вас, но все же осмелюсь дать вам совет. Сделайте так: пусть каждый расскажет какую-нибудь быль, с ним случившуюся, и чья быль будет чудеснее, тому достанется черная лисица.
Охотники согласились и спросили Ацамаза:
— А с младшего будем начинать или со старшего?
И посоветовал им Ацамаз:
— Пусть начнет средний, потом младший, а после старший.
И вот что тогда рассказал Хамыц:
— Много разных диковин, много чудес видел я на своем веку, но не стану я всего рассказывать. Расскажу я о том, что случилось со мной в Ахал-Калахе — в большом городе по ту сторону гор. Покупал я там сушеную рыбу, и сопровождал меня мой воспитанник, безусый юноша. Мы уже возвращались домой и остановились на привале у родника. Я и сказал моему мальчику: «Хочу я немного поспать, а ты возьми с подводы одну сушеную рыбу, намочи ее в воде, и когда она размокнет, ты разбуди меня. Мы закусим и отправимся дальше». Я тут же уснул, но спал недолго, мальчик мой быстро разбудил меня. «Хамыц, — сказал он испуганно, — я взял рыбу, положил ее в воду. Она вильнула хвостом и уплыла!» — «Ты съел ее, ну и на здоровье, но где же это видано, чтобы сушеная рыба могла уплыть?» — сказал я ему. Но мальчишка клянется небом и клянется землей, что будто сушеная рыба воистину уплыла.
Рассердило меня его упорство. «Как смеешь ты, молокосос, издеваться надо мной!» крикнул я, рубанул его мечом и рассек надвое. Мальчик тут же умер. Сижу я над ним, плачу, себя проклинаю: «Младшего своего убил я из-за своего брюха! С каким лицом вернусь я к нартам? Как взгляну я в глаза своему селению?»
Долго так причитал я, а потом вдруг подумал: «А что, если испытать, правду ли говорил мой бедный мальчик?» Опустил я тело его в воду родника, и вдруг он ожил и здоровым выскочил из воды. Рана его исчезла и даже следа не оставила.
И воскликнул я: «Отныне никогда не буду я просить у бога чего-либо! То, что случилось, это на всю жизнь мне благодеяние».
Вернулись мы домой, и всю дорогу пели мы веселые песни, шутили и смеялись.
— Нет, чудеснее этого ничего со мной не случалось в жизни! — сказал Хамыц.
— Ну, Сослан, теперь твой черед, — обратился Ацамаз к Сослану.
— Что и говорить, — начал Сослан, — чудесно то, что случилось с тобою, Хамыц! Но вот Ацамаз не дает мне солгать: я тоже вернул к жизни и красавицу Ведоху и его самого чудесной бусиной, тайну которой подсмотрел я у змеи. И все же это чудо — не самое дивное из чудес, случившихся со мною. Вот послушайте, что однажды случилось со мной, когда я охотился на равнине Зилахар.
Забрел я в камыши. Вдруг гляжу: точно солнце засияло среди камышей, и увидел я на поляне оленя — восемнадцать рогов сосчитал я на его голове! На полет стрелы приблизился я к оленю, прицелился и только хотел пустить стрелу, как вдруг рассыпались все мои стрелы и исчезли куда-то, ни одной не осталось в колчане. Выхватил я свой меч, но выскочил меч мой из рук, и неведомо куда исчез он. А олень мгновенно умчался. Погнался я за ним, но он словно сквозь землю провалился, даже следа не осталось. Что за олень! Шерсть на нем золотая была!
