Ну и поминай как звали!
(П. Якушкин)Приехал Стенька в Астрахань. Пошел к воеводе… тогда губернатор назывался воеводой.
– Пришел я, – говорит, – к тебе, воевода, с повинною.
– А кто ты есть за человек такой? – спрашивает воевода.
– Я, – говорит, – Стенька Разин.
– Как это ты, разбойник? Который царскую казну ограбил? Столько народу загубил?
– Я, – говорит, – тот самый.
– Как же тебя помиловать можно?
– Был, – говорит Разин, – я на море, ходил в Персию, вот столько-то городов покорил; кланяюсь этими городами его императорскому величеству; а вот его воля: хочет – казнит, хочет – милует! А вот и вашему превосходительству, – говорит Разин, – подарочки от меня.
Стенька приказал принести подарочки, что припас воеводе. Принесли, у воеводы и глаза разбежались: сколько серебра, сколько золота, сколько камней дорогих! Хошь пудами вешай, хошь мерами меряй!
– Примите, – говорит Стенька Разин, – ваше превосходительство, мои дороги подарки да похлопочите, чтобы царь меня помиловал.
– Хорошо, – говорит воевода, – я отпишу о тебе царю, буду за тебя хлопотать; а ты ступай на свои струги и дожидайся на Волге царской отписки.
– Слушаю, – говорит Разин, – а вы, ваше превосходительство, мною не побрезгуйте, пожалуйте на мой стружок, ко мне в гости.
– Хорошо, – говорит воевода, – приеду.
Стенька раскланялся с воеводой и пошел к себе на стружок, стал поджидать гостей. На другой день пожаловал к Степану Тимофеичу – Тимофеичем стал, как подарочки воеводе снес, – пожаловал к Степану Тимофеичу сам воевода!.. Как пошел у Стеньки на стругах пир… просто дым коромыслом стоит! А кушанья, вина там разные подают не на простых тарелках или в рюмках, а все подают на золоте, как есть на чистом золоте! А воевода:
– Ах, какая тарелка прекрасная!
Стенька сейчас тарелку завернет да воеводе поднесет.
– Прими, – скажет, – в подарочек.
Воевода посмотрит на стакан:
– Ах, какой стакан прекрасный!
Стенька опять:
– Прими в подарочек!
Вот и воевода, этот князь, глаза-то бесстыжие, и давай лупить: стал часто к Стеньке наведываться; а как приедет – и то хорошо, и то прекрасно; а Стенька знай завертывай да воеводе:
– Примите, ваше превосходительство, подарочек.
Только хорошо. Брал воевода у Разина, брал, да и брать-то уж не знал что. Раз приехал воевода-князь на стружок к Стеньке в гости. Сели обедать. А на Стеньке Разине была шуба, дорогая шуба, а Стеньке-то шуба еще тем дорога, что шуба была заветная.
– Славная шуба у тебя, Степан Тимофеевич, – говорит воевода.
– Нет, ваше превосходительство, плохинькая!
– Нет, знатная шуба!
– Плохинькая, ваше превосходительство, – говорит Разин.
Ему с шубой-то больно жаль было расстаться.
– Так тебе шубы жаль? – закричал воевода.
– Жаль, ваше превосходительство, шуба у меня заветная!
– Погоди ж ты, шельмец этакий, я о тебе отпишу еще царю!
– Помилуй, воевода! Бери что хочешь; оставь только одну мне шубу.
– Шубу хочу! – кричал воевода. – Ничего не хочу, хочу шубу!
Привстал Стенька, снял с плеч шубу, подал воеводе, да и говорит:
– На тебе, воевода, шубу, да не наделала бы шуба шуму! На своем стружке обижать тебя не стану: ты мой гость; а я сам к тебе, в твои палаты, в гости буду!
Воеводу отвезли на берег; не успел он ввалиться в свои хоромы, как Стенька Разин со своими молодцами, казаками-атаманами, нагрянул на Астрахань. Приходит к воеводе Стенька.
– Ну, – говорит, – воевода, чем будешь угощать, чем потчевать?
Воевода туда-сюда.
– Шкура мне твоя больно нравится, воевода.
Воевода видит: дело – дрянь, до шкуры добирается!
– Помилуй, – говорит, – Степан Тимофеевич, мы с тобой хлеб-соль вместе водили.
– А ты меня помиловал, когда я просил тебя оставить мне заветную шубу? Содрать с него с живого шкуру! – крикнул Разин.
Сейчас разинцы схватили воеводу, повалили наземь, да и стали лупить с воеводы шкуру, да и начали-то лупить с пяток! Воевода кричит, семья, родня, визг, шум подняли. А Стенька стоит да приговаривает:
– А говорил я тебе, воевода, шуба наделает шуму! Видишь, я правду сказал, не обманул!
А молодцы, что лупили с воеводы шкуру, знай лупят да приговаривают:
– Эта шкура нашему батюшке Степану Тимофеичу на шубу!
Так с живого с воеводы всю шкуру и содрали!
(П. Якушкин)Вся Астрахань за Стеньку Разина встала, всю он Астрахань прельстил. Астраханцы, кому что надо, шли к Стеньке Разину: судиться ли, обижает ли кто, милости ли какой просить – все к Стеньке. Приходят астраханцы к Разину.
– Что надо? – спрашивает Разин.
– К твоей милости.
– Хорошо, что надо?
– Да мы пришли насчет комара: сделай такую твою милость, закляни у нас комара, у нас просто житья нет!
– Не закляну у вас комара, – объявил Стенька, – закляну у вас комара, у вас рыбы не будет.
Так и не заклял.
(П. Якушкин)Захватил Стенька Разин себе полюбовницей дочку самого султана персидского…
Облюбил эту султанскую дочку Разин, да так облюбил! Стал ее наряжать, холить… сам от нее шагу прочь не отступит: так с нею и сидит! Казаки с первого начала один по одном, а после и круг собрали, стали толковать: что такое с атаманом случилось, пить не пьет, сам в круг нейдет, все со своей полюбовницей-султанкой возится! Кликнуть атамана! Кликнули атамана. Стал атаман в кругу, снял шапку, на все четыре стороны, как закон велит, поклонился да и спрашивает:
– Что вам надо, атаманы?
– А вот что нам надо: хочешь нам атаманом быть – с нами живи; с султанкой хочешь сидеть – с султанкой сиди! А мы себе атамана выберем настоящего. Атаману под юбкой у девки сидеть не приходится!
– Стойте, атаманы! – сказал Стенька. – Постойте маленько!
Да и вышел сам из круга.
Мало погодя идет Стенька Разин опять в круг, за правую ручку ведет султанку свою, да всю изнаряженную, всю разукрашенную, в жемчугах вся и в золоте, а собой-то раскрасавица!
– Хороша-то хороша, – на то ему отвечали казаки.
– Ну теперь ты слушай, Волга-матушка! – говорит Разин. – Много я тебя дарил-жаловал: хлебом-солью, каменьями самоцветными; а теперь от души рву да тебе дарю!
Схватил свою султанку поперек да бултых ее в Волгу! А на султанке было понавешано и злата, и серебра, и каменья разного самоцветного, так она, как ключ, ко дну и пошла!
(П. Якушкин)Безбожник был Стенька: грабил он со своей шайкой и обители святые – монастыри. Все Бог Стеньке попускал, только раз остановила его Казанская Божия Матерь. Подошел он к Усть-Медведицкому монастырю и стал требовать с него откуп.
– Не дадите откупа – разорю, – говорит, – и вас, монахов, всех перебью.
Просил монастырь Стеньку повременить до утра. Ночь накрыла; шайка вокруг стен стоит. И явилась ночью Стеньке во сне чудной красоты женщина, явилась и сказала:
– Отойди от этого места!
Утром Стенька пришел в монастырь и требует, чтобы все иконы ему показали, какие есть. Показывают Стеньке иконы – все не та. Наконец, нашли одну греческого письма, – икона была Казанской Божией Матери, – взглянул Стенька и в ней узнал ту женщину, что ночью во сне видел. Зазрила Стеньку совесть: помолился он Владычице, монастырь наградил и ушел, ничего не тронул. После он опять Бога забыл и много погубил христианских душ.
(Д. Садовников)Почему Стенька Симбирск не взял?
Симбирск Стенька потому не взял, что против Бога пошел. По стенам крестный ход шел, а он стоит да смеется.
– Ишь, чем, – говорит, – напугать хотят! – Взял и выстрелил в святой крест. Как выстрелил, так весь своею кровью облился, а заговоренный был, да не от этого. Испугался он и побежал.
(Д. Садовников)Один из атамановых полковников, – передает народная память, – по имени Чювич, был разбит наголову на том самом месте в Симбирске, где теперь находится Макин сад. В отчаянии, не зная, как спастись от неприятеля, он кинулся в реку и утонул. С того времени проток между островом и берегом стал называться Чювичем.
(Д. Садовников)Когда Стенька Разин ночью напал на Симбирск, страшно стал стрелять и старался зажечь город, тогдашний воевода послал просить духовенство выйти на Венец-гору со стороны Волги, около собора. Вышел протоиерей со всем духовенством под самые выстрелы; начался молебен о спасении града от врагов, и когда дьякон читал Евангелие, вдруг ударила пуля в самую середину серебряного креста, который держал в руках священник. С этого времени враги точно ошалели, струсили, бросились к берегу Волги и стали садиться в суда. Таким образом Симбирск был спасен.
(Н. Аристов)Под Василем напали стрельцы на удалых молодцов Стеньки Разина. При шайке был сам атаман с есаулом. Вот начали они биться, и не берут разбойников ни железо, ни пули, потому что они все заговорены. Один сержант и догадайся: зарядил пищаль крестом (с шеи снял) да в есаула выпалил. Тот, как сноп, свалился. Стенька видит, что делать нечего, крикнул ребятам:
