Ознакомительная версия.
Призвание Цинцинната к власти диктатора. Художник Дж. Б. Тьеполо
Со времен диктатуры Цинцинната прошло восемнадцать лет, и вот в Риме случился страшный неурожай. Чтобы граждане не погибли от голода, выбрали распорядителя продовольствием, некого Луция Минуция, чтобы тот наладил поставки хлеба. Но несмотря на все старания Минуция, хлеба в Риме по-прежнему не хватало.
Тогда нашелся богач по имени Спурий Мелий, который, используя свои средства и связи, сумел наладить поставки хлеба из Этрурии. Хлеб этот он даром раздавал плебеям и вскоре так возгордился своими добрыми делами, что стал появляться повсюду с надменным видом, окруженный благодарной толпой, сулившей ему скорое консульство. Консулом, однако, Спурию Мелию не позволили бы сделаться сенаторы, и он замахнулся на царскую власть – единственное, что, по его мнению, стоило таких затрат.
Луций Минуций, распорядитель продовольствием, которому раздачи Спурия Мелия мешали наладить справедливое общественное снабжение, взялся следить за богачом и вскоре предоставил сенату доказательства того, что в доме Мелия часто происходят сходки и хранится много оружия. Обеспокоенный сенат постановил назначить диктатора, чтобы разобраться с Мелием, так как у консулов полномочий для действий решительных и жестких попросту не было.
Диктатором провозгласили Цинцинната, глубокого к тому времени старика, который сперва долго отказывался, ссылаясь на свою немощность. Его уверили, что равного ему не только по разуму, но и по доблести не сыскать среди молодых, и он, помолившись, уступил просьбам консулов. Начальником конницы, первейшим своим помощником, Цинциннат выбрал отчаянного человека, Сервилия Агалу и с ним отправился на форум.
На форуме они застали Мелия в окружении заговорщиков. Сервилий, посланный диктатором к Мелию, передал, что Цинциннат вызывает его к себе. Побледнев, Мелий стал спрашивать зачем. «Чтобы снять обвинение, выдвинутое в сенате Минуцием», – отвечал преспокойно Сервилий. Мелий долго мялся и не хотел идти, и когда начальник конницы повел его к диктатору силой, Мелий вырвался и побежал, умоляя о помощи всех встречных на форуме. Сервилий без труда нагнал обезумевшего от страха Мелия и заколол его на глазах у толпы.
Явившись к диктатору в окровавленной одежде, Сервилий доложил, что Мелий сопротивлялся и подстрекал толпу к бунту, за что и поплатился жизнью. Перед опешившим народом Цинциннат поблагодарил начальника конницы за спасение Рима и объяснил, что казнь Мелия в любом случае законна, ибо тот не явился к диктатору по приказу начальника конницы. «Да и стоило ли обращаться с Мелием как с гражданином? – спросил у толпы Цинциннат. – В городе, где всем народом изгнаны были цари, где консул Брут казнил собственных сыновей за участие в заговоре против свободы, где Тарквиний Коллатин, человек высочайшего достоинства, оставил дом из-за одного лишь своего имени, – в этом ли городе желать царской власти хлеботорговцу Спурию Мелию?»
Народ не смел роптать перед Цинциннатом. Все добро изменника Мелия было распродано, дом срыт до основания, а по земле, где он стоял, прошлись плугом. Цинциннат, которому перевалило за восемьдесят, вскоре умер, но имя его осталось в истории Рима живым воплощением скромности и верности гражданскому долгу.
Уже после того, как Цезон Квинкций бежал в Этрурию, но до того, как отец его сделался диктатором, в Риме произошло еще одно примечательное событие. В разгар споров из-за закона Терентилия об ограничении консульской власти в 460 году до н. э. в Рим пришла неожиданная беда: отряд римских изгнанников и беглых рабов числом, как уверяют, до двух с половиной тысяч во главе с сабинянином Аппием Гердонием под покровом ночи занял капитолийскую крепость. Тех, кто был внутри и с оружием в руках встретил врага, мятежники перебили, кто-то же в суматохе сумел сбежать и с ужасными вестями примчался на форум, так что новость о захвате Капитолия вскоре стала известна всем гражданам.
Утром Аппий Гердоний с Капитолия призвал освободить римских рабов, именуя себя защитником самых бесправных, желающим изгнанников возвратить на родину, а с рабов снять ярмо. К тем действиям склонял он самих римлян, но в случае отказа обещал призвать на помощь племена вольсков и эквов, враждебные городу.
Смута и волнение охватили город. Консулы не знали, вооружать ли плебеев, так как сомневались, не замешаны ли они в мятеже, но, посовещавшись, решили – вооружать. Трибуны стали подозревать, что угроза городу мнимая, раздутая консулами, чтобы отвлечь плебеев от закона Терентилия. Поэтому, отказавшись выступать с оружием на Капитолий, трибуны собрали весь народ голосовать за принятие закона.
Когда стало известно, что люди бросили оружие и оставили наспех выставленные ночью караулы, сам консул Публий Валерий лично явился на собрание народа. «Удивительно, что вы, отложив оружие, обсуждаете законы, когда враг у вас над головами, – обратился консул к трибунам и народу – Если вас не касаются дела вашего города, подумайте хотя бы о богах, которых вы оставляете во власти врага, ведь и храм на Капитолии захвачен неприятелем! Так не пора ли, забыв разногласия, всем нам, и патрициям, и плебеям, освободить обитель Юпитера Всеблагого? Как отец наш Ромул шел освобождать Капитолий от тех же сабинян, так и я, консул, пойду по его стопам!»
Закончив речь, Публий Валерий призвал всех к оружию. Сперва никто не ответил консулу согласием, но ночью, не много поразмыслив, плебеи стали склоняться на сторону консула, говоря друг другу, что борьба идет уже не между патрициями и плебеями, но общая, за пенатов города. Той же ночью о случившемся в Риме узнали в союзном латинском городе Тускуле. Тускуланцы, не размышляя, решили направить в Рим помощь и, вооружившись, к утру были под римскими стенами. Сперва их приняли за врагов из тех, что призывал на головы римлян Аппий Гердоний, но вскоре узнали и впустили в город.
В городе уже собрал свою армию Публий Валерий: плебеи, взяв с него обещание после выслушать, в чем же заключается столь коварный на их взгляд закон, вооружились и, не слушая призывов трибунов, отправились за консулом. Так обе армии объединились и подошли к Капитолию. Неприятель при виде столь мощного войска растерялся, и, пользуясь этим, союзники двинулись на приступ крепости. Когда они ворвались уже в преддверие храма, от случайного удара погиб Публий Валерий, шедший одним из первых. Боясь, что смерть предводителя заставит народ повернуть, бывший консул Публий Волумний приказал своим воинам спрятать тело, а сам занял место павшего, так что никто не заметил его исчезновения. Вскоре над мятежниками одержали победу.
Аппий Гердоний был казнен вместе с плененными мятежниками. Капитолийский храм после кровопролития очистили и заново освятили. Тускуланцев с почестями проводили из города, ручаясь в союзничестве и дружбе. Консул Публий Валерий же был погребен с невиданной пышностью: говорят, что каждый плебей считал своим долгом пожертвовать на похороны консула по мелкой монетке в четверть асса в память о том, как перед лицом общей беды консулу удалось, пусть и ненадолго, сплотить два противоборствующих стана.
Со временем и патриции, и плебеи устали от непрестанной вражды. Поняв, что закон Терентилия никогда не будет одобрен сенатом, народные трибуны повели дело мягче: они предложили избрать законодателей из числа как патрициев, так и плебеев, с тем чтобы они совместно, радея о всеобщей пользе, составили свод законов, единый для знати и простого народа. Сенат принял эту мысль благосклонно, настаивая, однако, на том, чтобы в числе законодателей были только люди из их сословия. Поскольку спор шел уже не о самих законах, а о том, кому даруется честь их составлять, были отправлены трое послов в Афины, чтобы переписать законы Солона, которые легли бы в основу законов римских.
Год спустя возвратились послы, изучившие законы греков, равно как и нравы их и обычаи. Торопя сенат начать работу, трибуны согласились даже уступить патрициям право законотворчества. И теперь, когда не осталось ни одной к тому преграды, постановили упразднить в городе все должности и избрать десять законотворцев-децемвиров, самым влиятельным из которых стал Аппий Клавдий, внук того Аппия Клавдия, что переселился в Рим из сабинской земли, когда-то жесточайший гонитель плебеев, ныне сделавшийся «угодником толпы». Так власть в Риме сперва перешла от царей к консулам, а в 451 году до н. э. – от консулов к децемвирам, пусть и ненадолго.
Децемвиры стали править Римом, творя суд беспристрастный и суровый. Одновременно с тем децемвиры обязаны были за год составить законы для римских граждан, и вот по истечении этого срока они представили народу десять таблиц. Законы эти, составленные ради благополучия города, уравнивали в правах лучших и худших, но, как говорили децемвиры, в них удалось предусмотреть лишь то, на что хватало разума десяти человек. Децемвиры предложили каждую статью обдумать и обсудить, чтобы у римского народа были законы, принятые не с чьего-то соизволения, а по всеобщему согласию. Обсудив, народ решил, что законам недостает еще двух таблиц, после составления которых свод можно было бы считать завершенным.
Ознакомительная версия.
