снова тихонько позвал ее, но девушка по-прежнему стояла, отвернувшись от него.
Она была одета в легкое подвенечное платье и темные волосы струились у нее под фатой. И было еще что-то, вызывающее смущение у путника. Он увидел это только когда оказался совсем рядом.
Там, где должны были быть атласные туфельки или другие башмачки, зияла пустота. Девушка будто парила над землей, касаясь платьем и фатой травы. Лиловый туман разливался тонкими струйками, оттеняя ее платье, делая его еще более невесомым.
Страшное открытие настигло его в тот же час и он осторожно попятился, не сводя напряженного взгляда с неподвижной фигуры.
Как он мог быть таким глупцом!
Он отступал шаг за шагом, боясь потревожить стоявшую у могилы девушку. Сине-фиолетовый свет сгущался вокруг, наполняя его внезапными вспышками белых искр.
Призрак пришел в движение и девушка медленно обернулась, будто насмехаясь над его испугом. Ее тонкая рука с указательным пальцем неспешно поднялась и замерла.
Рука призрака показывала на него.
Ее пустой взгляд буравил его, а лицо казалось безжизненным. Он плохо разглядел черты ее лица, скрытого под фатой, но ему этого и не хотелось.
Путник ринулся в густые заросли, продираясь сквозь них. Ему нужно было как можно скорее выбраться к тому клену, под которым он нашел себе убежище и так безрассудно его покинул. Лесная стена расступилась перед ним, когда он, весь исцарапанный, задыхающийся, выбрался на берег озера. Оно было все так же прекрасно и переливалось серебром. Но эта природная красота уже не восхищала его. Первобытный животный ужас гнал его бежать отсюда со всех ног.
Скорее! Прочь от старого кладбища и его призрака!
За рощей его ждет спасительный клен и, пламя, возможно еще теплится в костре. Ему так хотелось согреть озябшие руки и ноги! Но страх снова встрепенулся в нем. Что, если призрак найдет его и там?
Нет! Нужно поскорее выбираться из этого леса назад на тропинку, где случается ходить простым людям вроде него. Быть может, там проедет повозка, и какой-нибудь добрый фермер позволит ему проделать остаток пути вместе с ним!
Впопыхах он не заметил в полумраке норку крота.
Ступня подвернулась и он услышал не то легкий щелчок, не то хруст. С его губ сорвался сдавленный крик и он свалился на землю как подкошенный от вспыхнувшей резкой боли. Она отдалась во всем теле, словно в оголенный нерв ткнули острым ножом. Нога сразу стала тяжелой и неповоротливой.
Путник попытался пошевелиться и тут же застонал от новой вспышки боли. Она пригвоздила его к земле, заставляя лежать на холодных и чуть влажных листьях. От них шел едва слышный запах гнили, которого он не замечал раньше.
Высоко среди верхушек деревьев расположился бледный месяц. Он улыбался лежавшему на земле человеку половинкой своего лица, рассматривая его, будто перед ним оказалось необычное существо. Черные кроны качались из стороны в сторону. Казалось, что лес дремлет и ему вовсе не до человеческих бед.
Путник приподнялся на локтях.
Если он не может идти, он доползет до дороги. Тут осталось не так и далеко, чтобы сдаться на милость природы. Сейчас она не радовала его, а лишь угнетала и отталкивала своим холодным безразличием.
Листья шуршали под ним и тонкая куртка вскоре стала мокрой. Плащ он откинул назад, чтобы тот не мешал ему ползти навстречу своему спасению. Он полз, стараясь не обращать внимания на тупую боль в ноге, сетуя на свою глупость и беспечность, пока перед ним не возникло что-то белое. Оно было воздушным и невесомым, но от него повеяло такой ненавистью и непреодолимым ужасом, что он закричал.
Мелкая дрожь сотрясла все его тело, отчего он так и выгнулся дугой. Он приподнялся на дрожащих руках, чтобы лучше рассмотреть то, чего ему видеть вовсе не хотелось.
Вокруг он различил дюжину белых теней, плавно покачивающихся над землей.
Прямо на его глазах тени обретали плоть и кровь, превращаясь в прекрасных девушек. Свет, струившийся сверху, проникал сквозь них, отчего они казались объяты аурой голубого и сиреневого цвета. На каждой было подвенечное платье, веночек из роз и легкая фата. Они смотрели на него, чуть склонив головы на тонких и длинных шеях, показывая на него прозрачными, как фарфор, пальчиками.
Он тоже протягивал к ним руки и молил о помощи, показывая на сломанную ногу. Девушки безмолвно взирали на него, словно не понимая, чего он хочет. На их лицах так и не мелькнула ни одна улыбка, ни отблеск сочувствия. И тогда он понял, что они наблюдают за ним со странным чувством жадного любопытства и отвращения.
На их лицах, прежде таких красивых, стали проявляться другие черты. Вместо чудесных глаз он увидел пустые глазницы, а вместо носа — черный провал. Больше не было точеных скул и розовых губ. Там он рассмотрел лишь черепа с оголенными зубами, которые скалились жестокой беспощадной ухмылкой. Фарфоровые пальчики и покатые плечи тоже исчезли, явив лишь торчащие кости.
Пот так и прошиб его.
Он припомнил одну страшную сказку, что поведала ему бабушка как-то перед сном. Девушки, что погибали от несчастной любви, никогда не обретали покоя. Будь то брошенная у алтаря невеста, или жестоко обманутая сладкими речами поклонника наивная девушка. Смерть отнимала у них разум, а ненависть к мужчинам наполняла их обреченные души, становясь единственной целью их призрачного существования.
— Умоляю! — простонал он, все еще надеясь разжалобить их. — Пощадите! Прошу!
Над ним склонилась белая фигура. Женское лицо снова обрело свои черты. Но большие и темные глаза будто смотрели сквозь него, без всякого выражения.
— Пощады! — прохрипел путник, пытаясь схватить пальцами край платья. Но все было тщетно. Пальцы проскальзывали сквозь голубую пелену клубящегося тумана.
Плотно сжатые губы девушки растянулись в улыбке.
Но это была не обычная живая и человеческая улыбка, от которой веет теплом. Эта девушка улыбалась так, что ему стало страшно, как никогда. И еще его пугала их молчаливость. Если бы они бросали ему какие-то обвинения и говорили, как он им мерзок, он бы еще мог понять. Но они сгрудились вокруг плотным кольцом и просто смотрели на него, как он
