по ней моряков прямо на куст серебристого лоха Серебро его листьев хорошо было видно в ту ночь — оно отражало далекий свет белых облаков.
Молчала земля Молчал враг. Молчало море..: Стучали только шаги. Не по земле стучали. В сердце каждого моряка…
Каждый шаг — бой. Сделаешь его — выиграешь бой. Этого стоило ждать сорок дней и сорок ночей. Стоило мерзнуть и голодать, чтобы увидеть перед собой заветный куст серебристого лоха. Пройти к нему — значило победить. И Галина прошла, а за ней прошли бойцы. След в след.
Не думал враг, что пройдет по минному поясу русский десант. Был уверен, что коварство сильнее смелости.
Но… Налетели на врага соколы с орлицей. Заметалось воронье. Побежало, ослепнув от страха, на свое минное поле. Здесь-то и помогла своим освободителям древняя земля Нимфея, воздала врагу сполна за все свои раны
Этот бой бы последним. Он шел на виду у серебристого лоха. И радовался куст, видя, как гибнут враги
А когда закончилась смертельная схватка, оглянулись моряки — нет Галины Петровой. Стали они искать свою орлицу, звать ее:
— Где ты, наш смелый проводник, где ты?!
Но не отозвалась девушка. Она лежала около куста серебристого лоха и что-то беззвучно шептала. Из раненого сердца ее на землю стекала алая кровь.
Ветер гнал последнее облачко. Волны осторожно ласкали берег, будто боялись причинить боль израненной земле. Вес посветлело вокруг, все радовалось. Мрачными были только лица десантников. Согнули плечи, почернели от горя моряки. Тяжелые матросские слезы падали на истрепанные бушлаты.
…Похоронили девушку вместе с ее товарищами.
Похоронили в братской могиле под кустом серебристого лоха.
Много русских жизней приняла древняя крымская земля. Нигде нет столько памятников, сколько по пути от Сивашей до Керченского пролива. Поставлен памятник и на могиле Галины Петровой, рядом с кустом серебристого лоха.
Стоит этот старый, чудом уцелевший куст у самого синего моря. Каждый день, каждый час, в шторм и безветрие, протягивает он к людям свои ветви с серебристыми листьями, словно радуется, видя, как люди меняют лицо Земли.
И люди не трогают куста серебристого лоха. Нельзя его трогать. Он светил, как маяк, когда черноморский десант вела Герой Советского Союза комсомолка Галина Петрова.
[72]
сли у вас большое сердце и если в нем отыщется местечко для новой светлой сказки, знайте: есть на свете волшебный горн. Он весь сделан из солнца. Он сверкает, как тысяча рассветов. Солнце отдало ему самые яркие, самые звонкие свои лучи, и каждый год оно прибавляет к его необыкновенному сиянию по новому лучу. Поэтому с годами он горит все жарче и жарче. Этот горн настолько ярок и так слепит глаза, что старая Медведь-гора хранит его в глубокой пещере. Там он и лежит в бархатной темноте. И никто на свете не может проникнуть туда, потому что вход в пещеру крепко-накрепко закрыт тяжелой лапой Медведь-горы. И не нашлось еще такого силача, который сдвинул бы каменную громаду с места.
Только раз в год Медведь-гора, приподняв правую лапу, открывает вход в эту пещеру. Самым первым туда врывается светлый луч, чтобы прибавить яркости волшебному горну. Он застывает на нем и становится звонким.
И каждый год, в один и тот же день и час, когда солнце, искупавшись в море, начинает медленно подниматься над Медведь-горой, чтобы вытереть жемчужные капли моря белыми пушистыми облаками, по хрустящей гальке на берег выбегает вихрастый мальчишка. Легкий утренний ветерок развевает на его груди жаркий кусочек зари — красный пионерский галстук. Мальчишка берет из пещеры горн, подносит его к губам и трубит в голубое небо.
Звенят облака, замирают леса, на склонах далеких голубых гор рождается эхо, и оно повторяет торжественную песню волшебного горна.
Летит эта песня, обгоняя ветер, за леса и горы, за реки и моря, и слышат ее ребята по всей нашей стране.
Волшебный горн собирает их в Артек, где крепкое рукопожатие становится дружбой, улыбка — веселым смехом, а общая радость — большим хороводом.
Бегут поезда, плывут корабли, летят самолеты. Это из разных мест в Артек спешат ребята. Они не могут усидеть дома. А горнист все трубит и трубит в голубое небо!
Каждый год он собирает все больше и больше ребят на берегу Черного моря. Так повелось давно, так будет в Артеке и дальше, потому что еще долго-долго над землей будет гореть веселое солнце!
Но однажды над морем не разлилась песня волшебного горна. Это было в тот год, когда по дымящимся дорогам в Крым пришли фашисты. Они убивали и взрослых, и детей, они сжигали города и вырубали сады.
Глаза людей пересохли от слез. Горные ручьи и я реки стали красными от крови. Камни сжались от горя. Пожухла трава. Потускнело небо. Печальной стала земля.
Был тих и пустынен артековский берег. Ни смеха, ни говора — ни души… Как будто здесь и не было Артека…
Как только сюда пришли фашисты, хмурый немецкий генерал приказал своим солдатам отыскать волшебный горн, достать хоть из-под земли — так уж ему хотелось завладеть главным сокровищем этого края! Он думал собрать всех детей и увезти их в рабский полон.
Три дня и три ночи рыскали солдаты по побережью. Они отворачивали старые пни, они заглядывали под каждый камень, но нигде не могли отыскать входа в пещеру. Медведь-гора, навалившись всей тяжестью, заложила его своей лапой. А когда солдаты приближались к заветному месту, Медведь-гора начинала ворочаться и двигать плечами — на головы чужеземных грабителей обрушивался страшный камнепад! Следы его и поныне видны на склонах Медведь-горы.
Так и не удалось чужеземцам завладеть волшебным горном. Так и не смогли они протрубить в него, чтобы собрать всех детей и увезти их в страшную неволю!
Но недолго врааги были на крымской земле. Она горела у них под ногами, и, когда последний из них был выбит из Крыма, здесь снова зацвел миндаль. Говорят, еще никогда
