На площадь въехал сам наместник Гесслер со своей свитой; сто всадников с копьями охраняют его.
Важно восседает господин наместник на белом жеребце. Из-под тяжёлых красных век злобно смотрят маленькие глаза.
А рядом с ним восемь именитейших австрийских дворян покачиваются в тиснённых золотом и серебром седлах на вороных конях. Реют яркие перья, сверкают драгоценные камни, блестит переливчатый атлас.
— Что здесь происходит? — проскрипел наместник Гесслер.
Как из-под земли, выскочил вертлявый длинноногий шпион с головой, втянутой в плечи. Встал на цыпочки, подобострастно доносит наместнику:
— Вильгельм Телль… Смутьян… Стрелок…
Медленно повернулся Гесслер к Теллю.
— Правда ли, Вильгельм Телль, что ты отказался исполнить мой приказ?
Спокойно посмотрел Телль в глаза наместнику.
— Не верю, господин наместник, чтобы могли вы отдать такой приказ. Тот, у кого в руках власть, должен быть с людьми прост и великодушен.
— Не веришь? А я вот верю всему, что мне говорят. Наверно, я стар и слишком доверчив. Сказали мне, ты лучший стрелок в Швейцарии, и я поверил. Может, зря?
— Отчего же! В ста шагах я сбиваю яблоко с яблони, — сказал Телль и увидел недобрый огонёк в жёлтых глазах Гесслера.
— С яблони?.. Ну зачем же с яблони… зачем же с яблони…
Закрыл глаза наместник. Можно было подумать, что задремал он в седле, обо всём забыл. Вдруг в сонном лице Гесслера проступило что-то волчье, хищное.
— Ты собьёшь яблоко с головы одного из твоих сыновей! — негромко сказал он.
Телль вздрогнул.
— Вы шутите, господин наместник!
— Разве ты когда-нибудь слышал о том, что я любитель шуток? Ты искусный стрелок. Не собьёшь яблоко — не уцелеет твоя голова. Сама скатится, как спелое яблоко. Где же тут шутка?
— Лучше сразу убейте меня! Кто решится на такой выстрел?
— Отец, — крикнул старший сын, — стреляй! Не бойся. Я не пошевельнусь.
Кто-то застонал, кто-то охнул позади Телля.
За полукружьем блестящих копий — толпа. Ужас на лицах у женщин. Гневом полны глаза мужчин.
— Отмерить сто шагов! — приказал Гесслер.
И опять, неизвестно откуда, выскочил вертлявый шпион и запрыгал на своих длинных ногах, отмеряя шаги. Каждый шаг в три шага.
Вот сто шагов, сотый здесь, под липой, — донеслось с другого конца площади.
— Каждый твой шаг зачтётся тебе, убийца! — крикнули из толпы.
Не ясно было, слышал или нет эти слова наместник, но тем, кто стоял рядом, видно было, как сжались и побелели его пальцы на рукояти меча.
— Возьмите младшего! — тяжело упали слова Гесслера.
Отстранил оружейник Конрад стражника и вышел вперёд.
— Господин наместник, — сказал он, — отпустите Телля. Если он и виноват в чём-нибудь, он уже довольно наказан.
Даже не взглянув на оружейника, хлыстом отстранил его Гесслер. Грузно повернулся в седле.
— Жду, — сказал он Теллю.
В толпе послышался громкий ропот. Сто острых копий разом уставились на толпу.
— Стойте! Стойте! Остановитесь! — закричал Телль. — Я согласен! Я выстрелю в яблоко.
— Тащите мальчишку к дереву! — приказал Гесслер.
Хотел солдат схватить мальчика — увернулся тот. Как угорь, выскользнул из цепких рук. Сам побежал к липе.
— Дай я завяжу тебе глаза!.. — крикнул оружейник Конрад.
— Не надо! Не хочу! Ведь это отец стреляет!
Солдат-наёмник положил яблоко на голову мальчика. Неподвижно, боясь пошевелиться, стоит он, смотрит на отца.
Снял Вильгельм Телль с плеча свой самострел. Достал из колчана две стрелы, одну из них спрятал у себя на груди.
Все разом замолкли. Многие зажмурили глаза, отвернулись.
Свистнула в воздухе стрела.
— Отец! — зазвенел радостный голос ребёнка.
— Жив! Невредим! — словно один человек, вздохнули все люди на площади.
Бежит мальчуган навстречу Теллю — две половинки яблока у него в руках.
А стрела, как живая, покачивается в стволе липы.
Взял оружейник Конрад из рук Телля самострел, чтобы мог отец прижать сына к груди.
Позабыв о Гесслере и его страже, радостно теснились люди вокруг Вильгельма Телля.
И вдруг снова раздался голос наместника Гесслера:
— Скажи мне, Телль, а для чего ты спрятал на груди вторую стрелу?
— У нас, у стрелков, такой обычай, — сказал Телль и прижался щекой к голове ребёнка. Пахнут волосы ребёнка яблоком.
— Неправду говоришь, стрелок. Обычаи вашей страны я знаю. Нет такого обычая. Не трусь, отвечай по совести. Что бы ты ни сказал, я дарю тебе жизнь.
Оружейник Конрад протянул руку — остановить Телля, удержать, но не успел. Телль уже шагнул к наместнику.
— Я скажу. Эта вторая стрела была для тебя. Если бы дрогнула моя рука, если бы попал я в своего сына, второй раз я бы уже не промахнулся…
Посмотрел Гесслер в глаза Вильгельму Теллю и увидел то, чего больше всего страшился.
Нет, не были покорны ему эти люди. Эти горцы. Видно, не зря доносили шпионы, что высоко в горах, куда не может проникнуть ни один солдат, собирается этот грязный сброд. И уже заключён тайный союз трёх кантонов. До сих пор не до конца верил он этому. Скольких людей пытал он, допрашивал в подземельях своего замка — ни у одного не вырвал признания. А сейчас понял — всё так и есть!
И тогда Гесслер, сказал, задыхаясь от злобы:
— Я сдержу своё слово! Я оставлю тебе жизнь, Вильгельм Телль. Но отныне не увидишь ты ни луны, ни солнца. Сгниешь в подземелье моего замка. Схватить его, связать! Всех разогнать! Очистить площадь! Собаки и свиньи! Собаки и свиньи!
Солдаты разогнали народ. Очистили площадь. Связали Вильгельма Телля. А сыновей его увёл к себе оружейник Конрад.
Замок наместника Гесслера стоит на берегу озера. Там в мрачном подземелье будет томиться Вильгельм Телль.
Двадцать лодок отчалило от берега. На первой лодке с пурпурным флагом сам господин наместник, с ним восемь именитейших дворян.
Летит ладья наместника по волнам. За ней, как журавлиная стая, несутся другие лодки. Дружно наклоняются гребцы вперёд, рывком откидываются назад. На дне ладьи лежит связанный Телль. Не видит Телль родных берегов, но над ним родное небо.
На малиновой бархатной подушке сидит Гесслер. Молодой дворянчик, согнувшись в угодливом поклоне, наливает ему в кубок густое вино из серебряной фляжки.
Недоволен собой наместник. Там, на площади, едва не поддался он страху перед толпой. Но страх не оставлял его и теперь. По пальцам Гесслера потекло вино, проливаясь из кубка. Он повернул голову и увидел, что всё вокруг изменилось. Надвинулось небо, набежал вихрь. Бросает лодку с волны на волну.
Убрали парус. С тревогой смотрит рулевой на скалистый берег. Темно стало, как ночью. Голубые молнии прорезают чёрное небо.
В страхе Гесслер кричит что-то гребцам, но ветер уносит слова — топит их в волнах. Все сбились в кучу, попадали на дно лодки. Намокли плащи, повисли на шляпах перья. Гесслер цепляется за скамью.
Ветер гонит лодку прямо к берегу, на острые скалы.
Кричит рулевой — руки ко рту приставил. Трудно прорваться слабому человеческому голосу сквозь грохот волн.
— Прикажите, господин наместник, развязать Телля! Один Телль может нас спасти — он лучше всех знает эти скалы.
— Развязать его! — приказал Гесслер. — Отдать ему руль.
С трудом пробирается рулевой к Теллю. Разрезает скользкие, намокшие веревки.
Бушует Озеро четырех кантонов.[54] Белая полоса вокруг скал — полоса смерти.
Ведёт Телль ладью. С трудом взберётся ладья на гребень кипящего вала и скользит с крутизны. Без конца — то вверх, то вниз, то в небо, то в преисподнюю. Всё ближе, ближе берег. Вот уже видна скала с плоской вершиной.
Взглядом меряет Телль расстояние. Опять навалился на руль. Кормой разворачивается ладья к скале — черпает бортом воду.
Как барс перед прыжком, весь напрягся Телль. Вскочил на борт и словно перелетел через гребень высокой волны. А когда рассыпалась волна, все увидели Телля. Ветром взметнуло короткий плащ над головой. Скользят ноги Телля по мокрому камню. Как канатоходец идёт Телль по узкому краю скалы. Ещё минута — и скрылся Вильгельм Телль.
Спрятали Телля родные горы.
Кончилась буря. Звёзды зажглись в небе. Последние дождевые капли лениво перекатываются с листа на лист, тяжело падают на землю.
Через горный перевал, по опасным тропам идёт стрелок. Самый короткий путь выбирает. Не остановится, не передохнёт.
Только в одну пастушью хижину зашёл он. И хоть недолго там задержался, зато вышел оттуда не с пустыми руками. Снова в руках у Вильгельма Телля самострел. Луна ему в помощники нанялась — освещает дорогу к замку.
Вот он, замок наместника. Показались чёрные зубцы стен. Опущен подъёмный мост, движутся пятна света. Больше всего факелов на мосту и у ворот — слуги ждут своего господина. Верно, уже давно выслали к самому берегу осёдланных коней. Вот-вот появится наместник.
