Поэтому я не смотрю на Веденина, иду к барной стойке, к Лейле, которая уже выбрала музыку в музыкальном центре. Она улыбается мне ободряюще, показывает, чтоб и я нацепила радостную улыбку на свое расстроенное лицо. Пытаюсь.
Она лезет на стойку первая, виляя бедрами и задирая короткую юбку, завлекает посетителей, разжигая их интерес и похоть. Рядом уже небольшая толпа. Артем оттесняет меня в сторону и шипит:
- Сдурела? Ты чего творишь? Поехали домой, поговорим...
- Мы уже поговорили. Забудь про меня. Сегодня утром произошло нечто, что сломало мою жизнь. Забудь, Артем...
- Мы все решим, - перебивает меня блондинчик и тянет прочь за руку.
Но мне уже не надо решений и размышлений. Я решила. Поэтому вырываю свою руку из его захвата и забегаю за барную стойку, карабкаюсь на нее и начинаю танцевать. Не знаю, как получается у меня, но вижу масленые улыбки на лицах подвыпивших мужчин.
И только один добрый доктор смотрит исподлобья и с укоризной, жует свою нижнюю губу, которую я бы сейчас с удовольствием приласкала. Смотрю только на него, и жар пробегает по моему телу, будто это Веденин сейчас исполнит для меня стриптиз.
Лейла уже лишилась верхней части забавного костюмчика, выставив напоказ шикарное кружевное белье алого цвета. М-да, мой черный бюстгальтер не идет ни в какое сравнение. Он закрыт, тогда как у Лейлы сплошная пена из кружев, через которую проглядывается белая соблазнительная кожа.
- Давай! Давай! Детка, круче бедрами работай! - раздаются свист и вопли, от которых мне хочется сбежать, а не раздеться.
Но я посылаю в толпу ослепительную улыбку и медленно тяну брелок молнии вниз, скользя кончиками пальцев по жилетке. Чувствую, как горячие жадные руки мужчин оглаживают мои полуголые бедра, суют бумажные купюры в чулки.
- Раздевайся! – раздается со всех сторон.
Я же стараюсь абстрагироваться от толпы, вслушиваясь в музыку. Закрываю глаза, и просто танцую, пытаясь испытать хоть малую часть удовольствия от томных звуков. Летит прочь жилетка под одобрительное улюлюканье, я ласкаю свои бедра, приподнимая красную с мехом юбку.
- О, да! Давай! – раздается несколько голосов, и наглая незнакомая мужская рука вдруг влезла под подол и, засунув деньги под трусы, сжала задницу так, что я подскочила, едва не сваливаясь вниз со стойки.
Тут же краем глаза отметила резкое движение справа. Артем. Он подскочил к наглецу и со всей силы толкнул его в сторону двери так, что парень не может устоять на ногах. Мне стало и вовсе неловко, ведь этот парень сидел за его столиком, значит друг.
- Убрал от нее свои вонючие руки, ублюдок! – кричит Артем, сдерживаемый Степой. Спасибо ему, иначе драки не миновать.
Бросив на меня уничижающий взгляд, сжав кулаки, Артем отошел в сторону, тогда как его друг поднялся с пола, чтобы продолжить драку. Доктор и не против размяться, я это вижу по его грозному лицу.
Но миротворец Степан теперь сдерживает порывы пострадавшего, что-то объясняя ему. Парень бросает взгляд на меня. Он будто что-то понял и теперь сожалеет, что полез ко мне. Просто возвращается за свой столик, продолжая смотреть, как мы с Лейлой танцуем. Но теперь я вижу не похоть на его лице, а осуждение. И мне становиться стыдно от чужого осуждения.
- Тебе деньги, говоришь, нужны?! – слышу снизу любимый голос.
Артем вытаскивает увесистое портмоне из заднего кармана джинсов и выгребает из него все бумажные деньги. Сворачивает и сует за кружево моих чулок.
Мне больно. Душа разрывается на части, ощущаю себя настолько падшей, что впору провалиться в преисподнюю. Прямо сейчас.
- Удачи, пломбирчик! – он развязно шлепает меня по пятой точке и сразу направляется к двери.
Я понимаю. Я полная дура. Я потеряла его…
Глава 41
Настя
Не помню, как я оказалась в туалете. Очнулась - я пялюсь в зеркало на совершенно белое лицо с потухшими аквамариновыми глазами, с искусанными губами. Я уже не жива. Моя жизнь ушла с любимым, чей взгляд до сих пор прожигает дыру в моем разорванном сердце. Темушка...
Вроде я произнесла его имя мысленно, но почему-то слышу свой крик. В груди скручивается пружина из боли, ненависти к себе и отчаяния, которая сгибает меня пополам, ломает.
Буквально впиваюсь пальцами в белоснежную фаянсовую раковину, иначе рухну прямо на обжигающий безжизненным холодом мраморный пол.
Перед глазами встает злорадно ухмыляющееся физиономия Дроздова. Будто радуется, что сумел снова сломать мою жизнь.
- А-а-а-а... ненавижу! Я ненавижу тебя, ублюдок... - ору полушепотом, царапающим горло.
Хрустальные капли срываются со щек и разбиваются о белую гладь раковины. Они капают все быстрее, как набирающий силу летний ливень. Уже ничто не может остановить поток. Я только тихо вою, проклиная свою никчемную жизнь.
Теперь она потеряла не только вкус, но и всякий смысл. И виновата в этом беременность, которая случилась так не вовремя. И не от того, от кого мечтала еще с утра.
- Как мне жить теперь, Господи? Без него... без его рук... без улыбки? Зачем мне эта жизнь? Ненавижу...
Я так и не оделась, верхняя часть одежды валяется где-то в зале, на мне лишь черный атласный бюстгальтер и юбка с чулками полными денег. Деньги. Презренные бумажки, плата за потерю гордости и одиночество...
- Ты же этого хотела! - ору на себя в зеркало, с остервенением вытаскивая из чулок разноцветные купюры и бросая их в раковину. - Ты этого добилась... и что теперь, м?! Ты хотела, чтобы он разозлился и обиделся, чтоб ушел...
Но я понимаю, что лгу сама себе. Я хочу совсем другого. Хочу его... и поцелуи. Засыпать в теплых любимых объятиях, просыпаться первой и смотреть, как пробуждается он... носить его ребенка...
Но, увы! Даже деньги не могут волшебным образом сделать меня беременной от любимого, а не от Дроздова.
Меня трясет от мысли, что в моем чреве проросло семя предателя, который, по сути, и не любил меня никогда. А я? Я любила? Нет. Теперь я знаю, что чувствуют, когда любят. Но поздно...
Теперь осталось только уехать, родить этого... ребенка и отдать на усыновление. Потому что мне он не нужен, я не смогу принять его. Он сломал мою жизнь. Всего неделю я была абсолютно счастлива...
Мысли о потерянном счастье вновь заставляют меня содрогнуться, и новый поток слез хлынул по щекам. Я стала собирать из раковины деньги, чувствуя, как пачкаются мои руки от позорных бумажек. Но без них я не смогу уехать.
Наткнулась на скатанные в рулон купюры. Их сунул Артем. Застываю снова, перебарывая тошноту от омерзения, вспомнив свое поведение. Я унизила любимого человека...
Громкий всхлип непроизвольно вырывается из горла. В голове взрывается что-то, разноцветными иголками пронзает мозг, шипит и шумит. Но, даже сквозь шум в ушах и громкий стук сердца я слышу, как тихо открылась и закрылась дверь умывальной.
На короткую пару секунд кто-то впустил в тишину мраморной комнаты смех и свист, музыку, под которую веселится толпа ошалевших мужчин. Вздрагиваю. Что подумает посетительница, увидев, как я рыдаю над раковиной с деньгами, стоя в одном лифчике.
Но тут же стало все равно, кто что подумает. Потому что через час меня здесь не будет уже. Я даже за вещами заезжать не буду, все необходимое есть. Паспорт и деньги.
- Не обращайте на меня внимания… - лепечу я, ощущая чье-то присутствие в комнатке, но, не слыша цоканья каблучков в сторону кабинок. – Извините, я сейчас уйду.
Торопливо подбираю последние бумажки из раковины и, скатав купюры в рулончик, прячу их в кулаке. Спешно вытираю мокрые щеки куском бумажного полотенца. И только тогда поворачиваюсь к двери, у которой… застыл Артем.
От неожиданности я и шагу ступить не смею, только открываю и закрываю рот и часто моргаю. Его лицо ничего мне не говорит, он просто смотрит в мои глаза исподлобья.
Если он пришел выяснять отношения, то это меня только добьёт. Хотя мне уже все равно, пусть говорит, что хочет, пусть обзовет самыми грязными словами. Я все стерплю.