Ознакомительная версия.
Говорят, будто Нерон сам прибежал посмотреть на тело убитой, ощупал его, бормоча о красоте Агриппины, и тут же потребовал вина. Сожгли ее той же ночью на убогом костре, и даже могильный холм не был насыпан над ее останками. Впрочем, впоследствии Нерон не раз признавался, что его преследует образ матери и грозные Фурии, богини мщения, грозят ему горящими факелами. Он бурно раскаивался: неоднократно пытался вызвать он дух умершей, чтобы просить о прощении, а на элевсинских мистериях в Греции не осмелился даже принять посвящение, когда глашатай велел всем нечестивцам покинуть таинство.
Нерон, мучимый совестью после убийства своей матери. Художник Дж. У. Уотерхаус
О великом пожаре Рима достоверно известно не так уж и много – только то, что в июле 64 года н. э. пламя объяло Вечный город и уничтожило его почти до основания. А вот расхожее мнение о том, что к пожару приложил руку сам император Нерон, подтвердить не так-то и просто. Кое-кто, впрочем, утверждает, что еще задолго до пожара Нерон рассуждал, как повезло троянскому царю Приаму увидеть погибшими одновременно свой трон и свою страну. Так якобы и Нерон мечтал привести к гибели свое государство, и для того в один роковой день разослал по Риму людей, притворявшихся пьяными, с тем чтобы они незаметно подожгли по паре домов в разных концах города.
Горожане отовсюду, точно в военном лагере, видели отблески огня и растерялись, не находя причины бедствия. Смятение охватило город: обезумевшие, метались по узким улочкам старого Рима люди, спасая имущество и ища укрытие от пожара. Кричали женщины, плакали дети, в дыму и суматохе ринулись на промысел римские воры, выносившие из домов чужое добро. Паника волнами прокатывалась по толпе, и многие погибли не от огня даже, а в давке, под ногами соседей. Наконец несчастный народ нашел приют в каменных склепах далеких предков и, затаив дыхание, смотрел оттуда, как горят жилые постройки и торговые лавки, дома триумфаторов-полководцев, еще украшенные вражеской добычей, и древние храмы, освященные в эпоху царей. Горело все, что помнило и хранило восемь сотен лет истории Вечного города.
Пять дней и ночей продолжался пожар – со времен галльского опустошения не знал Рим подобного бедствия. Злые языки говорят, что император Нерон в то самое время, когда умирал в огне его город, стоял в театральном одеянии на вершине Меценатовой башни и, наблюдая оттуда все величие и ужас пожара, пел собственноручно сочиненную песнь «Падение Трои». Иные утверждают, впрочем, что, когда начался пожар, Нерона не было в Риме и вернулся он лишь тогда, когда пламя стало подбираться к его собственному дворцу. Дворец спасти не удалось: огонь поглотил и его, и тогда Нерон, идя навстречу народу, открыл всем погорельцам Марсово поле и собственные сады, где для обездоленных срочно возводились какие-никакие дома. Спешно в город привезено было и продовольствие, продававшееся едва ли не даром, но все эти меры не принесли Нерону народной любви, ибо уже тогда пошел слух, что причина пожара – лишь прихоть безумного императора.
На шестой день пожар укротили, срыв на его пути все дома, но не успели римляне перевести дух, как огонь снова вспыхнул – в районах, правда, не столь заселенных, так что пострадали от него в основном не люди, а алтари богов и богинь. С началом второго пожара недобрые подозрения в народе окрепли: стали говорить, что Нерон собирается дотла сжечь город, чтобы прославить себя строительством на пепелище нового, названного его именем. Наконец совладали и с этим пожаром: из четырнадцати концов, на которые делился Рим, лишь четыре остались нетронутыми, три же сгорели без остатка, а в остальных разрушения были так велики, что проще было отстроить все заново, чем восстанавливать обвалившиеся, наполовину сгоревшие здания.
Когда волнения и скорбь оставили город, Нерон заложил себе новый дворец, «Золотой дом», как его называли, поражавший всех видевших не только обилием золота и драгоценных камней, но и той огромной площадью, которую занимали его пруды и парки. Остальной же город строился с тех пор не в беспорядке, как было раньше, а по четкому плану: с отмеренными кварталами и широкими улицами. Домам запрещено было иметь общие стены, и все здания во избежание будущих пожаров строили отныне врозь, с длинными портиками и вдобавок из туфа, поскольку камень этот огнеупорен. Бессмертный Рим восстал из пепла еще величественнее, чем раньше.
Развитие Империи. Совершенство. Художник Т. Коул
Однако город строился, а молва, порочащая имя императора, все не утихала. Тогда Нерон отыскал виновников – прилюдно провозгласил учинителями пожара первых римских христиан, бывших в ту пору лишь небольшой общиной. Сперва схвачены были те, кто открыто признавал свою веру в Христа, а после та же участь постигла и всех, на кого «поджигатели» указывали под пытками. Изобличенных преступников, даже стариков и детей, ждали изощренные казни: их наряжали в шкуры диких зверей, чтобы затравить собаками, их распинали на крестах, их привязывали к столбам, чтобы поджечь в ночное время для освещения садов императора. Но так дики и бесчеловечны были эти казни, что сердобольный народ Рима стал сочувствовать казнимым, и Нерон так и не смог отвести от себя подозрений.
Факелы Нерона. Художник Г. Семирадский
Рим долго терпел над собой Нерона и наконец не выдержал. Сам же Нерон к шаткости своей власти относился беспечно: когда ему сулили скорое низвержение, он отвечал: «Прокормимся ремеслишком», намекая на свои смешные для правителя занятия актерским искусством. Первой из римских провинций восстала против Нерона Галлия, после – Испания. Объявив воинский набор, с тем чтобы силой подавить оба восстания, Нерон обобрал римский народ до нитки, чем стал еще более ненавистен.
Меж тем пришли вести, что взбунтовались и остальные войска. Узнав о том на пиру, Нерон в ярости порвал донесение, разбил любимые кубки с резьбой в виде строк из Гомера и, взяв яд, удалился в Сервилиевы сады. Оттуда он послал вольноотпущенников в Остию с приказом готовить корабли для бегства, а сам стал упрашивать преторианскую гвардию последовать за ним, но даже личная охрана императора отвечала уклончиво, не желая защищать его. Проснувшись наутро, он обнаружил, что телохранители покинули его, а вместе с ними разбежались и слуги, прихватив из дома все ценное, что можно было унести, в том числе и заветный ларчик Нерона, в котором тот хранил яд.
Нерон стал искать укромное место, чтобы собраться там с мыслями, и один из немногих остававшихся при нем приближенных по имени Фаон предложил ему небольшую усадьбу неподалеку от Рима, куда с четырьмя спутниками и отправился император, закутавшись с головой в темный плащ, чтобы его не узнали. Пробравшись по узкой тропинке сквозь кусты к задней стене виллы, Фаон предложил императору до времени укрыться в яме, из которой брали песок, но Нерон отказался живым сходить под землю. Спутники его стали рыть подземный ход под виллу, чтобы тайно провести туда Нерона, он же, ожидая, зачерпнул ладонью воды из лужи и выпил, говоря с горечью: «Вот напиток Нерона!»
На четвереньках, путаясь в изорванном о колючки плаще, Нерон пробрался на виллу. Спутники в один голос умоляли его уйти от позора и достойно покончить с собой. Всхлипывая, Нерон приказал снять с него мерки и вырыть могилу, но не спешил прощаться с жизнью. Как призрак, он, ценивший театральные подмостки выше дел государства, бродил по вилле и причитал: «Какой великий артист погибает!»
Пока он медлил, Фаону доставили письмо из Рима: сенат объявил императора в розыск, чтобы прилюдно казнить. Фаон спросил у гонца, что за казнь ждет императора. Гонец отвечал, что его засекут до смерти розгами. Перепуганный Нерон выхватил два кинжала, долго пробовал, который острее, но убрал со словами, что роковой час еще не настал. Наконец на дороге послышался стук копыт: к вилле приближались всадники с приказом живым доставить императора в Рим. Только тогда Нерон смирился с неизбежным: с помощью одного из друзей он вонзил себе в горло меч. Когда солдаты ворвались на виллу, он еще дышал. Центурион пытался пальцами зажать его рану, но Нерон лишь выдохнул: «Поздно» и испустил дух.
Похоронили его с почестями в усыпальнице Домициев, семьи его родного отца. По смерти его, после года смуты, когда на престоле сменилось четверо императоров, верховная власть в Риме перешла в 69 году н. э. к династии Флавиев.
Верный до смерти. Художник Э. Дж. Пойнтер
Когда император Веспасиан Флавий пришел к власти, римская казна была совершенно пуста, и Веспасиану пришлось придумывать способы, как ее наполнить. В вопросах этих он оказался изобретателен и не щепетилен: он продавал должности и оправдания подсудимым, а самых жадных чиновников лично продвигал на высокие посты, чтобы после засудить их за взяточничество и выжать как губку Некоторые упрекали Веспасиана в природном сребролюбии: так, когда он умер, на его похоронах некий шут прилюдно спросил чиновника, сколько средств ушло на погребальное шествие. Услышав, что десять миллионов сестерциев, шут воскликнул от имени покойного императора: «Дайте мне десять тысяч и бросайте хоть в Тибр!» Еще говорили, что, когда сенат решил установить Веспасиану колоссальную статую за общественный счет, император протянул открытую ладонь и сказал: «Ставьте немедленно, вот постамент».
Ознакомительная версия.
