«Господин, — сказал Мерлин, видевший всю линию жизни Артура, — не ходи к Леодеграну».
«Чародей, не пытайся удерживать меня. Леодегран был вассалом моего отца, и, кроме того, он мой союзник», — ответил король. И он покинул зал.
Итак, осенью Верховный король отправился на юг, через луга, залитые водой, и болота, в землю, называемую Летней Страной, где люди жили в деревнях, стоящих на маленьких коварных озерах, а для лошадей делали кожаные лодки. Они жили обособленно, они были людьми из прежних веков, их металлом была бронза, а не железо, и они поклонялись старинным божествам, чуждым Артуру и его воинам. Артур прошел мимо высокого холма, правителем которого был Мелвас — принц, известный тем, что водил дружбу со старыми магами. Холм был покрыт деревьями с темно-красными плодами, но ни один смертный не смел прикоснуться к этим плодам. Солдаты говорили, что они заколдованные.
Войско Артура спустилось к морю, потом по берегу подошло к крепости Леодеграна, окруженной врагами. Артур дрался, как лев, и выиграл битву. Хроники говорят, что в битве погибло десять тысяч человек, но это кажется сомнительным. Мир был еще малонаселен, и в военных действиях принимали участие сотни людей, но не тысячи.
Из высокого окна выглянула Гиневра, дочь Леодеграна из Камелерда, принцесса, воистину достойная стать королевой. Артур увидел ее там, и образ ее отчетливо и надолго запечатлелся в его памяти.Все же не победа в битве была главным трофеем Камелерда. После битвы, когда Верховный король пировал в замке своего вассала, колесо его судьбы повернулось. Зал, в котором пировал король, был увешан превосходными гобеленами и уставлен длинными столами. Стол самого лорда был широким и круглым, не похожим на столы других королей. Сосуды, украшавшие стол, были сделаны из стекла и золота, в них отражались огни факелов и пламя камина.
К роме того, и девушка, наливавшая вино Верховному королю, тоже отражала свет. Она была высокой, ее волосы были распущены по плечам и ничем не украшены, кроме княжеского обруча, и были они цвета осенних листьев, которые ласкает золотое солнце. Глаза ее были опущены, как и подобало девице, а ее ресницы отбрасывали тень на щеки. Платье на ней было белое, руки, в которых она держала рог с вином, тонкие и нежные, и от нее пахло цветами.
Артур не был новичком в любви. Он был Верховным королем, доблестным воином, которому не было равных в ратном деле, и женщины восхищались им. У него уже был сын от дочери одного рыцаря, которую звали Лионор и которая как-то привлекла его внимание. Но эта девушка явно не была дочерью простого рыцаря и, далекая оттого, чтобы выказывать восхищение, она смотрела на короля и ничего не говорила. Он был очарован.
Леодегран, сидевший по правую руку от короля, поймал его взгляд и сказал: «Это моя дочь, господин».
«Благородная девушка», — ответил король. Он обернулся, чтобы заговорить с ней, но девушка уже ушла.
«Ее зовут Гиневра», — сказал Леодегран, а потом перевел разговор на другую тему.
Артур больше не видел дочери Леодеграна вплоть до дня своего отъезда из замка. Когда он садился на коня, то заметил какое-то движение. С быстротой воина он повернулся в седле. В окне низкой каменной башни стояла девушка и печально смотрела на него. Он поднял руку в знак прощального приветствия и ускакал.
С зубчатой стены Кэрлеона, возвышающейся на вершинах скалы над рекой Аск, было видно все, что происходило во владениях Артура. Вдоль долины, протянувшейся от морского берега Уэльса прямо к его сердцу, шла проселочная дорога, и по ней королевские воины, разодетые в яркие шелка и сияющие золотом, ехали платить дань Верховному королю. Туда и обратно скакали герольды Артура по его поручениям. По долине сновал и простой люд: пастухи, которые гнали свои стада в горы, бродячие монахи в бурых рясах, купцы, направлявшиеся на ярмарку и безопасности ради составлявшие длинные караваны из тяжело нагруженных повозок. Часовые называли этих повседневных путешественников pieds poudreux — пыльные ноги — и удостаивали их разве что ленивого взгляда, так как они не представляли никакой угрозы для мира в государстве Верховного короля. Но мир этот был более уязвим, чем им казалось, и гибель ему несла эта дорога. Одним ясным августовским днем на дороге появилась женщина, которая служила силам, определявшим судьбу Артура.
Ее отряд был небольшим. Перед ней шли два герольда: один держал знамя, украшенное гербом в виде двуглавого орла, другой нес белый флаг перемирия. Сама женщина ехала верхом на гнедом коне; она была величавой и стройной, ее темные волосы украшал королевский венец. За ней, в окружении немногочисленной охраны, сопровождаемые вереницей навьюченных мулов, ехали четыре оруженосца. Все они были молоды, а один из них столь юн, что ехал на мохнатом пони.
Корона и знамя поведали их историю. Женщина была королевой Лотиана и Оркнея, белый флаг означал, что либо она, либо ее муж ищут у Артура защиты и покровительства. Часовые на стенах Кэрлеона позвали своих офицеров, и к тому времени, когда маленький отряд поднялся по склону к замку, ворота его были открыты, приглашая войти. Новоприбывших ожидал Кэй, приемный брат Верховного короля: на его печати были вычеканены ключи, указывающие на должность сенешаля.
Немного не доехав до ворот, королева натянула поводья. Ее герольды выехали вперед, остановились перед Кэем, и знаменосец сказал: «Моргауза Лотианская и Оркнейская приветствует Верховного короля и просит у него аудиенции. Она везет послание от Лота, своего супруга».
«Верховный король сидит в своем зале, — ответил Кэй. — Она может посетить его там». Моргауза, услышав такую грубую речь, удивленно подняла брови, но ничего не сказала. Сделав знак своим спутникам, она пустила своего коня величавым шагом, и маленький отряд вступил в Кэрлеон. Они проследовали за Кэем через двор замка, поросший травой, где находилось длинное турнирное поле, на котором столбы с мишенями для удара копьем праздно стояли в полуденной жаре, проехали мимо стрельбища для лучников, мимо помещений, где располагались воины, мимо складов с оружием, мимо псарен и конюшен, встроенных в крепостную стену. Все пространство было занято людьми и животными. Служанки в белых платках сплетничали у колодца на глазах у бездельничающих солдат; покрытый потом кузнец стоял в дверях своей кузницы, освещенный пламенем. Мимо прошел псарь с двумя гончими, оруженосцы держали лошадей наготове для своих хозяев. Они смотрели на Моргаузу без всякого интереса. Они привыкли к просителям.
У дверей королевского зала Кэй остановился и произнес: «Никому из чужеземной охраны сюда входить нельзя. Ты пройдешь к королю одна, миледи». В его речи ясно было слышно заикание.
Моргауза взглянула на него миндалевидными зелеными глазами. Она покачала головой: «Я оставлю здесь свою охрану и герольдов, хотя моя честь требует их присутствия. Но мои сыновья пойдут со мной». Она протянула руку, и Кэй, после минутного колебания, помог ей спешиться. Стоя рядом с ним, она прибавила свистящим шепотом: «Сын Эктора, поговаривают, что ты начал заикаться от зависти, когда Верховный король занял твое место у груди твоей матери». И, прежде чем сенешаль смог ей ответить, Моргауза проскользнула мимо него в зал Артура в сопровождении своих сыновей.
Символ гордости и бдительности, двуглавый орел служил эмблемой Лота Лотианского и Оркнейского.В этой холодной и величественной комнате, где темноту разгоняли лишь тонкие солнечные лучи, королева опустилась на колени перед троном Верховного короля, полная надменности, замаскированной кротостью. Она просила прощения за своего мятежного супруга, она предлагала принять от него присягу вассала. Она просила Артура взять ее сыновей под свое покровительство и воспитать их как рыцарей при своем дворе. Стоявшие позади нее мальчики уставились на золотого короля. Они стояли неподвижно, словно камни, пока она называла их имена королю — Гавейн и Агравейн, Гахерис и Гарет.
Со свойственным ему милосердием Артур поднял просительницу с колен и поцеловал ее в знак примирения. Темноволосая голова на длинной шее откинулась назад, Моргауза задержала на короле долгий взгляд своих зеленых глаз, и ее красные губы раздвинулись в улыбке.
Приглашение было совершенно явным. И Артур вовсе не был недоволен. Прежде всего он был покорителем. Рассказы о его доблести уже успели распространиться — о его силе в бою, о его любви к приключениям. Улыбка королевы обещала ему только то, что ему причиталось.
Итак, Верховный король взял жену своего старого врага в любовницы. Моргауза и ее сыновья остались в Кэрлеоне на месяц. Ласки Моргаузы были приятны, но, цена за них была высока. Во сне Артура преследовали страшные видения: змеи, немыслимые бесформенные животные, чьи стоны, как говорят хроники, звучали громче, чем лай тридцати гончих псов, чье зловоние было смертельным. Моргауза за этот месяц порозовела и похорошела. Артур же приобрел неестественный, мертвенно-бледный вид, словно начал чахнуть.
