— О, да это ничего, — сказала девушка, — немного влаги, наверное.
Бабушка не стала спорить, но она была встревожена, и вечером, когда она была уже в постели, наедине с мужем, она сказала ему:
— Ты знаешь, Питон, с зеркалом явно что-то не так. Сегодня мы застали его плачущим.
Старик посмеялся над ней:
— Ну, конечно! А ты, дожив до своих лет, разве не знаешь, что зеркало иногда запотевает?
— Запотевает!.. Запотевает!.. Но не в разгар лета и не в самом сухом месте дома!
— Та, та, та!.. Глупости!.. Не мешай мне спать.
Прошла ночь. Когда утром бабушка встала, чтобы приготовить кофе, она услышала наверху шаги крестницы, которую, видимо, разбудили колокола пардона и которая, должно быть, наряжалась, чтобы в лучшем виде появиться среди женщин острова. Потом звук шагов прекратился и вдруг раздался громкий крик.
— Господи Иисусе! Что такое? — спрашивала бабушка, спеша подняться по лестнице.
Она толкнула дверь комнаты: Мари Дрогон, едва не лишившись чувств, показывала пальцем на зеркало. И теперь настала очередь старушки отступить в ужасе: в зеркале проступало женское лицо — не ее лицо и не крестницы, а совсем незнакомое. Это было, рассказывала она потом, бледное лицо, с белыми глазами, без зрачков, и с длинными мокрыми волосами, с которых стекали капли.
Бабушка с трудом позвала мужа.
Он прибежал полуодетый. Но тем временем видение растворилось.
— Это зеркало не должно больше и минуты оставаться в моем доме, — заявила бабушка.
И дед был вынужден тотчас же вернуть морю то, что оно ему принесло.
ГЛАВА XVIII
ПРИВИДЕНИЯ В ПРИКЛЮЧЕНЧЕСКОМ РОМАНЕ
Жан Карре был бедным сиротой, оставшимся без отца и матери в возрасте трех или четырех лет. Но была у него крестная, богатая и незамужняя. Она взяла своего крестника к себе и воспитала его в доме, как своего ребенка. Когда он достиг возраста учения, она поместила его в коллеж. Жан Карре мог бы, как и всякий другой, стать священником или нотариусом. Но он рожден был искателем приключений. В девятнадцать лет, приехав на каникулы, он сказал своей крестной:
— Если вы любите меня, не отправляйте меня больше в коллеж.
— Ты что же, почувствовал отвращение к книгам?
— Я не испытываю отвращения к книгам, крестная. Но мне не нравится все время сидеть в комнате, где я скучаю.
— И какой же профессией ты рассчитываешь овладеть, дитя мое?
— Я хотел стать моряком.
— Хорошо, Жан Карре, — сказала крестная, — я предпочла бы, чтобы ты оставался подле меня. Но я обещала не мешать твоему призванию. Ты хочешь быть моряком — будь моряком. А я построю крепкий корабль, так как я не могу допустить, чтобы мой крестник был простым матросом. Я хочу, чтобы ты сразу стал капитаном. Ты сам наберешь себе экипаж.
Хотя Жан Карре недолго учился в коллеже, он, однако, обладал достаточными познаниями, чтобы его взяли капитаном. Он получил свой диплом, пока строился корабль.
В день спуска корабля на воду Жан Карре сказал той, которая всегда была так добра к нему:
— Вы моя крестная. Будьте же крестной и моему судну.
И на корме корабля написали имя «Барбаика» — так звали эту замечательную женщину.
Я не скажу вам, была ли это шхуна или трехмачтовый бриг. Одно только точно: корабль делал честь верфи, откуда он сошел со стапелей. И еще он мог гордиться тем, что в лице Жана Карре имел капитана, какого встретишь редко.
И вот все паруса развернуты по ветру — и «Барбаика» в открытом море. Дай ей Бог счастливого плавания!
Жан Карре решил совершить двухлетнее плавание в Средиземном море. В первые шестнадцать месяцев все было чудесно. Хорошая погода, прекрасное море, попутный ветер.
— Все это прекрасно, — сказал однажды молодой капитан своему экипажу. — Но мы должны поспешить, чтобы снова увидеть родину. Мы берем курс на Нижнюю Бретань.
Сказано — сделано.
Уже бретонская земля вырастала на горизонте на их глазах.
— На колени! — скомандовал Жан Карре. — Возблагодарим Бога за то, что благословил наше путешествие.
Но с реи большой мачты ему ответил голос матроса:
— Самое трудное еще впереди, капитан. Я вижу, на нас идет корабль, не предвещающий ничего хорошего.
Жан Карре навел подзорную трубу в указанном направлении.
— Действительно, — сказал он, — нам предстоит встреча с морским грабителем. Эй, парни, будьте готовы!
«Барбаика» подняла флаг, но пират продолжал двигаться к ней, не отвечая на сигнал вежливости.
— Хорошо же! — выругался Жан Карре. — Если ему нужен урок, он его получит и дорого заплатит.
У него на борту было двенадцать пушек крупного калибра, так как крестная все делала основательно. Двенадцать выстрелов раздались одновременно. Морской разбойник, который предполагал, что перед ним простое торговое судно, не ожидал приветствия такого сорта. Пиратский корабль трижды перевернулся и затонул.
Жан Карре не был злым человеком. Он приказал спустить шлюпки на воду и спас все, что было живого на вражеском корабле.
Так вот, пираты везли с собою шестьдесят на редкость красивых девушек.
— Откуда у вас эти девушки? — спросил Жан Карре главаря пиратов.
— Мы их похитили.
— И куда вы их везете?
— Я собирался их продать.
Среди этих красавиц была принцесса, на вид не старше семнадцати или восемнадцати лет. Свежая, как роза, светловолосая, с глазами, прозрачными, как небо. Она была со своей служанкой, которая никогда не оставляла ее.
— За сколько вы продадите мне эту юную принцессу? — спросил Жан Карре.
— Поскольку вы спасли нас, я уступлю ее вам за тысячу экю.
— А горничную?
— Я отдам ее вам в придачу. Лишь бы вы нас высадили живыми и невредимыми в первом же порту.
— Договорились! — сказал Жан Карре и тут же заплатил тысячу экю.
И в первом же порту он высадил пиратов живых и невредимых.
Потом он поднял паруса и направился в порт, где должен был стоять его корабль. Там он поселил принцессу и ее горничную в лучшей гостинице, поручив ее заботам доброй хозяйки. А сам оседлал коня и помчался прямо к замку, где жила его крестная. Вы, конечно, понимаете, что она встретила его с распростертыми объятиями.
— Ну что, какие новости? — спросила она, после того как крепко прижала его к сердцу.
— Ничего особенного, разве вот только покупка, которую я сделал.
— Какая?
— Боюсь, что она не придется вам по вкусу.
— Но что это?
— Едем со мной, и вы увидите.
Крестная не заставила себя долго просить. Приехав в гостиницу, она увидела принцессу, и девушка ей сразу полюбилась.
— А когда свадьба? — спросила она, повернувшись к Жану Карре.
— Когда вам будет угодно, крестная.
— В таком случае как можно быстрее.
И через две недели состоялось бракосочетание. Поверьте, эта была замечательная свадьба. Через тринадцать месяцев принцесса родила сына, которому дали имя Жан Барбаик.
Отец, Жан Карре, прожил два года рядом с крестной, женой и сыном, занятый единственно тем, чтобы любить всех троих. Но на третий год он начал потихоньку скучать.
— Чего-то тебе не хватает, — сказала ему однажды крестная.
— Да, мне не хватает моря.
— О чем ты думаешь? Покинуть жену, сына? Я уж не говорю о себе, твоей крестной.
— Что вы хотите? Я не умею жить грея ноги у очага, как другие. Позвольте мне отправиться в путешествие. Я скоро вернусь и больше вас не покину.
— Ты клянешься, что это будет твое последнее путешествие?
— Я клянусь.
— Тогда отправляйся.
Тем же вечером крестная объявила принцессе, что Жан Карре собирается в свое последнее плавание.
— Ну что ж! — сказала принцесса, — раз уж вы уезжаете, прикажите написать мой портрет, портрет нашего ребенка и моей горничной на корме вашего корабля. Я думаю, для вас не будет слишком трудно зайти — на пути туда или обратно — в порт Лондона. Зайдите туда ради любви ко мне. Там вы пришвартуете корабль не носом, как принято, а кормой, так чтобы все три портрета были видны людям на берегу. Это все, о чем я вас прошу. Я думаю, что вы исполните эту мою просьбу в обмен на то горе, которое вы мне причиняете, уезжая.
— Я сделаю это, — отвечал Жан Карре.
И он действительно приказал своим матросам зайти в порт Лондона. Корабль пришвартовался там так, как этого пожелала принцесса.
Надо сказать, что у короля и королевы Англии был большой сад на террасе, выходившей на набережную. Там король с королевой прогуливались, наблюдая, как входили и отправлялись корабли.
— Посмотри, — сказал тем утром король королеве, — видишь корабль, который только что вошел в порт?
— Да... ну и что?
— Ты не замечаешь, что у него корма там, где должен быть нос?
— Да, вижу.
— Должно быть, кораблем командует редкостный дурак. Спустимся вниз, я хочу видеть это поближе. Чтобы никто потом не говорил, что любой корабль может приставать, как ему вздумается, к моей лондонской пристани.
