Внимая речам Ситы, Равана, повелитель ракшасов, вращая своими налитыми кровью глазами, взирал на дочь Джанаки, мрачный, как надгробие, и золотая диадема дрожала у него на голове. Вздыхая в гневе, как змея, он сказал Сите: «Бесполезно твое упорство. Я уничтожу тебя, как солнце уничтожает тьму». И, обратившись к уродливым демоницам, окружавшим Ситу, он сказал им: «О ракшаси, сделайте так, чтобы Сита покорилась моей воле. Добром или злом, лаской или угрозами склоните ее к повиновению».
Меж тем прекрасная ракшаси по имени Дханьямалини приблизилась поспешно к Раване, пылающему гневом, и, обнимая его, сказала: «Идем, ты развлечешься со мною, о великий царь. К чему тебе она, эта бледная и жалкая отшельница? Она не достойна того, что ты обещаешь ей. И поистине, тот, кто домогается женщины против ее желания, сжигает самого себя, тот же, кто обращается к исполненной желания, обретает наслаждение». И она силою увлекла его за собою.
Рассмеявшись, Равана повернулся и удалился вместе с Дханьямалини, сотрясая землю своей поступью, и следом за ним вернулись во дворец сопровождавшие его жены.
Ракшаси угрожают Сите
Тогда свирепые ракшаси придвинулись к царевне Видехи и обратились к ней со злобными речами: «Или ты не хочешь стать избранной женою великого Раваны, десятиглавого внука Пуластьи?» Одна из них, с кровавыми глазами, сказала Сите: «Пуластья был четвертым из шести владык живущих, первых, сотворенных мыслью Брахмы. Вишравас был его сыном, Равана же — сын Вишраваса. О красавица, тебе подобает стать женою повелителя ракшасов; не пренебрегай моей речью!» Другая, с глазами, как у кошки, сказала: «Ты отказываешь Раване, прославленному своим могуществом и отвагой, победителю тридцати трех богов. Он отверг ради тебя своих любимых жен; он желает тебя и будет любить тебя больше всего на свете». Третья сказала: «О неразумная, ты не хочешь стать женою царя, победителя гандхарвов и нагов, обладателя великих богатств и сокровищ!» Четвертая сказала: «Ты бежишь от любви того, кому повинуются все, по чьей воле цветут деревья и облака проливают дождь. Почему ты не хочешь стать его женою? Мы говорим с тобою ради твоего же блага. Покорись, дерзкая, воле Раваны, или ты умрешь!» И они все набросились на Ситу с упреками, жестокими и злыми: «Почему не хочешь ты жить во дворце, в царских покоях, наслаждаясь сокровищами трех миров? Ты предпочитаешь быть женою человека. Но ты никогда не добьешься своего! О Сита, забудь о Раме, смертном, лишенном царства, бедствующем, чьи надежды погибли!»
Сита с глазами, полными слез, отвечала им: «Убейте меня, если хотите, но я никогда не последую вашим советам, противным естеству человека. Бедный или лишенный царства, Рама — мой муж, и я всегда буду верна ему, как верна была Шачи — Индре, Арундхати — Васиштхе, а Дамаянти, дочь Бхимы, — царю Нале». Вне себя от гнева, ракшаси окружили трепещущую Ситу и, вращая глазами, облизываясь и потрясая оружием, угрожали ей, говоря: «Она не достойна стать женою Раваны, владыки ракшасов!» Одна из них сказала: «О Сита, ты довольно выказала любовь свою к супругу. Но чрезмерность ни в чем не приводит к добру. Забудь о бедняке Раме и стань женою великого царя ракшасов. Послушайся меня; если же ты не последуешь нашим советам, мы съедим тебя». Другая сказала: «О неразумная дочь царя Митхилы, мы терпели речи твои из сострадания; но не доводи до крайности свое упорство. Ты — во власти повелителя Ланки, унесенная им за океан, и сам Индра не вызволит тебя отсюда. Послушайся меня, о царевна! Зачем ты проливаешь слезы? Забудь свое горе и насладись счастьем с владыкой ракшасов. Молодость женщин быстротечна. Пока не ушла твоя молодость, вкуси радости, которые принесет тебе супружество с царем ракшасов. Если же ты не послушаешься меня, я вырву и съем твое сердце!» Третья сказала, потрясая копьем: «Когда я гляжу на ее глаза, подобные глазам лани, и на ее трепещущую грудь, меня снедает желание отведать ее мяса, ее глаз, ее печени, ее сердца и головы!»
Четвертая сказала: «Я жажду перегрызть горло этой жестокой женщине. Что вы сидите вокруг нее? Мы скажем царю, что женщина мертва, и, несомненно, он разрешит нам съесть ее». Пятая сказала: «Я не люблю ссор. Разделим ее на равные части. Принесите сюда вина, мы славно попируем!»
Слыша эти речи ужасных ракшаси, Сита, испуганная, начала плакать. Дрожащим голосом она сказала: «Съешьте меня, если хотите, я не последую вашим советам. Женщина не может быть женою ракшаса». И, приникнув к стволу ашоки, она воскликнула, заливаясь слезами: «О Рама, я гибну в пучине бед, словно корабль во власти бури посреди океана. О я несчастная, это смерть моя в образе оленя явилась тогда соблазнить меня, и, безумная, я потеряла Раму и Лакшману по собственной вине. Наверное, Рама и Лакшмана не знают, где я, иначе давно уже они явились бы сюда и освободили меня из плена, истребив ракшасов и разрушив Ланку дотла. Или Рама забыл обо мне? Или оба могучих воина были убиты тогда коварным Раваной? Но если так, я не хочу больше жить, я жажду смерти; пусть убьют меня ракшаси, или я сама покончу с собою».
Так жалуясь и сетуя, Сита отошла от ашоки и приблизилась к дереву сисса, мысля о том, чтобы покончить с собою, повесившись на ветвях его на собственных волосах.
Свидание Ханумана с Ситой
Между тем Хануман, сидя на ветвях дерева сисса, слышал все — и речи Раваны, и угрозы ракшаси, и сетования Ситы. Он подумал: «Наконец мои глаза видели ее, ту, которую тщетно искали по всему свету тысячи обезьян. Я тщательно осмотрел город ракшасов и узнал силы Раваны. Теперь я должен утешить ее, верную и любящую супругу доброго Рамы. Если я покину Ланку, не сделав этого, я не исполню своего долга. Если я так уйду, царевна, потеряв надежду, лишит себя жизни. Тогда тщетными окажутся все усилия и труды Рамы, и царя Сугривы, и мои. Но как я заговорю с нею? Как обезьяна высокого и благородного рода, я обращусь к ней на санскрите. Но если я заговорю как брахман на санскрите, она примет меня за Равану и испугается. Лучше я употреблю язык простонародья. Но и тогда она может меня испугаться, приняв за Равану-оборотня. Она закричит — сбегутся ракшаси и, увидев меня, поднимут на ноги всю окрестность. Они постараются убить меня или взять в плен. Если же мне и удастся от них отбиться, я обессилею и уже не смогу перескочить через океан. А если меня убьют или пленят, я не знаю, кто тогда поможет Раме, — никто, кроме меня, не сможет пролететь сто йоджан над океаном. Но все-таки я должен заговорить с нею, иначе она умрет. Как же мне поступить, чтобы не загубить плоды моих усилий? Как заговорить с нею и не испугать ее?» И, поразмыслив, Хануман решил: «Я назову сразу имя Рамы, и она поверит мне».
Когда Сита приблизилась к дереву сисса, Хануман, став на ветке, заговорил голосом приятным и негромким, так чтобы только она могла услышать его: «Был добрый и благочестивый царь Дашаратха из славного рода Икшваку, властитель колесниц, коней и слонов. Его любимым сыном был прекрасный Рама, лучший из познавших науки и сгибавших лук в бою. Изгнанный по велению своего старого отца, он поселился в лесу с женою и братом. Охотясь в лесах, он убил многих храбрых ракшасов. И, мстя за избиение ракшасов, Равана-оборотень обманом похитил его супругу. Скитаясь по свету в поисках Ситы, Рама нашел себе друга в Сугриве, царе обезьян. По приказу Сугривы тысячи обезьян отправились во все страны на розыски Ситы. И, следуя совету Сампати, я перепрыгнул через океан и наконец нашел ее. Это она. Я вижу все черты и приметы, о которых говорил мне Рама».
Сказав это, Хануман умолк. И Сита, слышавшая его слова, в великом удивлении подняла взор и стала оглядываться по сторонам. И, увидев сына Ветра, сидящего смиренно среди ветвей, она, пораженная, подумала: «Эта ужаснейшая обликом обезьяна устрашает взор». Испуганная, она воскликнула жалобно: «О Рама! О Лакшмана!» — и заплакала беззвучно. И, глядя на лучшего из обезьян, смиренно приближающегося к ней, Сита подумала: «Не сон ли я вижу?» — и едва не лишилась сознания от страха. Она сказала себе: «Дурной сон приснился мне сегодня; увидеть обезьяну во сне, говорят, недобрая примета. Но это не сон. Это призрак, созданный моей истомившейся душою. Думая все время о Раме, я всюду слышу его слова. О всемогущий Брахма, сделай так, чтобы это не был призрак».
