Сойдя с дерева, Хануман предстал перед Ситой и, смиренно сложив ладони, обратился к ней с такими словами: «Кто ты, о прекрасная, с глазами, подобными лотосам, одетая в рубище? Кого оплакиваешь ты так жалобно? Ты подобна небесной деве, дочери из рода бессмертных; но ты ступаешь по земле, на глазах твоих слезы — значит, ты смертная женщина. Не Сита ли ты, похищенная Раваной из Джанастханы? По твоему печальному облику и несравненной красоте твоей я узнаю в тебе супругу Рамы». Сита, обрадованная именем Рамы, отвечала: «Да, я дочь Джанаки, благочестивого царя Видехи, имя мое — Сита, я — супруга благородного Рамы. Коварный и злобный Равана похитил меня в лесу и унес сюда, на Ланку; он назначил мне два месяца сроку; когда они истекут, я должна умереть».
Хануман отвечал Сите, убитой горем: «О благородная, я пришел сюда по велению Рамы как его посланец. Он жив и здоров, о царевна Видехи, и спрашивает о твоем благополучии. И Лакшмана, преданный спутник твоего супруга, удрученный горем, склоняет голову перед тобою». Сита, объятая восторгом так, словно уже видела Раму и Лакшману перед собой, отвечала: «Теперь я знаю, что правду говорят: раз в сто лет истинная радость посещает человека!»
Но когда Хануман подошел ближе, подозрение опять охватило Ситу: «Увы! Увы! Зачем я говорила с ним? Это Равана, обернувшийся обезьяной, опять приближается ко мне». И она опустилась на землю, потупив взор, чтобы не видеть Ханумана. Когда же он поклонился ей, она сказала ему, вздыхая: «Если ты Равана, колдовством меняющий свой облик, и снова хочешь мучить меня — не подобает тебе такая низость. Да, ты — Равана, я узнаю тебя, явившегося ко мне когда-то в образе нищего странника. О ты, оборотень, о бродящий в ночи, довольно тебе терзать меня! Но если ты враг, откуда та радость, которую даровал мне твой приход? Если же ты вестник Рамы, я благословляю тебя. О лучший из обезьян, расскажи мне о Раме! Мне кажется, я вижу сон. Или я одержима бесом? Или сошла с ума? Или это призрак, рождаемый песками пустыни? Нет, я в своем уме, я вижу ясно себя и обезьяну?» И Сита опять умолкла, терзаемая страхом.
Тогда Хануман сказал ей слова радостные, ласкающие ее слух. «Лучезарный, как солнце, озаряющее небо, восхищающий взоры, как месяц, он щедр к подданным своим, как сам Кубера, бог богатства. Он отважен, как Индра, правдив и красноречив, как Вачаспати, прекрасен, как Кама, бог любви. Весь мир прибегает к его защите. Скоро ты увидишь, как гнев его поразит твоего похитителя. Я послан к тебе Рамой. Он томится в разлуке с тобою, он спрашивает о твоем благополучии. И Лакшмана тоже. И друг Рамы, царь обезьян Сугрива, спрашивает о твоем благополучии, о благородная. Рама, Лакшмана и Сугрива все время думают о тебе. Скоро ты увидишь их здесь вместе с несметным войском обезьян. Я — советник царя Сугривы, имя мое — Хануман. Я пересек океан и проник в Ланку; я обманул бдительность моих врагов и пришел сюда увидеть тебя. Я не тот, за кого ты меня принимаешь. Оставь подозрения и поверь мне».
Сита сказала тогда Хануману голосом нежным и тихим: «Где встретил ты Раму, как узнал ты Лакшману? Как побратались люди и обезьяны? Расскажи мне о царственных знаках, коими отмечены Рама и Лакшмана, — и я забуду свою печаль». И Хануман рассказал ей обо всем: о царственных приметах и достоинствах Рамы и Лакшманы, о встрече их с Сугривой, об убиении Валина, о поисках, которые вели обезьяны по всему свету, о себе и о своем происхождении.
И Сита поверила ему, и слезы радости пролились из ее очей; прекрасный лик ее просветлел, как лик луны, освободившийся из плена Раху, демона затмения. Хануман сказал: «Я поведал тебе обо всем. Взгляни, вот драгоценный перстень с именем Рамы, вырезанным на нем. Он дал мне его как знак, которому ты поверишь. Утешься, скоро наступит конец твоим бедам».
И когда Сита увидела перстень Рамы и взяла его в руки, ей показалось, что она уже обрела своего супруга. Исполненная радости, она воздала хвалу Хануману. «О лучший из обезьян, — сказала она, — поистине, ты отважен, могуч и мудр, поистине ты — необыкновенная обезьяна, если, не страшась Раваны, достиг Ланки, перепрыгнув через океан. Прими привет мой и мою благодарность, о посланец Рамы!» И она принялась расспрашивать его о Раме: «Грустит ли он? Очень ли он страдает? Не забросил ли он все дела, томимый печалью и страхом? Окружают ли его друзья? Помогают ли ему боги? Не забыл ли он меня в разлуке? Хочет ли он спасти меня? Не пошлет ли Бхарата, брат его, ему войска для моего освобождения? Помогут ли ему Сугрива и Лакшмана? Не исхудал ли он в разлуке со мною? Помнит ли он меня? Почему он медлит и не приходит мне на помощь? О посланец, поведай мне о моем любимом!»
И Хануман рассказал ей о том, как страдает в разлуке Рама; он утешил Ситу, предсказав ей скорый конец ее невзгод,
«О лучший из обезьян, — сказала Сита, — скажи Раме, чтобы он приходил, пока не кончился год моего пребывания здесь, иначе он не застанет меня в живых. Десять месяцев минуло, остается еще два. Этот срок назначил мне безжалостный Равана». Хануман сказал: «О Сита, едва Рама услышит из уст моих весть о тебе, он явится сюда для твоего освобождения. Но я могу освободить тебя из плена уже сегодня. Садись на мою спину, и я перенесу тебя через океан. Уже сегодня ты увидишь Раму и Лакшману на горе Прасравана, готовых к походу». Слыша эти удивительные речи, Сита улыбнулась и сказала: «Как ты отваживаешься, такой маленький, нести меня так далеко?» Хануман подумал: «Она обижает меня, не ведая моего могущества». И он увеличился в размерах у нее на глазах, уподобившись холму, и сказал: «Я мог бы унести всю Ланку вместе с ее горами, лесами и строениями и ее повелителем. Доверься моей силе, о благородная, и отбрось сомнения». Сита сказала: «О великий вождь обезьян, я знаю твою отвагу и твою удивительную силу. Но я боюсь потерять сознание в быстром полете по воздуху и упасть в море с твоей спины. И ракшасы, хватившись меня, погонятся за тобою, и, когда они настигнут тебя в воздухе, ты будешь безоружен, и как сможешь ты сражаться и защищать меня в одно и то же время? Тогда в страхе я непременно упаду с твоей спины. Поэтому я не полечу с тобою, о лучший из обезьян. О могучий, приведи сюда скорее непобедимого Раму с отважным Лакшманой и утешь меня, истомленную разлукой!»
И она сказала: «Напомни моему любимому о том, что случилось с нами однажды, когда мы жили на Читракуте. Повтори ему этот мой рассказ.
Однажды на берегу реки Мандакини в цветущем лесу ты, мой супруг, уснул, положив голову мне на колени. Злая ворона прилетела и клюнула меня в грудь. Ты пробудился и, увидев меня, испуганно прикрывающую грудь, на которой порвалось платье, рассмеялся. Но, увидев кровь на моей груди, ты воспламенился гневом. Ты взял стрелу Брахмы, привязал к ней лист священной травы куша и пустил ее в ворону, сидевшую поодаль. То был сын Индры, обернувшийся вороной. Он полетел по небу, по всему миру, но всюду следовала за ним твоя стрела. Устрашенный, он прибег к твоей защите. Лишив его правого глаза, ты отпустил его, сохранив ему жизнь. О Рама, ты обратил оружие Брахмы против обидевшей меня вороны; почему же ты медлишь и щадишь моего похитителя? Скажи это Раме и отдай ему этот драгоценный камень, который носила я в волосах». И Сита вынула драгоценный камень, который был спрятан у нее в одежде, и подала его Хануману. «Этот камень Рама хорошо знает, — сказала она. — Увидев его, он вспомнит о троих — о своей матери, обо мне и о царе Дашаратхе. Ступай, о Хануман, и да послужит твоя отвага и твоя мудрость моему избавлению».
«Да будет так!» — отвечал Хануман и, напутствуемый заклинаниями и благословениями плачущей Ситы, приготовился покинуть Ланку. Он простился с Ситой, ободрив ее и обещав ей снова и снова скорую встречу с Рамой. А затем оставил он священную рощу ракшасов, взошел на гору Аришта и, устремив свой взор на морскую пучину, мысленно измерил предстоящий ему путь над океаном. Затем, издав ужасный крик, потрясший леса и горы, он распростер руки и прыгнул в небо. И от могучего толчка его ног гора Аришта со своими лесами и скалами провалилась под землю.
