В ходе исследования нам удалось найти два объяснения происхождению мотива "Гибель (едва-не-гибель) младшего героя при попустительстве главного", эти объяснения касаются разных степеней родства персонажей. Это уже упомянутый инициатический миф, к нему восходит потенциальная враждебность дяди и племянника (подразумевается дядя по матери, так как инициатические мифы связаны с матрилокальным браком). Отметим, что в данном случае дядю и племянника очень редко сменяют отец и сын (Данило Игнатьевич, Гильом в "Отрочестве", два персонажа в олонхо, Хара-Сойо у калмыков - таковы немногочисленные примеры). Если рассматривать не только те случаи, когда сын гибнет (едва-не-гибнет) в битве, но брать более обобщенно, то, разумеется, сюда следует отнести Телемаха, терпящего лишения в отсутствии отца, и все подобные случаи в среднеазиатском эпосе. Вражда отца и сына связана, как давно доказано ([Пропп. 1955. С. 261-262]. Там же см. ссылки на литературу вопроса), с патрилокальным браком, и в случае их поединка нельзя говорить о "попустительстве" - мы имеем дело с сознательным убийством (или с намерением совершить таковое). (Здесь же следует возразить А.Ш. Кичикову, который ошибочно считает, что сын, рожденный далеко, - прототип сына, бьющегося с отцом. Ученый определяет его как "тип богатырей, которые не знают своего отца и активно его ищут, чтобы придти к нему напомощь" (Указ. соч., с. 84; выделено мною - А.Б.). Несомненно, оба эпических мотива (и "Бой отца с сыном" и "Далеко рожденный сын, приходящий на помощь к отцу") восходят к матрилокальному браку, однако, на наш взгляд, общность исторических корней ни в коей мере не означает исторической преемственности мотивов, сын-спаситель (с чертами волшебного помощника!) не может превратиться в сына-противника.) Второй источник мотива "Гибель младшего героя" - близнечный миф, строящийся на внутреннем противостоянии между братьями, схожими до полного несходства (Именно так. См.: [Торшина. С.71]), и это их противостояние может приводить к вольному или невольному убийству (Рама любит Лакшману, но отпускает на бой с Кумбхакарной, где тот гибнет; Марко убивает Андрея из-за добычи). Добавим к примерам, приведенным в работе, еще два - Ромул убивает Рема (жертва при основании города), а Хёд - Бальдра (трактовок семантики этого убийства чрезвычайно много, и их анализ увел бы нас далеко в сторону). Заметим, что "младший герой", не являющийся родственником, встречается в эпосе крайне редко - примером этого может служить таблица родственных взаимоотношений персонажей в олонхо.
Если относительно стадиальной типологии "едва-не-гибели" "младшего героя" и боя отца с сыном можно утверждать однозначно, что первый старше второго, то сопоставлять относительный возраст двух источников образа "младшего героя" нам не представляется целесообразным: и инициатический, и близнечный миф гораздо старше эпоса. К инициатическому мифу восходит и еще один сюжет, часто встречавшийся на страницах этой работы: сын, освобождающий отца из преисподней. Мы отмечали, что в данном случае отец играет роль "младшего героя" при сыне, однако не всё многообразие сюжетов, где отец слабее сына, объясняется инициатическим подтекстом. Эпосу (особенно хорошо это видно на примере тюрко-монгольского) вообще свойственна идея поступательного развития: каждое следующее поколение сильнее предыдущего (см. таблицу по олонхо, где младшее поколение гораздо чаще выручает старшее, чем наоборот, а также см. суждение А.Ш. Кичикова о том, что только сын героя может одолеть сына врага).
Последнее, что мы подчеркнем, это противопоставленность анализируемого нами противостояния главного и "младшего" героев открытой вражде не узнавших друг друга родственников. Общеэпический бой отца с сыном трагичен тем, что герои невольно поднимают меч на родича, в наших же случаях главный герой прекрасно знает того, чью гибель он вольно или невольно провоцирует. Неудивительно, что в единственном попавшем в поле нашего зрения поединке отца с сыном (кстати, знающих о своем родстве) гибнет не сын, а отец (Арджуна в бою с Вабхруваханой). Разумеется, ничто не мешает в другом контексте рассматривать этот пример наравне со всеми другими случаями боя отца с сыном; здесь, как и во многих других случаях, мы имеем дело с наложением мотивов друг на друга.
* * *
Кратко обобщим достигнутые результаты. Рассмотренный материал позволяет по-новому взглянуть на структуру цикла былин о бое с войском Калина, вскрыть внутренние различия между отдельными вариантами, установить причины стойкости или шаткости их сюжетов. Кроме того, оказывается возможным скорректировать точку зрения исследователей греческого и французского эпоса, которые отказывали Патроклу и Оливье в принадлежности к эпической традиции, - как видно из материала, эти герои не являются результатом авторского творчества. Наконец, выявлено место былины о Ермаке в мировом эпосе - доказана изоморфность ее структуры "Илиаде", "Песни о Сиде", "Песни о Роланде", "Похищению Быка из Куальнге" и другим виднейшим памятникам. Сформулирована триада мотивов, на которой строится подавляющее большинство произведений воинского эпоса.
В частности, благодаря проведенным изысканиям оказалось возможным выделить несколько мотивов, которые могут воплощаться как мотивы нашей триады, но могут реализоваться и самостоятельно. Это "Бой отца с сыном", "Ссора эпического государя с лучшим из богатырей", "Заточение героя в подземелье". Любопытно отметить, что возможно тройное "вложение" мотивов: в былине заточение Ильи в подземелье является формой "Ссоры", а та, в свою очередь, формой первого мотива триады - "Временная пассивность героя" (в остальных случаях, как мы убедились, это вложение - двойное: никакого подземелья нет).
Чрезвычайно распространенное в мировом эпосе "Заточение героя в подземной темнице" может воплощаться и как первый, так и третий мотив из триады. На этом строится сюжет "Алпамыша", вторая часть "Пополь Вух", сказание о Хонгоре в "Рождении Шовшура", сюжеты множества олонхо и т.д. В западноевропейском эпосе это заточение встречается реже - в сказаниях о Гильоме Оранжском, в "Старшей Эдде". Уникальным вариантом реализации темы заточения является былина "Илья, Самсон и Калин-царь", где эта тема представлена дважды. Показательно, что как составляющая второго мотива эта тема не удерживается: былине "о ссоре и бое", где Самсон с дружиной не фигурирует, пленения Ильи татарами обычно не происходит. Таким образом, в былине тема заточения реализуется как в своей архаической, так и в историзированной форме.
Главным научным результатом исследования мы полагаем описанный нами образ "младшего героя", доселе игнорируемый большинством ученых.
