Отсюда еще один аспект ее универсальности — общедоступность содержания. Проповедник говорил со своей аудиторией на понятном ей языке, используя образы, сравнения и представления, которые не были для нее чуждыми. Он близок к народу, и эта близость превращала проповедь в мощное средство идеологического воздействия на умы и чувства верующих. Поэтому темы, обсуждаемые на проповеди, были актуальными и животрепещущими. Проповедь — в высшей степени важный источник для изучения народной ментальности в Средние века.
БЕРТОЛЬД РЕГЕНСБУРГСКИЙ — ПРОПОВЕДНИК ПЕРИОДА «МЕЖДУЦАРСТВИЯ» В ГЕРМАНИИ
Проповедническая деятельность Бертольда Регенсбургского относится к 50-м — началу 70-х гг. XIII в. и развертывалась преимущественно на его родине — в южных областях Германии.
Середина и начало второй половины XIII в. — сложный и своеобразный период ее истории. С начала 50-х гг., когда прекратилась династия Гогенштауфенов, и вплоть до избрания на имперский престол Рудольфа Габсбурга (1273 г.) политическая жизнь находилась в полном расстройстве. Междоусобицы князей, из среды которых как раз в это время выделились семь ведущих, сделавшихся впоследствии курфюрстами, разбой рыцарей, безжалостно грабивших и угнетавших незаконными поборами всех, кто был слабее их, упадок права и господство анархии — таково было положение дел в период «междуцарствия». Швабский хронист жаловался: «Империя без правителя, и всякий, кто может, грабил все, что желал. Страна опустошена, лишена крестьян и утратила все богатства…» (108, с. 221). Современник и вдумчивый наблюдатель происходящего, Бертольд Регенсбургский говорит о насилиях, грабежах, бесчинствах, чинимых властными людьми, о судебном произволе и беззаконных расправах над простолюдинами, о распространении ненависти и зависти (8, № 27 и др.).
В этот период укрепляется могущество крупных господ в их расширившихся и округленных владениях, но и более мелкое рыцарство возводит собственные бурги и замки и усиливает свою власть над подчиненным ему населением. Резко увеличилось налоговое бремя, ложившееся на податные сословия и, в частности, неблагоприятно отражавшееся на положении городов, экономическое значение которых к XIII в. весьма возросло. Интенсификация товарно-денежных отношений порождала ожесточенное соперничество вокруг новых возможностей обогащения, и в результате обострились противоречия между городами, с одной стороны, и их феодальными господами и князьями — с другой. В ряде случаев городам удалось нанести поражение своим церковным сеньорам и укрепить самоуправление. В 1254 г. создается Рейнский союз городов, отстаивавших свои свободы от господ. Но и внутри города росла борьба — цехи выступали против засилья правящего патрициата, который пытался использовать управление городом в корыстных целях. Коммунальное движение против церковных и светских господ переплеталось с конфликтами между разными слоями городского общества, и подчас бюргерство («средние слои» города) в борьбе против патрицианской верхушки находило союзника в лице городского сеньора.
Рост производительности сельскохозяйственного труда и сопровождавшее его усиление эксплуатации крестьян феодальными землевладельцами, понижение юридического статуса и ограничение правовых возможностей части держателей земли, бегство крестьян в города, их противодействие наступлению господ на общинные права — таковы некоторые характерные черты положения в немецкой деревне в период «междуцарствия».
Но на этот же период, один из наиболее мрачных в истории средневековой Германии, со всеми присущими ему отрицательными явлениями в политической и социально-экономической сферах, приходится высокий и во многом уникальный подъем духовной жизни. Достаточно напомнить лишь несколько имен и произведений философии, поэзии и изобразительного искусства. В середине XIII в. в Кельне работает наиболее выдающийся немецкий представитель высокой схоластики Альберт Больштадтский (Альберт Великий); здесь у него проходил обучение итальянец Фома Аквинский. В период «междуцарствия» в Германии творят такие поэты, как Тангейзер, Ульрих Лихтенштейнский, Конрад Вюрцбургский, Марнер; возможно, в это время создается часть знаменитого поэтического вагантского цикла «Carmina Burana». Поэтом, назвавшимся Вернером Садовником, сочинена первая в Германии стихотворная «крестьянская повесть» — «Майер Гельмбрехт». Середина и третья четверть XIII столетия ознаменовались наивысшими достижениями немецкой классической готики — творениями «наумбургской артели» скульпторов и архитекторов в Майнце, Майссене и Наумбурге, в том числе созданием замечательного скульптурного ансамбля в наумбургском соборе Петра и Павла (статуи его основателей и евангельские сцены западного леттнера). Как отмечают известные искусствоведы ГДР, «в лице мастеров Бамберга, Магдебурга, Майнца, Наумбурга и Майссена мы встречаемся с первыми действительными художественными индивидуальностями немецкого Средневековья» (178, с. 19).
Наконец, «междуцарствие» было временем расцвета проповеди. Бертольд Регенсбургский (ок. 1210–1272 гг.) занимает центральное место среди немецких проповедников. Его считают, и не без основания, самым выдающимся проповедником средневековой Германии.
Слава его как проповедника и моралиста была чрезвычайно велика, что доказывается и многочисленными упоминаниями его в хрониках и других памятниках XIII в. и тем, что уже при жизни или вскоре после его смерти имя Бертольда было окружено легендами. Рассказывают, будто его проповеди привлекали десятки тысяч людей: по 20, 40, 60 и даже 100 и 200 тысяч слушателей собирались в полях и других открытых местах, для того чтобы услышать его речи. Само собой разумеется, эти цифры не внушают никакого доверия, эти данные — симптомы средневекового обращения с числом, как правило, произвольного; возможности восприятия живого слова были весьма ограничены уже и в чисто акустическом смысле. Тем не менее эти сообщения интересны — они свидетельствуют о широчайшей популярности проповедей Бертольда. По сообщениям хронистов, в полях и лугах, где проповедовал Бертольд, воздвигалась деревянная башня, служившая ему кафедрой; на ней водружали знамя, с тем чтобы слушатели могли определить направление ветра и знать, с какой стороны лучше стать, дабы услышать его речи. Впрочем, то, что Бертольда было хорошо слышно, притом и вблизи и вдали от кафедры, Салимбене приписывает чуду. Он рассказывает об одном пахаре, которого, несмотря на его горячее желание, господин не отпустил на проповедь Бертольда, приказав пахать поле. В один прекрасный день, когда крестьянин начал пахать, он услыхал первые слова проповеди, хотя Бертольд читал ее на расстоянии в несколько десятков миль. Тотчас пахарь распряг волов и уселся слушать проповедь, и произошло удивительное чудо: он выслушал проповедь от начала до конца, всю ее понял и запомнил и притом сумел вспахать после ее окончания участок такого же размера, как пахал и в другие дни, трудясь без отдыха. Когда же возвратился с проповеди его господин и не сумел пересказать ее содержание, то пахарь всю ее изложил, после чего пораженный чудом хозяин уже не препятствовал крестьянину ходить на проповеди Бертольда, сколько бы работы у него ни было (12, с. 239–240).
С именем Бертольда связаны и другие чудеса. Под влиянием его проповеди обратилась на путь истины одна публичная женщина, и Бертольд спросил, нет ли среди присутствующих кого-либо, кто согласился бы взять ее замуж. Нашелся один желающий, который запросил за нею приданое в десять фунтов. Бертольд воззвал к толпе о помощи, и деньги тотчас же были собраны; когда их считали, Бертольд, не глядя на монеты, сказал: «Довольно, здесь столько, сколько мы хотели получить», и оказалось ровно десять фунтов, — без помощи Святого Духа сие было бы невозможно, замечает хронист. Во время другой его проповеди некая женщина испустила дух, потрясенная горем от сознания своей неискоренимой греховности. Бертольд призвал к тишине пораженных слушателей и велел всем вместе с ним молиться о ее душе. И чудо: она воскресла и поведала присутствующим, что уже была призвана на божий суд; однако ее избавили от вечных мук в силу искреннего ее душевного сокрушения, а так как она не успела перед кончиной исповедаться, то была возвращена к жизни (8, с. XX–XXXII).
Салимбене повествует еще об одном чуде, произведенном Бертольдом. Некая знатная дама на протяжении шести лет следовала за ним по городам и бургам вместе со своими спутниками, вконец растратив все свое состояние. Узнав об этом, проповедник послал ее к богатейшему меняле в том городе попросить денег на пропитание в размере цены индульгенции одного дня. «Но сколько стоит такая индульгенция?» — спросил ростовщик. Женщина передала слова Бертольда: нужно на одну чашу весов положить деньги, а на другую чашу пусть она подует. Так и сделали и, о чудо, ее дыхание опустило чашу весов, а другая чаша, с горстью монет, взлетела вверх, и сколько меняла ни подкладывал денег, уравновесить чаши не смог — такую тяжесть придал Святой Дух дуновению верующей. Под влиянием чуда меняла раскаялся, возвратил должникам все деньги, роздал свои богатства бедным и стал праведным человеком. Привел Бертольд к покаянию и жестокого тирана, поначалу намеревавшегося умертвить его, а когда толпа горожан, которые ненавидели этого владельца замка, вздернула его на виселице, то на шее покойника нашли грамотку с золотыми письменами: «Душа его угодна Богу» (12, с. 241–245).
