и начала его так потчевать, что с серого только космы летят.
Волк вырвался да бежать скорее; отбежал далече, захотел остановиться, да как услышал собачий лай — опять припустился.
Прибежал в лес, лег под кустом и начал зализывать свои раны, что дались ему от собаки. «Ишь как обманул мерзкий кобель! — говорит волк сам с собою. — Постой же, теперь на кого ни попаду, уж тот из моих зубов не вырвется!»
Зализал волк раны и пошел за добычей. Смотрит, на горе стоит большой козел; он к нему и говорит: «Козел, а козел! Я пришел тебя съесть!» — «Ах ты, серый волк! Для чего станешь ты понапрасну ломать об меня свои старые зубы? А ты лучше стань под горою и разинь свою широкую пасть: я разбегусь да так прямо к тебе в рот — ты меня и проглотишь!» Волк стал под горою и разинул свою широкую пасть, а козел себе на уме: полетел с горы, как стрела, ударил волка в лоб, да так крепко, что тот с ног свалился. А козел и был таков!
Часа через три очнулся волк, голову так и ломит от боли. Стал он думать: проглотил ли он козла или нет? Думал-думал, гадал-гадал: «Коли бы я съел козла, у меня брюхо-то было бы полнехонько; кажись, он, бездельник, меня обманул! Ну, уж теперь я буду знать, что делать!»
Сказал волк и пустился к деревне; увидал свинью с поросятами и бросился было схватить поросенка, а свинья не дает. «Ах ты, свиная харя! — говорит ей волк. — Как смеешь грубить? Да я и тебя разорву, и твоих поросят за один раз проглочу!» А свинья отвечает: «Ну, до сей поры не ругала я тебя, а теперь скажу, что ты большой дурачина!» — «Как так?» — «А вот как! Сам ты, серый, посуди: как тебе есть моих поросят? Ведь они недавно родились: надо их обмыть. Будь ты моим кумом, а я твоей кумою, станем их, малых детушек, крестить!»
Волк согласился. Пришли они к большой мельнице. Свинья говорит волку: «Ты, любезный кум, становись по ту сторону заставки, где воды нету, а я пойду, стану поросят в чистую воду окунать да тебе по одному подавать». Волк обрадовался, думает: «Вот когда попадет в зубы добыча-то!» Пошел серый дурак под мост, а свинья тотчас схватила заставку зубами, подняла и пустила воду. Вода как хлынет — и потащила за собой волка, и начала его вертеть! А свинья с поросятами отправилась домой; пришла, наелась и с детками на мягкую постель спать повалилась.
Узнал серый волк лукавство свиньи: насилу кое-как выбрался на берег и пошел с голодным брюхом рыскать по лесу. Долго терпел он голод, не вытерпел, пустился опять к деревне и увидел: лежит около гумна [14] какая-то падаль. «Хорошо, — думает, — вот придет ночь, наемся хоть этой падали». Нашло на волка неурожайное время — рад и падалью поживиться! Все лучше, чем с голоду зубами пощелкивать да по-волчьи песенки распевать!
Пришла ночь; волк направился к гумну и стал уписывать падаль. А охотник уж давно его поджидал — приготовил для приятеля пару хороших орехов; ударил он из ружья, и серый волк покатился с разбитой головой…
Так и окончил свою жизнь серый волк!
Жили-были на одном дворе козел да баран; жили промеж себя дружно: сена клок — и тот пополам, а коли вилы в бок — так одному коту Ваське. Он такой вор и разбойник — каждый час на промысле, и где плохо лежит — тут у него и брюхо болит!
Вот однажды лежат себе козел да баран и разговаривают; откуда ни взялся котишко-мурлышко, серый лобишко, идет да так жалостно плачет! Козел да баран и спрашивают: «Кот-коток, серенький лобок! О чем ты плачешь, почему на трех ногах скачешь?» — «Как мне не плакать? Била меня старая баба; била, била, уши выдирала, ноги поломала да еще удавку припасла!» — «А за какую вину такая тебе погибель?» — Эх, за то погибель была, что себя не опознал да сметанку слизал!» И опять заплакал кот-мурлыко. «Кот-коток, серый лобок! О чем же ты еще плачешь?» — «Как не плакать? Баба меня била да приговаривала: «Ко мне приедет зять, где будет сметаны взять? Хочешь не хочешь, а придется заколоть козла да барана!» Заревели козел и баран: «Ах ты, серый кот, бестолковый лоб! За что ты нас-то загубил? Вот мы тебя забодаем!»
Тут мурлыко вину свою приносил и прощенья просил. Они простили его и стали втроем думу думать: как быть и что делать? «А что, середний брат баранко, — спросил мурлыко, — крепок ли у тебя лоб: попробуй-ка о ворота!» Баран с разбегу стукнулся о ворота лбом: покачнулись ворота, да не отворились. Поднялся старший брат, мрасище-козлище, разбежался, ударился — и ворота отворились…
Пыль столбом подымается, трава к земле приклоняется; бегут козел да баран, а за ними скачет на трех ногах кот — серый лоб. Устал он и взмолился названым братьям: «Ни то старший брат, ни то средний брат! Не оставьте меньшого братишку на съедение зверям!» Взял козел, посадил его на себя, и понеслись они опять по юрам, по долам, по сыпучим пескам. Долго бежали, и день и ночь, пока в ногах силы хватило.
Вот пришло крутое крутище, под тем крутищем скошенное поле, на том поле стога, что города, стоят. Остановились козел, баран и кот отдыхать, а ночь была осенняя, холодная. «Где огня добыть?» — думают козел да баран. А мурлышко уже добыл бересты, обернул козлу рога и велел ему с бараном стукнуться лбами. Стукнулись козел с бараном, да так крепко, что искры из глаз посыпались: берестечко так и вспыхнуло! «Ладно, — молвил серый кот, — теперь обогреемся». Да за словом и затопил стог сена.
Не успели они путем обогреться, глядь — жалует незваный гость мужик-серячок Михайло Иванович. «Пустите, — говорит, — обогреться да отдохнуть: что-то неможется!» — «Добро жаловать, мужик-серячок муравейничек! Откуда, брат, идешь?» — «Ходил на пасеку да подрался с мужиками, оттого и хворь прикинулась; иду к лисе лечиться».
Стали вчетвером темну ночь делить: медведь — под стогом, мурлыко — на стогу, а козел с бараном — у огня. Идут семь волков серых, восьмой белый — и прямо
