Последний отклик дела о рассматриваемом изображении произошёл на юге России. Как в предыдущих случаях, так и здесь изображение это служило лишь поводом к новому делу, которое угрожало печальными последствиями. Сущность этого дела, названного секретным, такова: войсковой наказной атаман войска донского Сидор Кирсанов 5 сентября 1767 года донёс государственной военной коллегии, что по указу Св. Синода на имя преосв. Тихона от 20 июня 2767 года, вследствие предложенного обер-прокурором Мелиссино указа Ея Величества от 24 мая из похода с галеры Тверь, относительно образа Св. Троицы с тремя лицами и четырьмя глазами, воронежская духовная консистория сообщила о необходимости наблюдения за иконами и иконописцами. По предложению преосв. Тихона поведено воронежской епархии духовным правлениям, как самим, так и чрез определённых десятоначальников наблюдать по всем местам, в церквах и домах, требуя при этом светской команды, — нет ли у кого непристойно писанных икон, и если окажутся таковые, отбирать их, а самих иконописцев, усмотренных с оными иконами, представлять в консисторию при доношениях. А чтобы иконы эти не были покупаемы и приготовляемы впредь, обязать священно и церковнослужителей и светских подписками с тем, что если у кого впредь чрез нарочно посланных от Его Преосвященства найдутся таковые иконы, то с теми поступать без опущения. Консистория требует тою промемориею, чтобы воинская канцелярия давала команды по требованию духовных правлений для осмотра и отобрания икон, и чтобы находящихся в ведомстве Войска Донского в городе Черкасске и во всех станицах разных чинов людей обязать подписками чтобы иконописцы к писанию таких образов допускаемы не были.
Но казаки войска донского со всеми семьями заражены расколом и имеют в своих домах образа не по преданиям Церковным, но той же секты иконописцами писанные и почитают таковое писание по старинному какому-то преданию, а по церковным преданиям образами писанными явно гнушаются. Уже в прошлом 766 году казаки с семьями из каргальской и терновской станиц учинили побег под видом душеспасения для избежания правоверия, «представляя себе безрассудно последний век и гонение православной веры; а потому, если привести в исполнение распоряжение преосв. Тихона, по указу св. Синода, об отобрании икон чрез команды, произойдёт замешательство. О сем представляю на усмотрение коллегии, а предписание о командах оставляю доколе без исполнения».
Военная коллегия, получив это донесение, рапортовала Синоду, что во избежание замешательств и ожесточения со стороны раскольников войска донского, необходимо при отобрании икон употребить приличные средства, не прибегать к помощи воинских команд, в которых находится много раскольников, и не разглашать о том народу. Св. Синод, приняв в соображение сказанное, разъяснил, что в синодальном указе не говорится об осмотре икон в домах и о привлечении команд, да и вообще речь идёт не о раскольниках. Приказали: послать преосв. Тихону указ, чтобы команд не требовать, икон ни в церквах, ни в домах городков и станиц не осматривать, отобрания икон не чинить и подписок не требовать; а в прочих местах, где были возникнуть при столь широких полномочиях надзирателей, не имеющих надлежащего понятия о том, что согласно с церковным преданием и что составляет предмет мудрования раскольников; светские чиновные люди избавлены от печальной необходимости становиться в ряды блюстителей чистоты и неповрежденности иконографического предания и от обязательной подписки по делу, для них совершенно чуждому.
Официальная переписка об образе св. Троицы кончилась. Из неё мы узнаём, что образ этот вызвал целый ряд мер к устранению злоупотреблений иконописцев, много говорилось и писалось о неискусных, непристойных и несогласных с церковным преданием изображениях; но самая сущность этого образа и его происхождение остались невыясненными. Императрица Екатерина II приравнивала его к китайским изображениям, Св. Синод усмотрел в нём сходство с изображениями эллинских богов, может быть, сравнивая его мысленно с изображением двуликого Януса; епископ переяславский Сильвестр нашёл, что изображения этого рода идут из Западной Европы, что совершенно верно. В какое же время и каким образом могло возникнуть подобное изображение на западе?
Искусство древнехристианское представляет лишь два-три примера изображения Св. Троицы под образами человеческих фигур, но, говоря вообще, здесь мы не видим настойчивых попыток разрешить неразрешимую задачу о троичности лиц при единстве Божества в изобразительном искусстве. В эпоху византийскую найдено было для догмата троичности известное символическое выражение. Позднее и здесь встречаются, особенно в миниатюре, изображения трёх божественных лиц в виде трёх человеческих фигур. Но изображение Троицы с тремя лицами и четырьмя глазами здесь не было принято. Единственный пример его указал Дидрон в фресках кладбищенской церкви Св. Георгия на Афонской горе: три лица Божества имеют здесь четыре глаза, три носа, трое уст и один крестообразный нимб, в котором вписаны известныя буквы own. Пример этот относится уже к 1736 году (Didron, Iconogr. De Dieu, p. 584). Как пример единственный, не находящий для себя объяснения ни в памятниках греческой письменности, ни в других, хотя бы отчасти сходных, памятниках греческого изобразительного искусства, явившийся притом в эпоху забвения иконографических преданий Византии и склонности к подражанию западным образцам, он не может быть признан произведением греческим в строгом смысле этого слова. Вероятно, он явился здесь под влиянием западного искусства.
Западные художники издавна отыскали форму для выражения идеи о Св. Троице. В эпоху романо-византийскую они, подобно византийцам, представляли Св. Троицу в виде трёх отдельных человеческих фигур, совершенно сходных между собою; иногда же для отличия Сына Божия изображали гвоздинные язвы на Его руках и ногах, а при изображении Св. Духа писали ещё фигуру голубя. Начиная с XIII века эти три фигуры начинают сливаться: является одно тело и три головы. В то же время троичность изображается в виде геометрических фигур: трёх кругов, соединённых вместе, причём иногда в пункте соединения их писали: unitas, а в трёх внешних частях кругов — tri-ni-tas. Это изображение было употребительно от XIII до конца XV в. (Didron, p. 572). Затем является фигура треугольника, а вместе с нею изображение трёх лиц при одной голове, с четырьмя глазами, тремя носами, тремя устами и тремя бородами. Замечательный образец этих изображений представлен в цитованном сочинении Дидрона, с одного французского образа XVI в.
В четырёх углах этого образа помещены символические фигуры евангелистов со свитками, в которых написаны имена евангелистов: ангел — Матвей, крылатый лев — Марк, крылатый телец — Лука и орёл — Иоанн. Вверху, в средине между ангелом и орлом, изображена одна голова с тремя лицами, четырьмя глазами и проч., как сейчас сказано. Под этою головою — три круга, расположенные треугольником, т. е. два вверху и один внизу. В первом верхнем круге, налево от зрителя, написано pater, во втором направо films, в нижнем spiritus sanctus. Круги эти соединены между собою тремя линиями, и в каждой из них написано non est. Выходит: Pater non est filius, pater non est spiritus sanctus, spiritus sanctus non est filius и т. д. Так разрешён художником вопрос о различии трёх лиц Божества; а для выражения единства Божества прибавлен среди трёх больших кругов ещё один — малый, в котором написано Deus; к этому малому кругу проведены от трёх больших кругов новые линии, в которых написано: est, est, est. Выходит: Pater est Deus, Filius est Deus, Spiritus Sanctus est Deus. Первая половина этого изображения, т. е. голова с тремя лицами и четырьмя глазами, и есть то самое изображение, которое поднесено было императрице Екатерине казанским купцом. На западе оно было употребительно по крайней мере до XVIII в. включительно. В 1628 году 11 августа папа Урбан VIII запретил изображать Троицу под видом человека с тремя устами, тремя носами и четырьмя глазами, равно как запретил, под угрозою анафемы, делать и другие подобные изображения; а существующие изображения всем сжечь. Запрещение это повторено в 1745 году папою Бенедиктом XIV в одном бреве, отправленном епископу Аугсбургскому (Didron, p. 584).
