На одном мытарстве спрашивают про убийство, на втором про блуд, на третьем – про грехи против отца-матери, на четвертом – про злодейство, а дальше – про остальные грехи. На каждом мытарстве дьявол читает, чем душа грешна, а ангелы – о добрых делах.
Души убийц, блудников, злодеев и грешивших против матери редко выпускаются из когтей лукавого. Будут там они сидеть до Страшного суда, пока кто-то из родственников не отмолит их грехи.
Теперь, говорят, в аду только один Иуда остался, а последние души, какие были, Христос выпустил на волю тогда, когда сам воскрес из мертвых. Сидит, говорят, окаянный Иуда в аду, у двери, и все трясет тем кошельком с деньгами, за которые продал Христа.
Тяжело будет грешным на Страшном суде! Кто лошадей крал – будет стоять перед ним целый табун. Будет он водить их и возвращать хозяевам; а те говорят:
– Зачем они теперь нам? Богатей сам.
Кто кому мешок зерна не отдал, будет носить в зубах и просить:
– Возьми!
– Зачем оно мне, – ответит тот, что занимал. – Носи, если нужно.
Убийцы, блудники, большие злодеи и те, которых прокляла мать, пойдут в ад на вечную муку, и за ними Иуда закроет двери.
(Я. Новицкий)Три святителя: Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст – во время своей земной жизни ходили вместе, учили народ, носили на плечах церковь Божию. Раз они пришли к болоту и с трудом через него перешли. Об этом узнал владелец того места и велел построить через то болото мост. Вскоре господин тот умер и попал за грехи в ад. Через несколько лет святители возвращались обратно тем же путем и, дошедши до болота, удивились, что тут построен мост. Они на мосту раскинули церковь Божию и начали отправлять богослужение за ту душу, которая сделала такое богоугодное дело. Едва окончилась литургия за упокой души, как вдруг прилетел в церковь ангел с обожженными крыльями. На вопрос святителей, отчего у него обожжены крылья, ангел отвечал им: «Та душа, о которой вы молились и служили службу Божию, была в аде, на самом дне. Господь повелел мне вывести ее из ада за то, что молитесь вы, и я исполнил волю Господню; но как это было трудно, вы можете судить по обожженным крыльям. Господь послал меня для утешения вашего».
(П. Чубинский)Во многих старинных, сельских господских домах, по какому-нибудь случаю оставленных пустыми, почти обыкновенно видят старых господ, давно уже умерших; они шаркают, расхаживая по дому, нюхают табак, пьют чай или кофе под полузакрытым окном, иногда грозят пальцем на старосту или приказчика и проч. Но осмельтесь и взойдите в дом: там все тихо, все пусто; выдьте из него, и опять зашаркают, и опять видится покойный барин, который будет уже и вам грозить. Эти преданья едва ли не общи по многим великороссийским губерниям.
(М. Макаров)О барине-покойнике и кучере Иване
Жил-был женатый барин. Только барин этот находился в связи с чертом. Был у него кучер, красивый малый. Звали его Иваном. Жили они, жили, и, наконец, барин этот умер. Влюбился Иван в свою красивую барыню-вдову. Она и не прочь выйти за него замуж, только говорит ему:
– Хорошо! Ступай в погреб, где лежит покойный барин, да проспи возле него в гробу три ночи подряд. Коли сделаешь это – пойду за тебя и сделаю тебя барином.
Иван тотчас заказывает меднику рубаху из блях, надевает ее, идет под вечер в погреб и ложится подле покойника-барина в гроб. Спит он, спит, но только вдруг к полуночи барин подымается из гроба. Что же теперь делать Ивану? Он подымается тоже.
– Что, Иван, ты тоже умер? – спрашивает его барин.
– Да я тоже умер, – отвечает Иван.
– А ты не врешь?
– Коли, барин, не верите, пощупайте мое тело.
Пощупал барин рубаху из блях, нашел, что тело действительно холодно, и поверил:
– Куда пойдем?
Условились идти в дом барина. Пошли они вдвоем в дом, перебывали во всех палатах, перекидали, переломали все, что попалось им в руки, и пошли обратно в погреб. Барин и говорит Ивану:
– Ложись ты, Иван, первый в гроб.
А Иван отнекивается:
– Нет, барин, при жизни я за вами следовал, хочу и мертвым быть за вами.
Делать нечего; ложится барин сперва в гроб, а потом Иван.
В другую ночь случилось то же. К полуночи барин подымается из гроба – Иван тоже. Условились на этот раз идти вдвоем по полям. Обходили, перепортили все поля и вернулись опять в гроб. Опять начали они спорить, кому первым ложиться. И опять Иван настоял на том, чтобы как при жизни, так и здесь следовать за барином.
В третью ночь точно так же. Подымается из гроба барин, подымается и Иван. Решили на этот раз посетить скот на скотном дворе и лошадей в конюшне. По дороге туда барин и говорит:
– Кто бы подумал, что под порогом конюшни столь много денег и как легко их достать.
Побывали они в хлеве и конюшне, передушили много скота и лошадей и пошли назад в погреб. В погребе барин и говорит:
– Если б только один живой человек постучал коленами на моем гробу и сказал бы: «Боже отец, Боже сын, спи спокойно!» – то не мог бы я больше вставать. И денег тех тот человек мог бы достать себе из-под порога. Но хорошо, что мы мертвы – никто не будет знать этого.
Но вот заспорили они опять, кому первым лечь в гроб. Иван все стоял на том, что он при жизни барина следовал за ним и хочет и мертвым служить ему. Боялся Иван, чтобы барин его не задушил. Спорили они, спорили, пока, наконец, не запел петух. Как услышал барин пение петуха, тотчас бросился в гроб, а Иван немедленно вскочил на гроб. Пристукнул три раза коленами и сказал:
– Боже отец, Боже сын, спи спокойно!
Не поднялся более барин из гроба. Только еще успел сказать:
– Если бы я знал, что ты жив, я растер бы тебя в прах!
Затем Иван пошел домой, женился на барыне-вдове, выкопал деньги из-под порога конюшни и жил себе как барин.
(А. Бурцев)Одного покойника по какому-то случаю на ночь в церкви оставили. Церковь отперта была; вот и заберись в нее вор. Подошел он к иконе и хотел ризу обдирать; вдруг мертвец из гроба поднялся, взял вора за плечи, отвел от иконы и опять лег.
Вор испугался. Прошло мало ли, много ли времени, он опять к иконе. Мертвец опять встал и еще раз отвел. Так до трех раз. Под конец вор пошел к попу и во всем покаялся.
(Д. Садовников)Раз в нашей деревне пиво варили. Ну, парничок один и говорит:
– Вот я уж ни живого, ни мертвого не убоюся!
А в церкви покойник лежал. Вот они и говорят:
– Подойди покойнику, руки разожми да дулю сделай.
Вот он и пошел. Руки разжал, стал дулю делать, а тот его за руки и – хвать. Вот парень бьется, бьется, а не уйти. Ну, стал кричать.
Прибежал народ. Стали мертвяку руки резать. Мертвяку режут, а парень кричит:
– Братцы, пошто вы мне руки режете!
Так и не отнять было, а на третий день вместе схоронили.
(И. Карнаухова)В нашей деревне жила одна вдова и все торговала кой-чем. Съездит, бывало, в Питер, навезет всяких пустяков и торгует. Сама же была преробкая-робкая – ну, настоящая баба! Вот раз она и едет из Питера с товаром по осени. Приехала в одну харчевню кормить лошадь; разговорилась с хозяйкой, а та возьми да и расскажи ей, что на дороге с неделю назад нашли человека зарезанного, и суд был, и его уж похоронили. Ну а она, как этакая робливая была, и взяла в голову этого покойника.
Выехала из харчевни, а он у нее все на уме. А втымеж (между тем) стало темно, и месяц поднялся. Не успела она отъехать трех верст и слышит, что кто-то бежит позади; обернется, а голый человек с перерезанным горлом хватает за телегу. Ну и какая ей сделалась робость от этого, так я тебе пересказать не могу – сам поймешь! Только скажу! Покойник бежит да бежит за телегой: лошадь пойдет шагом – и он пойдет шагом; лошадь побежит – и он побежит; лошадь скачком – и он вприпрыжку и на пядь не отстает от телеги. На дороге есть тут деревня, и только начали подъезжать к этой деревне-то, а он и исчез; а проехали деревню – он опять тут. Таким-то манером верст тридцать провожал – до другой деревни. Не доходя до этой деревни, есть церковь и при ней кладбище – так он больше не пошел, а свернул в ограду и там остался. После того принялась баба хворать – вся изошла кровью да и умерла на шестой неделе. Диво только, что кучер-то мальчишка ничего не видал, а одна баба, заключил рассказчик.
(П. Минорский)Покойники раньше домой приходили
Прежде, когда попы не умели заклинать покойников, покойники часто домой приходили. Я сама еще такое дело помню. У нас в селе жил на отлете мой дед – материн дядя, а как помер, так и повадился каждую ночь приходить к себе домой.
Из окон избы – погост весь виден, так ночьми месячными сколько раз видели из окошка: отворит он у погоста ворота и – прямо домой. Идет в своем халате, в каком его схоронили, полами помахивает, – и на двор. Лошадь поймает, сядет на нее верхом и гоняет ее по двору цельную ночь. До самых кочетьёв слышно: топ, топ, хлёст, хлёст. А поутру вся лошадь мокрая, в песке – вся исхлестана.
