— Не оплакивайте меня, друзья. Ибо это следует делать по отношению к умирающим и мертвым. Если же причина скорби разлука со мною, то что вам мешает разделить мой жребий? Взгляните на меня: я не скорблю, не страдаю. Я ухожу от страданий, ибо причина их в привязанности к путам, которые я разрываю.
Простившись с друзьями, бодхисатва ушел в лес и провел там жизнь в счастье, сияя своими добродетелями.
Бодхисатва сидел на берегу, обратив неподвижное лицо к морю. Уже несколько лет, как он потерял зрение, но, проведя большую часть жизни в море, по–прежнему ощущал себя его частью, и говор волн заменял ему человеческую речь со всеми ее оттенками — от тихой ласки до гнева и ярости. Но он уже не мог предвидеть капризов погоды, ибо для него были скрыты знакомые ему приметы — изменение цвета воды, парение птиц, прыжки рыб. За спиною послышался стук перекатывающихся голышей, и слепец повернул голову.
— О Супарага, победитель бурь, тигр среди кормчих, — услышал он. — Позволь припасть к твоим ногам.
— Говори, —сказал бодхисатва.
— Мы, кормящиеся торговлей, просим тебя отправиться с нами в плаванье и разделить будущую прибыль.
— Неужто и вы ослепли, почтенные ?! — изумился Супарага. — Разве вам не ясно, что от меня на море не будет никакого прока? Даже если вы хотите взять меня в трюм для тяжести вместо камня, то я и на это не гожусь.
— О нет! — затараторили купцы. — Мы все видим и все знаем о тебе. Мы не ждем, что ты поможешь избежать мелей или покажешь более короткий путь. Но само твое пребывание на корабле — залог безопасности. Поскольку ты чувствуешь течения, вихри, водовороты, то и стихии должны ощущать твое присутствие и робеть перед тобою, как робеем мы, твои почитатели.
И был внесен Супарага на судно, ибо тело его настолько ослабело, что сам он не смог бы дойти до сходней и тем более подняться по ним. Устроившись рядом с кормчим, Великосущный сидел, вслушиваясь в море. Первые десять дней оно было удивительно спокойным, словно бы и впрямь робело перед властелином. Но потом стало роптать, и Супарага ощутил, что судно потеряло уверенность хода.
— Какого цвета сейчас море? — спросил он у кормчего.
— Темно–синего, — ответил тот, — как будто кто насыпал в него груду сапфиров и украсил ее гирляндами из морской пены. Земля же исчезла из виду.
На лице Супараги промелькнула тревога.
— Закрепляйте паруса! — посоветовал он.
И впрямь, вскоре Океан стал страшным, словно сбросил оковы молчания. Огромные валы неслись рядами, рассыпаясь пеной. Солнце закрыли тучи, темные, как многоголовые змеи. Засверкали лианы молний, раздались страшные раскаты грома, а затем стрелы ливня осыпали пучину волн. И тогда корабль весь затрясся, словно напуганный заяц, повергнув в уныние сердца мореходов. Несколько дней судно находилось в полной власти бурных волн, вздымаемых ураганом. Нигде не было видно ни берега, ни благоприятных признаков, сулящих успокоение стихии. И это привело мореходов в ужас и отчаяние.
И обратился к ним бодхисатва со словами ободрения:
— В том, что происходит, нет ничего необычного. Мы достигли великого Океана. Поэтому не нужно падать духом. Беритесь за дело.
Купцы приободрились и бросились на помощь гребцам. Но вдруг корабль огласил вопль.
— Что случилось? — встревожился бодхисатва.
— Там, за бортом, —дрожащим голосом проговорил кормчий, — тела, подобные человеческим, словно воители в серебряной броне, ужасные на вид, с мордами, безобразными, как копыта.
— Это не люди, не демоны, но рыбы, — засмеялся Супарага. — Не бойтесь их. Значит, мы далеко отплыли от нашей гавани. Это море Кхурамалин — Копытоцветное море. Постарайтесь поскорее повернуть назад.
Но ураган дул в корму, вздымая огромные массы воды и с неодолимым бешенством увлекая корабль все дальше и дальше. И вот уже судно в другом море, сиявшем подобно серебру. Пораженные мореходы обратились к Супараге:
— А это что за море, словно бы потонувшее в белой пене?
— Беда! — встревожился Супарага. — Это Датхималин — Млечное море. Нас занесло совсем далеко. Если можете, возвращайтесь.
Но ход корабля нельзя было замедлить из–за необычайной быстроты течения и неукротимого ветра. И корабль вступил в новое море, с красноватой, как пламя, водою. Его беспокойные волны переливались подобно золоту. Пораженные мореходы вновь бросились к Супараге.
— Теперь мы видим море, пылающее огнем, сияющее красотою солнечных лучей. Скажи, как оно зовется?
— Это Агнималин — Златоцветное море. Было бы в высшей степени своевременно повернуть хотя бы отсюда, — сказал бодхисатва, благоразумно промолчав о том, что цвет огня придает морю растворенное в нем золото, — ведь он знал тягу рода человеческого к этому металлу, ставшую причиной множества бед.
А корабль тем временем стремительно несло к новому морю, вода которого сверкала топазами и сапфирами.
— А сейчас мы входим, надо думать, в Изумрудное море — вода его блещет драгоценным камнями, — сказал кормчий.
— Это море Кушамалин, — пояснил бодхисатва, еще больше испугавшись, что купцы бросятся черпать воду и опрокинут корабль. — Цвет ему дают водоросли, напоминающие священную траву кушу. Оно подобно неукротимому слону. Оно неодолимо.
Купцы всеми силами пытались повернуть корабль подальше от этого моря. Но это им не удалось. И перед ними открылось еще более прекрасное море, с блестящими, как смарагд, зелеными волнами, украшенными, словно цветами лотоса, прозрачной пеной.
Купцы не могли скрыть своего восторга, а из груди бодхисатвы вырвался глубокий вздох.
— Необычайно далеко зашли мы, — проговорил он. — Это море Наламалин — Тростниковое море, лежащее почти у края света.
Заметались купцы при этих словах. Но еще больший страх охватил их, когда солнце начало погружаться в море и стал слышен шум наподобие треска охваченного пламенем тростника, и вскоре показался обрыв, куда с грохотом вливался Океан.
Услышав это, Великосущный застонал:
— Горе! Горе! Мы достигли зловещей Вадабамутхи, откуда никто не возвращается.
При этих словах раздались крики. Некоторые от ужаса потеряли рассудок, другие обращались с мольбами к богам — Индре и другим адитьям, марутам и васу, а также к самому Океану. Третьи же припали к ногам Супараги.
— О тигр среди кормчих! Ты всегда спасал попавших в беду, ибо сердце твое переполнено высокой добродетелью и состраданием. Уйми же жестокое волнение Океана — не посмеет он преступить твою волю.
Тогда Супарага–бодхисатва, накинув на одно плечо верхнюю одежду, опустился на правое колено и возгласил:
— Будьте же свидетелями вы, купцы и боги, обитающие в лоне Океана! Напрягая память, я не вспомню, чтобы когда–нибудь обидел живую тварь. Так пусть же силой моих заслуг корабль вернется, минуя пасть Вадабамутхи!
Едва прозвучали слова праведника, как ветер задул в противоположную сторону, и вместе с течением корабль повернул обратно. Увидев, что корабль удаляется от гибельного места, купцы испытали величайшую радость и, почтительно поклонившись Супараге, известили его о чуде. И тогда Великосущный обратился к ним с такими словами:
— Скорее поднимайте паруса!
И вот уже натянут парус, и корабль, блистая, словно лебедь, на безоблачном ясном небе, понесся с быстротою колесницы как бы по своей воле. Кормчий же внезапно крикнул:
— Я вижу берег!
Но это был не берег, а мель. И, узнав об этом, бодхисатва сказал купцам:
— Наберите здесь на случай бури песок и камни и загрузите ими трюм.
Преисполненные величайшего уважения к Супараге, купцы понесли на корабль, как им казалось, песок и камни, на самом же деле это были бериллы и другие драгоценности.
На следующее утро корабль пристал к берегам своей страны, полный драгоценностей.
Возродился как–то бодхисатва в далекой лесной стране в облике дятла — птицы с красивым оперением и длинным острым клювом, могущим пробить любое дерево. Но обычная жизнь дятла была для него невозможна. Проникнутый состраданием, он не питался личинками, во множестве обитавшими в деревьях. Ведя жизнь праведника, он довольствовался побегами и упавшими на землю плодами, следя за тем, чтобы не съесть живущего в них червяка. Перелетая от дерева к дереву, он спасал птенцов, упавших из гнезд, поучал хищных птиц и змей не разорять гнезда. Случалось ему указывать дорогу и людям, зашедшим в чащу. Птицы, змеи, насекомые и люди вскоре стали почитать этого дятла как наставника и справедливого царя. И среди всех лесов, покрывающих землю, появился уголок, где вместо взаимного уничтожения и злобы процветало добро.
И вот однажды, облетая свои владения, бодхисатва увидел льва с растрепанной и грязной от пыли гривой, корчившегося от боли.
