Ознакомительная версия.
Обязанности захоронения тел и приведения усадьбы в порядок возлагаются на четырех человек, их выбирают из самураев среднего или низшего ранга. Во время исполнения своих обязанностей они подворачивают свои нагаба-кама и не носят ни большого, ни малого меча. Их имена предварительно посылаются надзирателю, который выполняет обязанности свидетеля, и младшим надзирателям, если они того пожелают. Перед прибытием главного надзирателя подготавливаются необходимые принадлежности для гашения огня, привлекают пожарных,[129] а офицеры постоянно совершают обход, чтобы вовремя заметить и предотвратить пожар. Начиная с того момента, когда главный надзиратель входит в дом и до того времени, когда он из него выходит, никому постороннему не дозволяется входить в усадьбу. Слуги, стоящие на страже у парадного крыльца, должны быть одеты в пеньковые церемониальные платья. Все действия в усадьбе должны проводиться в соответствии с этикетом, и всему уделяется пристальнейшее внимание.
Когда кого-то приговаривают к совершению харакири, неплохо было бы отправить людей в усадьбу правителя провинции Хиго и узнать, что стало известно о казни ронинов Асано Такуми-но Ками. Мое намерение – приложить план этого события. Сад перед гостиной завешивают тканью, кладут три татами, а на них расстилают белое полотно. Приговоренные находились в гостиной, и их вызывали по одному. Приговоренных сопровождают два человека – по одному с каждой стороны. Кайсяку следуют за ними. И все они вместе направляются к месту казни. Когда казнь заканчивается, тело прячут от взгляда главного свидетеля за белой ширмой, обернутой в белую ткань, кладут на циновку, и два пехотинца относят за дом, затем кладут в гроб. Забрызганную кровью землю посыпают песком и чисто подметают, кладут свежие татами, и место приготавливают заново, после чего вызывают следующего приговоренного.
Что следует иметь в виду свидетелям
Когда феодальный господин приказывает своему вассалу совершить харакири, приговор должен читать надзиратель из того же клана, который исполняет обязанности свидетеля. Он должен занять место напротив преступника на расстоянии двенадцать футов от него. Судя по некоторым книгам, расстояние должно быть восемнадцать футов, а ему следует сесть наискось, не лицом к преступнику. Он должен положить свой меч рядом с собой сбоку, но, если пожелает, может оставить его за поясом. Приговор он должен читать отчетливо.
Если приговор оказывается длинным, то начать читать его очень громким голосом и закончить чтение шепотом есть проявление малодушия, но читать его от начала и до конца тихим голосом еще хуже. Приговор следует зачитывать четко от начала и до конца. Долг главного свидетеля – служить примером стойкости духа для других принимающих участие в казни. Кайсяку, выполнив свою миссию, относит голову главному свидетелю, который после осмотра должен объявить, что опознал ее. Затем он должен взять свой меч и покинуть свое место. Однако достаточно того, чтобы голову отрубали, но не подносили главному свидетелю, в этом случае кайсяку получает такие инструкции заранее. Вставая, главный свидетель должен пойти с левой ноги и повернуться налево. Если церемония происходит вне дома, главный свидетель с большим и малым мечами должен сидеть на специальном возвышении в форме ящика, он должен быть одет в пеньковое церемониальное платье. Он может слегка подогнуть свои нагабакама. В зависимости от ранга он может облачаться в полное церемониальное платье, то есть церемониальное платье с надетой поверх пеньковой безрукавкой с широкими наплечниками – катагину. Обязанностью главного свидетеля является проинструктировать кайсяку и остальных относительно обязанностей, которые им придется исполнять, а также принимать меры в случае возникновения какой-нибудь заминки.
Если в тот момент, когда люди, которые будут участвовать в церемонии, оттачивают свои воинские знания и готовятся к событию, входит кто-то еще, им следует немедленно сменить тему разговора. Людям ранга самурая должны быть известны все детали харакири, поэтому им неподобает быть застигнутым при обсуждении того, что делать в случае, если что-то пойдет не так, создавая впечатление недостаточной осведомленности. Если, однако, к ним придет близкий друг приговоренного, его можно осведомить обо всей процедуре.
Когда приговор зачитан, есть вероятность, что приговоренный захочет сказать несколько слов главному свидетелю. В зависимости от того, что именно он хочет сказать, ему будет позволено или не позволено это сделать. Если он говорит смущенно или путано, то на его слова не обращают внимания: кайсяку должен его увести, когда сам сочтет уместным либо по знаку главного свидетеля.
Если приговоренный является человеком, переданным под надзор даймё правительством, то князь после зачитывания приговора должен послать своих вассалов к преступнику, чтобы те передали ему, что правительственного указа избежать невозможно, но если у него есть какое-нибудь последнее желание, то он может передать его им. Если преступник – человек высокого ранга, хозяин усадьбы должен пойти и лично выслушать его последние желание.
Приговоренный должен отвечать следующим образом: «Господин, я благодарю вас за заботу и почтение, но мне нечего сказать. Я в большом долгу перед вами за огромную доброту, которую вы оказываете мне с тех пор, как я был передан вам под надзор. Прошу вас передать мое почтение вашему господину и господам из вашего клана, которые так хорошо со мной обращались». Или же он может сказать: «Господа, мне нечего сказать, однако, так как вы были столь добры, что подумали обо мне, я буду вам обязан, если вы передадите то-то и то-то тому-то и тому-то». Вот какова надлежащая и подходящая речь для такого случая.
Если приговоренный поручает им что-то передать кому-либо, вассалам следует выслушать поручение и сделать все, чтобы он об этом не волновался. Если он попросит письменные принадлежности, чтобы написать письмо, но, так как это запрещено законом, они должны сообщить ему об этом и отклонить его просьбу. И все же, сознавая, что отказывать в просьбе умирающего человека тягостно, они должны как можно лучше обслуживать его. Должны оказывать любезность и проявлять доброжелательность, как это было сделано в период Гэнроку в деле ронинов Асано Такуми-но Ками. Правитель Хиго после зачтения приговора велел принести в их комнату бумагу и принадлежности для письма. Если приговоренный пребывает в состоянии умственного расстройства от возбуждения, какой толк снабжать его письменными принадлежностями? Все зависит от обстоятельств, но если человек убил другого, приняв решение смириться с неизбежным, то казнь этого человека следует обставлять со всеми почестями. Если человек убивает другого непреднамеренно, в припадке неуправляемой страсти, а затем удивляется, как такое могло случиться, и не может смириться с собственным поступком, не стоит стараться, чтобы скрупулезно соблюдать все детали. Если приговоренный человек предусмотрительный, после того как его передадут под надзор, он воспользуется первой же возможностью выразить свои желания. Простирать свою доброту до такой степени, чтобы обеспечивать его письменными принадлежностями, вовсе не обязательно. Если по этому поводу возникнут какие-либо сомнения, следует посоветоваться с главным свидетелем.
После того как ронины Асано Такуми-но Ками услышали свой приговор в усадьбе Мацудайры Оки-но Ками, даймё лично пришел с ними попрощаться и, призвав Оиси Тикару,[130] сына их предводителя, сказал: «Слышал я, что твоя мать сейчас находится дома, в другой провинции. Я могу представить, как она будет горевать, когда узнает о твоей смерти и о смерти твоего отца. Если ты хочешь что-нибудь передать ей, скажи мне, и независимо от порядка церемонии я передам это ей незамедлительно». Некоторое время Тикара стоял, низко склонив голову, но в конце концов, приподняв голову, сказал: «Я покорно благодарю господина за то, что он соизволил мне сказать. Отец предупреждал меня с самого начала: наше преступление столь велико, что даже если и найдется один пункт этого дела, по которому судебный приговор нас помилует, я не должен забывать, что против нас сто миллионов пунктов, из-за чего мы должны покончить жизнь самоубийством, и, что если я пренебрегу его словами, его ненависть будет преследовать меня после смерти.
Мой отец внушил мне это в храме Сэнгакудзи. Теперь мы с отцом приговорены к совершению харакири, в соответствии с велением наших сердец. И все же я никак не могу не думать о своей матери. Когда мы расставались в Киото, она сказала мне, что мы расстаемся навсегда, и просила меня не терять храбрости при мысли о ней. Так как я попрощался с ней навсегда, сейчас я не стану ей ничего передавать». Когда он говорил это, Оки-но Ками и все его вассалы, которые собрались вокруг него, были тронуты до слез, восхищаясь его храбростью.
Ознакомительная версия.
