башни Юэ-ян
На берегу озера Дун-тхин ху есть прекрасная, величественная башня. Если взобраться на нее, вид открывается взору необыкновенный: вода и небо сливаются как бы в общее пространство, ибо цвет их становится одинаковым. На небе — белые облака, а на воде — белые "барашки" волн. А создали это удивительное древнее строение трудолюбивые крестьяне, жившие более тысячи четырехсот лет назад, в эпоху правления Тхан.
Один знатный вельможа из Юэ-чжоу решил построить башню специально для того, чтобы иметь возможность любоваться озером. Для этой цели он согнал большое количество крестьян, знакомых со столярными работами, изготовлением глиняной черепицы и резьбой по дереву. Тысячи искусных мастеров, покинув своих жен и детей, собрались в пригороде Юэ-чжоу. Жили они в ветхих камышовых шалашах, а кормили их жидкой кашицей из смешанных злаков, то есть из всяких остатков.
С первым криком петухов они просыпались и принимались за работу, а ложились отдыхать лишь тогда, когда на небе появлялись звезды. Множество свирепых надсмотрщиков и солдат с плетками и длинными пиками неустанно следили за бедолагами, и стоило кому-то из них на секунду выпрямить спину, как он тут же получал удар.
Не было кипятка, к которому так привыкли китайцы, чтобы подкрепить силы, утолить жажду. Хочешь пить — перед тобой холодная озерная вода. И, конечно же, лекарей и медикаментов не было и подавно. Заболел — надейся лишь на Небо.
Наступила зима, и озеро покрылось льдом, — уж не наловишь рыбы. Ветви ив и тополей — под слоем снега, а рабочие — по-прежнему в тонкой, однослойной одежде. Если у кого и была стеганая, ватная, то ее отобрали надсмотрщики, чтобы самим было теплее.
Смерть перемолола жерновами многих: кто погиб от болезни, кто — от холода, кто — от недоедания, кто — от побоев, а кто и от непосильного труда.
Условия жизни были хуже, чем у скотины, неудивительно, что согнанные на строительство крестьяне люто ненавидели своих захребетников.
Однажды, когда уже смеркалось, а рабочие продолжали выполнять свой каторжный труд, они увидели одинокого путника, идущего вдоль берега озера прямо к ним. Голова его была повязана квадратным полотенцем, на теле — черный халат, за спиной — тыква-горлянка. Шел он и напевал какую-то непонятную песенку. Подойдя к столярам, спросил, приветливо улыбаясь:
— Можно ли мне остановиться у вас на ночь? Я шел к постоялому двору, да, видно, сбился с пути. Что скажете, дорогие земляки?
Работники согласились: и человек вежливый, приятный, да и жилья поблизости нигде нет. Гость чрезвычайно обрадовался, что его оставили, засучил, как говорится, рукава и принялся помогать в работе. Взял он в руки строгало, что-то вроде рубанка, и провел по поверхности грубого, огромного, толстого ствола. Раздался целый залп звуков "ша-ша-ша", и рабочие увидели, что на стволе — огромное количество красивых узоров, а сама поверхность — гладкая, ровная.
Все смотрели с изумлением, а один старый рабочий вздохнул и сказал с завистью:
— Это настоящее искусство небожителя!
Гость при этом незаметно улыбнулся. И в это время из шалаша раздался жалобный плач. Гостю объяснили, что это один молодой парень; во время работы с известью часть ее попала ему в глаза. Он просил отпустить его домой, чтобы показаться лекарю, однако делать это ему запретили. Похоже, он скоро ослепнет. Боль такая, что от плача удержаться невозможно.
Пришелец быстро прошел в шалаш, осмотрел глаза юноши, затем высыпал из тыквы-сосуда несколько шариков-пилюль и велел парню проглотить их. А сам тихонько пропел заклинание:
Крошечные шарики как золото сверкают;
Глаза вдруг стали зрячими, как звездочки сияют.
Через несколько секунд парень радостно закричал:
— Глаза больше не болят! И зрение вернулось!
Он готов был прыгать от радости, а потом схватил гостя за рукав:
— Как вас зовут, уважаемый? Я хочу отблагодарить вас за великую доброту и мое спасение!
Улыбаясь, пришелец потирал руку, которую парень чуть не оторвал ему в радостном возбуждении.
— К чему тебе мое имя? Если ты запомнишь доброе дело и захочешь отблагодарить меня, сделать это будет очень просто: побольше впредь помогай другим людям.
С этими словами он высыпал целую пригоршню необыкновенных пилюль и протянул юноше:
— Раздай по одной всем, кто болен. Что бы у них ни было, — поправятся.
Когда же наступило время позднего ужина, рабочие поделились с лекарем своей жидкой похлебкой. Отведал он глоток и возмутился:
— Ай-я-яй! Откуда же у вас возьмутся силы для тяжелой работы после такой еды?
Он наклонился, подобрал с полу опилок, насыпал в свою волшебную тыковку и стал трясти ее, приговаривая:
Наполнись от донышка
Белым рисом до горлышка!
Перевернул свой сосуд, а из него стал высыпаться с аппетитным шуршанием рис, да такой крупный и белый, как жемчуг. Образовалась довольно крупная горка. Работники и удивились, и обрадовались, тут же принялись варить его. А тем временем гость сделал еще один глоток той жидкой каши, которой обычно кормили строителей:
— Ай-я-яй! От такой еды и заболеть недолго: кислая, вонючая!
Он опять взял пригоршню стружек и стал трясти их в сосуде-тыкве, бормоча:
Волны озера бурлили, Много рыбы подарили, Хоть ее мы не ловили!
Высыпал он опилки в воды озера Дун-тхин ху, и те превратились в серебристых рыбок с заостренными головками. Забурлили лазурно-зеленые волны и выбросили на берег невиданное количество серебристо-белых рыбин.
Вскоре "запыхтел" на столе пышный рис, была подана и свежая вкусная рыба. Никогда прежде не доводилось работникам пробовать такого блюда.
Они радовались и пировали, будто наступил праздник. Смех, шум, гам Опомнились, хотели поблагодарить гостя, а его и след простыл. Искали, звали — нет его.
