которые по стилю и манере резко от нее отличались и сразу приковали к себе внимание образованных слоев общества. То были книги: «Макамы Абу Насра Мишкана» и «История» Абу-л-Фазла Бейхаки, «Кабус-наме» Унсур ал-Ма'али Кабуса и «Сийасат-наме» Низам ал-мулька [43]. Известный иранский поэт и филолог М. Бехар (1880—1951) в трехтомном полезном и интересном труде о развитии персидской стилистики с древнейших времен [44] посвятил анализу синтаксиса, стиля и лексики названных четырех книг отдельную главу и обстоятельно показал в ней то новое, что они содержат в себе в указанных областях по сравнению с «саманидским», по выражению Я. Рипки, стилем.
Повествовательная речь Абу-л-Фазла прежде всего гораздо пространней старой прозы. Предложения у него более многочленны, сочинение и подчинение их сложней. Для придания большей ясности повествуемому предмету и уточнения его содержания и для того, чтобы подчеркнуть качества и свойства действующих лиц, он вводит в литературный обиход слова и выражения, которые до него не употреблялись. Его словарный состав значительно расширен, главным образом, за счет арабской лексики, которая достигает у него уже десяти процентов [45]. Он часто употребляет всевозможные эпитеты, поговорки и пословицы как на фарси-дери, так и на арабском языке, так что если бы повествование Абу-л-Фазла Бейхаки изложить в стиле Табари-Бал'ами [46], то две трети слов пришлось бы отбросить [47]. Однако пространность речи нашего автора отнюдь не досужее многословие, у него лишних слов нет, все они на месте и помогают отчетливо вообразить рисуемую им картину, хотя автор несколько раз в своей книге выражает опасение, что он излишне растягивает повествование и может наскучить читателю. Опасение совершенно напрасное, его рассказ столь увлекателен, что читатель не только не замечает каких-либо длиннот, но скорей сожалеет, что не находит в книге еще больших подробностей. Автора можно было бы, пожалуй, упрекнуть только в том, что он иногда отклоняется от темы, считая долгом помянуть близких ему приятелей, имена которых называются в ходе повествования. Но автор и сам чувствует некоторое неудобство таких отступлений и извиняется перед читателем, говоря, что не может не помянуть друзей из чувства уважения к ним.
Абу-л-Фазл в «Истории Мас'уда» прибегнул и к некоторым риторическим приемам с целью украсить и придать живость повествованию. Труд его представляет собой летопись, где в последовательном порядке, год за годом, описаны совершившиеся события и происшествия. Погодные записи являются как бы основными главами книги [48]. Часть этих основных глав содержит выделенные особыми заголовками рассказы [49] в более подробном изложении о каких-нибудь значительных событиях данного года, или вставные рассказы-аналогии, приведенные к случаю из истории прошлых веков. К последним относятся рассказы о Бузурджмихре, о Харун-ар-Рашиде и Яхье Бармеки, о Харун-ар-Рашиде и двух подвижниках, об Абдаллахе, сыне Зубейра и Хаджжадже и др. В этих рассказах, главным образом, и проявил себя писательский талант Абу-л-Фазла. Современные нам иранские филологи и литераторы [50], которым мастерство нашего автора близко и понятно в силу интуитивного восприятия красот родной речи, хотя и ставшей теперь архаичной, единодушны в высокой оценке стиля Абу-л-Фазла, образности его языка и умения вести рассказ живо и увлекательно. Словом, они единодушны в признании его фасахат ва балагат, т. е. убеждающей силы и красоты слога и чистоты языка, которую отметил Ибн Фундук еще 800 лет тому назад. А один из них, известный литературовед и критик [51], в тридцатых годах текущего столетия даже писал, что еще не читал в лучших образцах творчества поэтов и. сочинениях писателей-романистов ни одного бейта и ни одной строки, которые по своей прелести и производимому впечатлению были бы равны слову Фердовси или походили на произведение Бейхаки.
Повествование Абу-л-Фазла Бейхаки от начала до конца выдержано в реалистическом духе, особенно батальные сцены. В них нет обычных для историографов восточного средневековья гипербол, упоминания о «несметных полчищах витязей, от топота коней и стука мечей которых меркнет солнце, содрогается земля и текут реки крови». Наоборот, у нашего автора на поле сражения все происходит довольно буднично и потому правдиво. Подчас он достигает высоких ступеней драматизма, как например, в главе о казни Хасанека, в повести об Афшине и спасении от него Абу Дулефа и др. Тон всего повествования чрезвычайно привлекает и располагает к себе читателя.
Часто наш автор в подражание арабской прозе цитирует в подходящих местах стихи. В отличие от прежней прозы у него представлены не только стихи, имеющие прямое отношение к повествуемой истории или составляющие органическую часть ее, или стихи Корана, а поэтические иллюстрации, имеющие цель подкрепить или доказать какой-нибудь сообщаемый факт, или сделать внушительней совет и наставление, обращенные к читателю. К цитатам из поэтических произведений у Абу-л-Фазла большая склонность, причем он явно отдает предпочтение стихам, написанным арабами и иранцами по-арабски. Из 23 поэтов, названных по именам, только семь представлены стихами на фарси-дери: Рудаки, Дакики, Унсури, Мас'уд Рази, Ма'руфи, Абу-л-Фазл Джумахи и Абу Ханифа Искафи. Из арабских поэтов чаще других цитируется популярный Мутанабби, затем Абу-л-Атахийа, Аттаби, Хутай'а, Абу Нувас и другие, из неарабов, писавших по-арабски: Абу-л-Фатх Бусти, Абу Исхак Саби, Абу Сахль Завзани и др. Из 15 случаев анонимных стихов, в подавляющем большинстве арабских, очень возможно, что некоторая часть принадлежит самому Бейхаки, не чуждому, как было замечено, поэтическому искусству. Интересно отметить, что Абу-л-Фазл нигде в своей книге не привел стихов придворных поэтов Махмуда и Мас'уда. Исключение составляют лишь начальные строки касыды «царя поэтов» Унсури, которые наш автор цитирует в главе о Хорезме по случаю одержанной Махмудом победы. Отсутствие в его труде стихов поэтов придворного круга Абу-л-Фазл в одном месте объясняет тем, что стихи эти хорошо известны из дивалов их авторов и цитирование их только растянуло бы его труд.
Абу-л-Фазл рассказывает, что по возвращении остатков разбитого войска Мас'уда из-под Денданекана в Газну у него появилось желание сочинить книгу, где бы разгром был описан не в столь мрачных красках. В этой книге, по его мысли, проза должна была перемежаться стихами, но в течение 20 лет, прошедших после катастрофы, он среди поэтов-современников не мог найти ни одного достойного этой работы, И только начав писать «Историю Мас'уда» ему довелось познакомиться с факихом Абу Ханифой Искафи, о способностях которого слышал раньше. В нем он, наконец, нашел подходящего поэта и попросил его сочинить стихи для предполагаемой книги, а также касыду, в которой бы описывалась смерть Махмуда, воцарение Мухаммеда, приход из Исфагана Мас'уда и дальнейшие события. Абу Ханифа Искафи выполнил этот заказ блестяще, по отзыву Абу-л-Фазла, и
