Несмотря на важную роль литературного этикета, в значительной мере регламентировавшего литературное творчество, древнерусская литература не была литературой без развития, в которой в течение долгого времени повторялись бы одни и те же темы, образы, литературные штампы. Д. С. Лихачев в книге «Человек в литературе Древней Руси» (М., 1970) показал, как эволюционировали стили древнерусской литературы, как вместе с ними изменялся и сам литературный этикет, его принципы, средства его воплощения. Каждая эпоха обладала своим, доминирующим стилем — то это был стиль монументального историзма XI-XIII вв., то экспрессивно-эмоциональный стиль XIV-XV вв., то произошел возврат к прежнему стилю монументального историзма, но на новой основе — и возник так называемый «стиль второго монументализма», характерный для XVI в.[9]
В другой своей работе Д. С. Лихачев рассматривает несколько магистральных направлений развития древнерусской литературы, направлений, подготовивших в конечном счете переход от литературы русского средневековья к литературе нового времени.[10] Это возрастание личностного начала в литературе (все более решительное проявление авторского начала, индивидуализация стиля), это расширение социальной среды литературы, то есть социального круга лиц, которые могут стать героями литературных произведений: от святого подвижника или князя в первые века развития русской литературы до кабацких ярыжек (пьяниц), мелкого духовенства, приказного люда, крестьян. Постепенно снижается роль литературного этикета. В частности, это проявляется в том, что вместо этикетного изображения условного характера — своеобразного эталона характера князя, святого, вельможи и т. д. — появляются попытки изображения индивидуальных черт конкретного человека, писатели задумываются над сложностью человеческого характера, над его противоречивостью, изменчивостью в течение времени или в зависимости от обстоятельств.
Правда, здесь необходимо сделать одну оговорку. В. П. Адрианова-Перетц показала, что понимание сложности человеческого характера, тончайших психологических нюансов было присуще средневековой литературе уже на самых ранних этапах ее развития.[11] Психологизм проявлялся в учительных словах, моральных сентенциях, отдельных эпизодах летописных рассказов, однако нормой изображения и в летописях, и в повестях, и в житиях было все же изображение этикетных, условных характеров в зависимости от социального положения их обладателей.
Увеличение «сектора свободы», как определил это явление Д. С. Лихачев, проявилось также и в том, что писатель стал неизмеримо свободнее в выборе сюжетов или сюжетных ситуаций. В литературу полноправно входит вымысел. Строгая жанровая система, характерная для литературы XI-XVI вв., все более расшатывается; появляются или получают все большее распространение жанры, совершенно не имеющие деловых функций, обильно переписываются произведения народной сатиры, переводные рыцарские романы, нравоучительные, но по сути дела сюжетно занимательные новеллы — фацеции; в XVII в. возникают силлабическое стихотворство и драматургия. Словом, в истории развития древнерусской литературы, особенно в литературе XVII в., мы обнаруживаем повсюду тенденции, сближающие средневековую по своему типу литературу с литературой нового времени.
Таковы некоторые основные черты древнерусской литературы XI-XVII вв.
***
В этой книге мы наряду с терминами автор или редактор пользуемся, казалось бы, неопределенным понятием книжник. Это не случайно. Применительно к литературе Древней Руси мы очень редко имеем возможность говорить об авторе как создателе произведения и о редакторе как лице, осуществившем его кардинальную переработку: имена и тех и других чаще всего остаются нам неизвестными. Но зато мы достаточно хорошо знаем, как именно работали безымянные древнерусские книжники. Книжником мы называем человека, причастного к истории литературного текста. По основной функции своей он — переписчик; ведь книгопечатание появилось лишь в XVI в., было весьма скромно по своим масштабам и весьма ограничено по тематике издаваемых книг; основным способом «публикации» древнерусских литературных памятников вплоть до конца XVII в. (а в какой-то части и в XVIII в.) оставалась их переписка.
Если переписываемый текст не был освящен особым авторитетом, то есть если это не был текст Священного писания, богослужебная книга или хроника, книжник редко оставался просто переписчиком, он, как правило, подходил к переписываемому тексту творчески, в той или иной степени изменяя его. Иногда такие изменения носили весьма ограниченный характер: переписчик заменял отдельные слова, менял их местами, пропускал или добавлял союзы и частицы, исправлял отдельные неясные или испорченные чтения, но чаще всего перед нами — результат более серьезной творческой работы: перерабатывал текст своих источников летописец; создавал новый компилятивный (то есть составленный из разных источников) текст книжник, работавший над хроникой; осуществлялись коренные стилистические переработки житий, в повестях книжники изменяли сюжетные детали, добавляли или опускали реплики персонажей и т. д. В результате, обратившись к любому древнерусскому памятнику, представленному несколькими списками (а иногда десятками и сотнями списков), исследователь, как правило, убеждается, что среди них нет и двух совершенно идентичных по тексту; есть лишь списки, сильно отличающиеся друг от друга, и списки более сходные. Поэтому нам приходится начинать изучение любого произведения с классификации его списков, распределения их по степени сходства, на редакции, виды, группы. Затем исследователь стремится реконструировать историю текста, то есть установить, в какой группе текстов в наилучшей степени отразился первоначальный, авторский текст, как относятся к этой исходной группе другие редакции и виды, чем было обусловлено изменение текста. Совершенно ясно, что мы имеем дело не просто с непроизвольной порчей текста при переписке (такие случаи есть, но не они определяют историю текста произведения), а с совершенно сознательными изменениями текста под пером отдельных книжников, соединявших в одном лице и переписчика, и редактора. Изучение истории текста древнерусских литературных памятников составляет предмет особой научной дисциплины — текстологии.[12]
Изучая любой древнерусский памятник, исследователь должен собрать и изучить все его сохранившиеся списки. Поэтому исследователь-древник (как часто называют специалистов по древнерусской литературе) самым тесным образом связан с хранилищами рукописей. Там его основное рабочее место, там он разыскивает списки интересующего его произведения, исследует их, классифицирует, готовит памятник к публикации или описывает его содержание, изучает историю текста. Несмотря на все невзгоды, которые претерпела древнерусская книжность в течение многовековой своей истории, несмотря на гибель тысяч рукописей во время войн, пожаров, стихийных бедствий, уничтожения древних фолиантов невежественными владельцами (к сожалению, и такие случаи известны!), несмотря на все эти неблагоприятные факторы, до нас дошло несколько сотен тысяч древнерусских рукописных книг.
Крупнейшими собраниями древнерусских рукописей обладает Государственная библиотека им. В. И. Ленина и Отдел рукописей Государственного исторического музея в Москве, Государственная публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина и Государственная библиотека Академии наук СССР в Ленинграде, а также другие библиотеки и архивы Москвы, Ленинграда, Новосибирска, Калинина, Ярославля, Киева и других городов нашей страны.
Каждый год в разные концы страны отправляются экспедиции археографов, которые собирают для государственных хранилищ древнерусские рукописи, спасая их от гибели или забвения (если они хранятся у лиц, не умеющих читать древнерусские тексты, или коллекционеров, хранящих рукописную книгу как ценную диковинку, но не способных и не желающих ее исследовать).
Здесь нельзя не вспомнить о плодотворной деятельности недавно скончавшегося большого энтузиаста и прекрасного организатора археографической работы, доктора филологических наук В. И. Малышева (1911-1976). В результате многолетней экспедиционной работы — поездок за рукописями, в которых принимал участие сам В. И. Малышев, а затем его последователи и ученики, в Институте русской литературы АН СССР в Ленинграде собрано более 7000 рукописей XII-XX вв., которые сейчас интенсивно изучаются специалистами.
Нередко задают вопрос: насколько исчерпаны наши возможности исследования древнерусской литературы? Несмотря на интенсивное изучение древнерусской книжности, особенно активизировавшееся в последние годы, возможности эти еще беспредельны. Каждый год приносит нам не только новые исследования уже известных (хотя бы по названиям) памятников, но и открытия новых, неизвестных еще памятников литературы; среди тысяч рукописей, хранящихся в архивах и библиотеках, многие сотни еще не изучены по составу, не описаны (то есть не указано, какие именно произведения содержит данная рукописная книга). Поэтому новые находки новых памятников и новых списков ценнейших и редчайших памятников древнерусской литературы, будем надеяться, еще впереди.
