с велию похвалою
и главу олофернову принесла с собою под полою;
и всему Израилю спасение и избавление наречеся,
и слава ея во всю вселенную промчеся.
На вся же асирийския вой прииде тогда страх,
и вси разбегошася и растекошася аки прах,
и кождо не уведе, куды кому бежати,
зряй не успел ухватити своиво жребяти [222].
Не буди ж и ты подобен безумному Олоферну
и имей в себе силу и крепость благоверну,
и не предаждь мысленныя главы своея красоте женстей на отсечение,
сии речь — души своея на погубление.
И не учини себе великого во веки срама,
и не оскверни своего естественнаго храма.
Зри и смотри, что от красот женских случается, —
и самех силных хвала и слава побеждается;
единожды и дважды с сыном падшим восташа,
а от господа бога милость и прощение грехов своих прияша.
И о сем чтый умом своим да разумеет,
яко вмале жена мужем своим аки метлою веет.
В лепоту рещи, Александр царь макидонский [223],
иже бысть изрядный всадник конский.
Дивлюся, яко мнози мужие землями и градами владеют,
а перед женами своими работы своя деют.
И уже доволно о сем к тебе, господину моему, написахом,
иже от многих притчей и случаев изобрахом.
И уже ми время о сем престати
и обремененному кораблю ко пристанищу стати.
Еже<ли> божественная искра в сердце твоем загоритца,
и добрая мысль во ум твой вселится,
можеши и сим начертанием уверитися
и умом своим и разумом умилитися.
Аще тмы, тмы и паки тмы словес изнаписати,
а затченных ушес несть мощно наказати.
Подобает ти законному браку присовокупитися
и от таковаго злаго деяния отщетитися,
а не любодейством утвердитися,
и противу супостата своего крепце вооружитися.
Яко же божественный апостол глаголет,
яко бы некто перстом во око колет,
яко лутче есть всякому человеку женитися,
нежели похотию яритися.
Аще ли ти некое пресечение не дает браку сопричтатися,
подобает ти к богу умом своим простиратися
и ему, светодавцу и творцу, молитися,
чтоб тебе от таковаго злаго дела лишитися.
И даст ти милость свою попремногу.
И, егда получиш себе благополучное время,
тогда понесеш свое тяжкое бремя.
Аще ли имаши у себе сущих своих родителей
и сердечных своих болителей
и ты им таковаго своего злаго дела не скажет,
токмо сам себе таковым злым деянием <с>вяжеш.
И они таковаго злаго деяния за тобою не ведают,
токмо отчеству своему последуют.
Аще ли бы они за тобою таков порок ведали,
то б крепце о том заповедали,
чтоб тебе таковаго злаго дела не творити
и души своея и тела не губити;
и запретили б тебе с великим радением
и со многим и крепким учением.
Аще, смотря, имаши у себе и единоутробных,
блюдися и от них словес злобных.
И како учнут тебе стужати
и за твое деяние посрамляти,
что имаши им ответ дати?
А тебе нечево будет им сказати,
понеже ты пред богом и пред ними виноват,
аще ли си по роду и болшой им брат.
Сего ради молим, молим твое доброродство:
помилуй свое телесное добродство,
престани, престани от таковаго злаго деяния,
да не лишен будеш вечнаго упования!
Аще ли не послушаеш сего нашего речения,
блюдися, блюдися и некончаемаго мучения.
Сия убо страсть на всех люта
и лишает всякого вечнаго живота.
Прочее буди милостию божиею храним
и душею своею и телом невредим.
Вящи убо того не имам что тебе писати.
Сам себе умом своим буди разумевати.
Добро от худаго дела знати
и протчия своя клевреты поучати.
Аминь.
Послание архиерею, взыскующему мудрости
Честному и пречестному именитому отцу,
предстоящему всегда содетелю своему и творцу,
и паки великоименитому же званию,
по его, божественному, преданию,
и паки по его, господню, смотрению,
и по самодержца царя государя изволению,
небесоподобныя ограды опасному снабдителю
и доброразумному разсудителю.
Именование же твое, государь мой, премину,
да не поставиши нам сего в вину,
зане не у время ныне сего изъявити,
токмо подобает нам у тебе милости просити.
Многогрешный монах метание творит;
да простит тя, государя моего, божественный параклит [224].
Зрим твое велие рачение
и умное твое разумение
к божественному писанию
и ко всякому доброму начинанию.
Сего ради доброумие твое хвалим
и всегда любомудрие твое славим,
яко добрая дела желаеш
и благоразумных мужей к себе призывает;
и хощеши от них таковому делу поискуситися
и любомудрственному разуму поучитися.
Паки подобает нам благоразумие твое хвалити,
да и самем от честных твоих уст учимым быти,
понеже явил еси к нам свое жалование и любов
и ввел еси нас в честный свой кров,
и преупокоил еси нас всем добрым устроением —
душевным и телесным наслаждением.
И ныне явил еси к нам свое велие милосердие.
Да воздаст ти господь возмездие.
Низрекл еси к нам тогда свое рачение,
чтобы видети тебе таковое разумение;
повелел еси нам сие писаниеце начертати,
чтобы тебе крепостне вразумляти.
И мы грехом своим по се время укоснели,
обаче и дому твоего преподобства долгое время не видели.
Воистину, тебе, государю, изорчем,
яко во многобурной суете всегда течем,
и яко некий корабль носим волнами,
тако и мы — скорбми своими и бедами.
Потому и довод наш не доходит,
яко все житие наше в суете исходит
и не дает о чем-любо упражнятися
и умом своим укреплятися.
И твоему бы благоумству на нас гнева не подержати,
но на творца своего и бога надежда полагати.
Той не оставит всякого просящаго
и заповеди его неленостно творящаго.
Тако не оставит и твоего
