на прохожих. Разбивал руки и голову в кровь. Меня били. А я бросался опять. Не знаю, почему еще не умер…
И вот я заболел и в температурном бреду не хотел выздоравливать, потому что привык, что лекарства заставляла меня принимать Зои.
Она погибла из-за меня! Каждая мысль о ней отдавалась ударом в груди, каждое воспоминание обжигало… Сотни раз я прокручивал в голове события того вечера. Я злился на себя, не мог пережить это и справиться с нахлынувшими воспоминаниями. Представлял, что она вышла в магазин за чаем и вот-вот вернется. Ждал час, два, но она не возвращалась… Иногда мне вдруг чудилось, что она спешит домой с работы. Лежал с закрытыми глазами и ощущал запах Зои на подушке…
Кто-то когда-то сказал: «Пытаться забыть – значит постоянно помнить». А я не хочу забывать. Хочу помнить…
Я ничего не ел. Вы когда-нибудь были сыты болью? Когда в горле комок и совсем не можешь есть. Одно и то же…
Через неделю подушка уже не пахла ее духами. Написал Зои сообщение: «Я купил духи, как у тебя, настолько по тебе скучаю. Как дурак брызгаю их на все вещи. Иду по улице, закрываю глаза и представляю, что ты рядом…». Знаю, что она не получит это сообщение, но так мне хоть немного легче.
Кто-то когда-то сказал: “Пытаться забыть – значит постоянно помнить…” А я не хочу забывать. Хочу помнить…
Я купил духи, как у тебя, настолько по тебе скучаю. Как дурак брызгаю их на все вещи. Иду по улице, закрываю глаза и представляю, что ты рядом…
Я снова устроился работать в театр, мне давали те же роли, что и раньше. Но играю я теперь паршиво, слова забываю, руки трясутся: не знаю, это говорит во мне неуверенность или алкоголь.
Алкоголь… Оказывается, с бутылкой красного вина жалеть себя намного проще. А еще я понял, что если много пить, то становишься похож на бездомного. Пару дней назад, выходя из дома, я не закрыл дверь. Вернулся через час, а Патриция сбежала. Видно, ей стало плохо, и она пошла следом за мной, но обратной дороги не нашла. Я жутко расстроился и бросился ее искать. У меня не было фотографии, чтобы повесить объявление о пропаже собаки на улице, и я не знал, какой она породы. Я стал спрашивать у прохожих, не видели ли они маленькую собаку, но люди почему-то сторонились меня: наверное, потому что выглядел я как бездомный…
Теперь и родной дом кажется мне чужим. Потому что дом там, где есть ты… День 426-й
…На палубе ледокола «Северный ветер» стояли трое мужчин и молча смотрели в кромешную тьму. Один из них был капитаном, а двое – обычными матросами. Они стояли тут довольно долго, и матросы изредка нервно переглядывались между собой.
– Сообщите всему экипажу, – выдавил наконец усатый капитан.
– Но, капитан… – начал было возражать один из матросов.
– Выполнять! – рявкнул капитан.
Те побежали выполнять приказ. А капитан продолжал стоять на холодном воздухе. Его корабль уже два дня как застрял во льдах: произошла поломка основного двигателя и системы отопления судна, и они в буквальном смысле слова превращались в лед. Погодные условия мешали добраться до них спасательной группе. Экипаж из 173 человек оказался в ловушке: они были одни за сотни миль от цивилизации.
Теперь и родной дом кажется мне чужим.
Потому что дом там, где есть ты…
Почти все собрались в столовой и ждали горячую похлебку, над которой кок и трое его помощников колдовали полдня. Накормить 173 человека, да еще в таком диком холоде, – настоящее испытание для повара-новичка. Это был его первый рейс – и сразу такой трагически неудачный…
Команда на корабле еще не подозревала, что спастись не удастся. Два матроса по приказу капитана пришли, чтобы сообщить эту ужасную новость. Один из них, выйдя в центр кают-компании, громко произнес: «Помощи не будет – нам сообщили, что спасатели не доберутся до корабля при таких сложных погодных условиях». Все выслушали новость молча, но через мгновение готовы были разорвать вестника.
– И что мы будем жрать? Крыс по подвалам ловить в минус пятьдесят? – заорал толстый мужик в грязной тельняшке.
– Где капитан? – продолжали возмущаться в толпе.
В этом шуме и неразберихе только один парень был спокоен: он тихо сидел за столом и бережно выводил букву за буквой на бумаге: «Дорогая Зои, я знаю, ты не прочтешь это письмо. И, пожалуйста, не подумай, что я сумасшедший. Я просто очень скучаю по тебе и нашей собаке. Надеюсь, она нашла себе более ответственного хозяина. Я хочу многое изменить, но, мне кажется, времени у меня осталось не так много, как хотелось бы. Еще хочу извиниться перед твоим отцом. Он прав: я был тебя недостоин, и, более того, скучать по человеку, которого больше никогда не увидишь, – это ужасно несправедливо». Сойер поставил точку в письме, взял у кока тарелку с похлебкой и подумал: «А ведь почти у всех, кто на корабле, есть семья, родственники, друзья, которые будут горевать».
Быстро доев свою порцию, Сойер вышел из кают-компании с взбешенными членами команды, направился в свою каюту, залез под одеяло и попытался заснуть. Уснуть в таком холоде очень трудно: даже в двух свитерах и теплых шерстяных носках согреться было невозможно. Легче засыпать, когда мечтаешь: мысли медленно убаюкивают тебя.
Сойер заснул и даже не подозревал, что где-то там, на небесах, за ним наблюдает его ангел – Зои. Когда во сне ему стало очень холодно, она прогнала все ледяные ветра; когда он бросался под машины, напивался, лез в драки – она всегда оберегала его. Разве может существовать такая любовь? Даже после смерти такая сильная, любовь навсегда? Наверное, Сойер просто замечтался, и все это было неправдой, сном. Но сейчас он спал крепче всех на свете.
Наутро как по волшебству шторм утих, ветер прекратил бушевать и, кажется, даже воздух стал теплее. Могу сказать одно: все, к счастью, обошлось. Спасательная группа вовремя эвакуировала всех, и ледокол «Северный ветер» остался во льдах в гордом одиночестве.
Скучать по человеку, которого больше никогда не увидишь, – это ужасно несправедливо.
Легче засыпать, когда мечтаешь: мысли медленно убаюкивают тебя.
Совсем другой день
Прошло немало времени… Мне стало известно, что Сойер побывал во многих уголках земли: от льдов Антарктиды до берегов Африки. Поговаривают, что он был даже в странствующей
