подкрадутся совсем близко, резко накинуться на них с рыком. В этот раз я обошлась без рыка – главная львица в этом доме всё ещё может блуждать рядом, так что искушать судьбу, как намедни мудро посоветовал Берд, и вправду не стоит. Поэтому резко подпрыгнув на кровати, я просто схватила девочек за бока, на что они отреагировали тихими возгласами, явно тоже всё прекрасно понимая про главную львицу.
Октавия поспешно устроилась возле стены, а Эсфира у отвесного края кровати – обе разместились таким образом, чтобы им было удобно спать на боках, у меня под мышками.
– А где ты с папой была сегодня? – первой зашептала Эсфира. – Снова ловили ночных светлячков?
Сказка про то, что мы ловим ночных светлячков, которые днём невидимы, чтобы потом продавать их на ярмарке, до сих пор работает на этих детях. Днём мы показываем им пустую птичью клетку, которая взялась в нашем хозяйстве неизвестно откуда, и говорим, что в ней туча светлячков, но светятся они только по ночам и вне дома, отчего их в клетке и не видно, после чего рассказываем им байки про то, что всех светлячков мы распродали или распустили… Я сама-то ни разу в жизни не видела ночных светлячков. А, честно говоря, хотелось бы. Даже думаю, существуют ли они вообще, или это всё чистые выдумки Берда для детей? Думая так, я всегда непроизвольно ухмыляюсь, потому что осознаю, что Берд и меня тоже считает своим ребёнком. Ладно, если светлячки не существуют, не хочу об этом знать – пусть они останутся правдой для всех детей Берда.
– Ага, светлячков ловили, – наконец вяло отзываюсь я и замечаю, что, оказывается, заметно устала и даже всерьёз хочу спать.
– И много поймали? – на сей раз интересуется Октавия.
– Очень много! Целых двести штук!
– Целых двести?! – одновременно реагируют на большую цифру дети.
– Целых двести. Завтра вам отец покажет.
– Но мы ведь их снова не увидим, – даже в темноте ясно, что при этих словах Эсфира надула свои милые губки.
– Зато они увидят вас, – искренне ухмыльнулась я: всё-таки какую красивую сказку Берд придумал для нас всех.
– От тебя пахнет солодом… – гулко вдохнув, вдруг сообщает Октавия. – Прям как от папы. Всё-таки права мама, называя тебя мальчишкой.
– Ты что-о-о!.. – мгновенно протянула самая младшая сестра. – Таких красивых мальчишек не существует!
– Но мой Донни тоже красивый.
– Твой Донни? – на секунду протрезвела я. – Донни Пост, брат Геи? Октавия Катохирис, вам обоим всего по двенадцать лет!
– Тш-ш-ш… Только маме не говори, хорошо?
– Не говорить о чём?
– О том, что Донни меня любит. Он мне сам признался и больше никому не говорил.
– И ты, что же, тоже любишь его, что ли?
– Октавия его тоже любит, но говорит, что пока что не скажет ему об этом.
– Почему же?
– Потом как-нибудь… – отзывается влюблённая, и я, даже несмотря на темноту, уверена в том, что её щёки в этот момент заливаются краской.
– Скажи ему, – вдруг совершенно неожиданно, уверенно советую я.
– Что?
– Скажи ему, если любишь, – видимо, хмель ещё не выветрился… – Никогда не откладывай на потом самое важное.
– Хорошо! Тогда скажу ему в день Церемонии Отсеивания. Мы будем провожать тебя на Церемонию и потом ждать на площади твоего возвращения, а Донни с его мамой тоже пойдут туда, чтобы так же поддержать Гею, так что мы там встретимся, и вот я скажу ему, что я тоже его люблю. Вот ведь обрадуется!
Вот ведь…
Глава 4
Когда я проснулась, девочек уже не было в моей постели, что могло значить только одно – мать тихо изъяла их, а я даже не заметила этого. Что, впрочем, неудивительно: пиво у Тиарнака, конечно, вкусное, но последствия от него неприятные – во рту сушит и голова едва уловимо побаливает.
Быстро проскользнув в ванную комнату и на скорую руку приведя себя в более-менее приемлемое состояние, я вышла в пустующую гостиную и прислушалась: ни одного голоса или намёка на присутствие – куда все подевались?
Взяв с плиты холодный чайник, я начала пить воду прямо из него. Вода принесла быстрое облегчение пересохшему горлу… Хорошо.
Теперь можно вернуться к главному вопросу: куда ж все подевались?
Для начала проверив детскую комнату, я заглянула и в родительскую, но никого так и не обнаружила, так что пошла проверять состояние первого этажа. Тот факт, что Берд обнаружился на кассе, меня сразу же приободрил: или меня всё-таки не наказывают своим отсутствием, или наказывают не только меня.
Берд отдавал товар женщине, которую я знала издалека, потому что она являлась матерью мальчиков-двойняшек, учащихся в одном классе с Эсфирой. Она взяла три добротные тарелки и три расписанные белой краской кружки. Уходя, женщина с поклоном поблагодарила владельца лавки, и я сразу поняла, в чём дело.
Стоило женщине уйти, как я заметила:
– Клетка совсем непыльная, – с этими словами я провела пальцами по птичьей клетке, вдруг возникшей на краю кассовой стойки. – Много светлячков распродал?
– Почти всех, – в ответ ухмыльнулся Берд, взяв в зубы зубочистку.
– И в кассе у тебя сейчас так же пусто, как в этой клетке, – не спросила, а именно утвердила я.
– Если не дарить наши изделия, тогда и производить их нет смысла, ведь за деньги их берут реже, чем ты хочешь кушать, – спокойно пожал плечами отчим.
– У этой женщины всего два ребёнка, а ты подарил ей по три прибора.
– Эх, Деми-Деми… Взрослым приятные подарки порой нужны даже сильнее, нежели детям, ведь именно от взрослых зависит счастье детей. Вот ты счастлива?
– Ну уж…
– Ну уж! А знаешь, почему ты счастлива? В данный период твоей жизни залог твоего счастья заключается в счастье твоих родителей.
– Кстати про счастливых родителей. Куда подевалась мать? И где девочки?
– Они отправились на рынок за продуктами. Заодно новую обувь для Эсфиры у башмачника закажут, – с этими словами он неожиданно достал из нагрудного кармана своей рубашки блестящую серебристую цепочку, с висящим на ней колечком – такой филигранной красоты я прежде не видывала в его руках. Он протянул эту прелесть мне, и я взяла её, и сразу же начала рассматривать.
– Похоже на настоящее серебро, – заметила я, начав обзор с цепочки.
– Это и есть серебро. И колечко тоже серебряное.
– Не знала, что бывают такие гладкие кольца… А что за камень? – при этом вопросе я провела кончиком пальца по большому белому камню, вдавленному вглубь кольца.
– Белый сапфир.
– Никогда раньше не видела обработанных драгоценных камней… Этот очень красив.
– В самом начале своей юности я занимался контрабандой, связанной с обработанными камнями.
– Ты шутишь! Как же ты их выносил?
– А мне не нужно было выносить много раз – достаточно было и одного. Мне было восемнадцать лет, когда на фабрике случился пожар, во время которого погибло много народа… Из того пожара я выбрался живым и не
