завоевателя. Показательно, что в 2024 году гораздо более крупные соседи Катара и мировые державы-гегемоны позволят крошечному государству Персидского залива удержать свои сказочные богатства. Многие называют международную систему джунглями. Если это так, то это джунгли, в которых тигры позволяют жирным цыплятам жить в относительной безопасности.
Катар, Тонга, Тувалу, Кирибати и Соломоновы острова - все они свидетельствуют о том, что мы живем в постимперскую эпоху. Они получили независимость от Британской империи в 1970-х годах, что стало частью окончательного распада европейского имперского порядка. То влияние, которое они имеют на международной арене, свидетельствует о том, что в первой четверти XXI века власть распределяется между относительно большим числом игроков, а не монополизируется несколькими империями.
Как подъем новой компьютерной сети может изменить форму международной политики? Помимо апокалиптических сценариев, таких как диктаторский ИИ, развязывающий ядерную войну, или террористический ИИ, провоцирующий смертоносную пандемию, компьютеры представляют собой два основных вызова для нынешней международной системы. Во-первых, поскольку компьютеры позволяют сконцентрировать информацию и власть в одном центральном узле, человечество может вступить в новую имперскую эру. Несколько империй (или, возможно, одна империя) могут взять весь мир под гораздо более жесткий контроль, чем Британская или Советская империя. Тонга, Тувалу и Катар превратятся из независимых государств в колониальные владения - точно так же, как это было пятьдесят лет назад.
Во-вторых, человечество может разделиться вдоль нового "кремниевого занавеса", который будет проходить между соперничающими цифровыми империями. Поскольку каждый режим выбирает свой собственный ответ на проблему выравнивания ИИ, на дилемму диктатора и на другие технологические проблемы, каждый может создать отдельную и очень непохожую компьютерную сеть. Этим сетям будет все сложнее взаимодействовать, как и людям, которых они контролируют. Катарцы, живущие в иранской или российской сети, тонганцы, живущие в китайской сети, и тувалуанцы, живущие в американской сети, могут иметь настолько разный жизненный опыт и мировоззрение, что вряд ли смогут общаться или прийти к единому мнению.
Если эти события действительно материализуются, они легко могут привести к собственному апокалиптическому исходу. Возможно, каждая империя сможет держать свое ядерное оружие под контролем людей, а своих сумасшедших - подальше от биооружия. Но у человечества, разделенного на враждебные лагеря, которые не могут понять друг друга, мало шансов избежать разрушительных войн или предотвратить катастрофическое изменение климата. Мир соперничающих империй, разделенных непрозрачным кремниевым занавесом, также не сможет регулировать взрывную мощь ИИ.
ВОЗНИКНОВЕНИЕ ЦИФРОВЫХ ИМПЕРИЙ
В главе 9 мы вкратце коснулись связи между промышленной революцией и современным империализмом. Поначалу было неочевидно, что промышленные технологии окажут большое влияние на строительство империи. Когда в XVIII веке первые паровые машины были использованы для откачки воды в британских угольных шахтах, никто не предполагал, что в итоге они станут источником энергии для самых амбициозных имперских проектов в истории человечества. Когда в начале XIX века промышленная революция набрала обороты, ее двигателем стал частный бизнес, поскольку правительства и армии сравнительно медленно оценивали ее потенциальное геополитическое влияние. Например, первая в мире коммерческая железная дорога, открывшаяся в 1830 году между Ливерпулем и Манчестером, была построена и эксплуатировалась частной компанией Liverpool and Manchester Railway Company. То же самое можно сказать и о большинстве других ранних железнодорожных линий в Великобритании, США, Франции, Германии и других странах. В то время было совершенно непонятно, зачем правительствам или армиям участвовать в таких коммерческих предприятиях.
Однако к середине XIX века правительства и вооруженные силы ведущих индустриальных держав полностью осознали огромный геополитический потенциал современных промышленных технологий. Потребность в сырье и рынках оправдывала империализм, а промышленные технологии облегчали имперские завоевания. Пароходы, например, сыграли решающую роль в победе Великобритании над китайцами в Опиумных войнах, а железные дороги - в американской экспансии на запад и российской экспансии на восток и юг. Действительно, целые имперские проекты формировались вокруг строительства железных дорог, таких как Транссибирская и Транскаспийская российские линии, немецкая мечта о железной дороге Берлин-Багдад и британская мечта о строительстве железной дороги от Каира до Капской провинции.
Тем не менее, большинство государств не успели вовремя включиться в разгорающуюся гонку промышленных вооружений. У одних не хватило для этого возможностей, как у меланезийских вождеств Соломоновых островов и племени Аль Тани в Катаре. У других, таких как Бирманская империя, империя Ашанти и Китайская империя, возможно, и были возможности, но не хватало воли и дальновидности. Их правители и жители либо не следили за развитием событий в таких местах, как британский Мидлендс, либо считали, что не имеют к ним никакого отношения. Почему рисоводов бассейна Иравади в Бирме или бассейна Янцзы в Китае должна волновать железная дорога Ливерпуль - Манчестер? Однако к концу XIX века эти рисоводы оказались либо завоеванными, либо косвенно эксплуатируемыми Британской империей. Большинство других отстающих в индустриальной гонке также оказались под господством той или иной промышленной державы. Может ли нечто подобное произойти с ИИ?
Когда в первые годы XXI века набирала обороты гонка по разработке искусственного интеллекта, ее тоже поначалу возглавили частные предприниматели из нескольких стран. Их целью была централизация мирового потока информации. Google хотел собрать всю мировую информацию в одном месте. Amazon стремился централизовать все покупки в мире. Facebook хотел объединить все социальные сферы мира. Но концентрация всей информации в мире не имеет ни практического смысла, ни пользы, если нет возможности централизованно обрабатывать эту информацию. И в 2000 году, когда поисковая система Google делала первые шаги, когда Amazon был скромным книжным интернет-магазином, а Марк Цукерберг учился в средней школе, искусственного интеллекта, необходимого для централизованной обработки океанов данных, не было под рукой. Но некоторые люди ставили на то, что он не за горами.
Кевин Келли, редактор-основатель журнала Wired, рассказал, как в 2002 году он присутствовал на небольшой вечеринке в Google и завязал разговор с Ларри Пейджем. "Ларри, я до сих пор не понимаю. Существует так много поисковых компаний. Поиск в Интернете бесплатно? К чему это приведет?" Пейдж объяснил, что Google вовсе не сосредоточена на поиске. "Мы действительно создаем искусственный интеллект", - сказал он.4 Наличие большого количества данных облегчает создание искусственного интеллекта. А ИИ может превратить большое количество данных в большую силу.
К 2010-м годам мечта стала реальностью. Как и любая крупная историческая революция, становление ИИ было постепенным процессом, состоящим из множества этапов. И как в каждой революции, некоторые из этих шагов рассматривались как поворотные моменты, подобно открытию Ливерпульско-Манчестерской железной дороги. В обширной литературе, посвященной истории ИИ, снова и снова всплывают два события. Первое произошло 30 сентября 2012 года, когда конволюционная нейронная
