Хайдарабадом был закреплен, а французский корпус собран, и генерал-губернатор теперь был гораздо более уверен в прочности своего положения. На этот раз его тон был совершенно иным: "Невозможно, чтобы вы считали меня неосведомленным о сношениях между вами и французами, которые, как вам известно, являются заядлыми врагами Компании", - писал он. Также не представляется необходимым и правильным, чтобы я впредь скрывал от вас удивление и беспокойство, с которым я воспринимаю вашу готовность вовлечь себя во все губительные последствия связи, которая грозит подорвать основы дружбы между вами и Компанией, ввести в ваше королевство принципы анархии и смуты и ... разрушить религию, которую вы почитаете". Но Типу не поддался на уговоры: "Будучи часто расположен к экскурсиям и охоте, - писал он в ответ, - я, соответственно, отправляюсь в очередную охотничью экспедицию... Всегда продолжайте радовать меня дружескими письмами, извещая о своем благополучии".
Теперь Уэлсли был занят тем, что вносил последние штрихи в свои планы вторжения. Финансы для ведения войны были теперь обеспечены, и, заручившись поддержкой банкиров-марвари Бенгалии, Уэлсли отправил в Бомбей и Мадрас огромную сумму в 10 миллионов рупий (1 миллион фунтов стерлингов, 130 миллионов фунтов стерлингов сегодня), которую ему удалось собрать на денежном рынке Калькутты. Еще больше денег поступило в виде своевременного вливания сокровищ из Европы.
Он написал резиденту в Пуне, Уильяму Палмеру, что должен любой ценой заставить маратхов разорвать отношения с Майсуром и вступить в войну против Типу, в соответствии с Тройственным союзом, подписанным Корнуоллисом. В свое время неохотный Пешва пообещал Палмеру, что маратхи выполнят свои обязательства и пришлют Компании 25 000 солдат, но после долгих проволочек в Пуне они так и не прибыли вовремя. Низаму также было отправлено сообщение с просьбой призвать свои войска на помощь новым британским союзникам, как было оговорено в договоре, который он и Киркпатрик подписали пятью месяцами ранее.
В процессе очернения, знакомом по недавним столкновениям Запада с напористыми мусульманскими лидерами, Уэлсли усилил свою пропаганду против Типу, которого он изобразил как "жестокого и неумолимого врага", "зверя джунглей", "нетерпимого фанатика" с "укоренившейся ненавистью к европейцам", у которого "на языке вечно вертятся проекты джихада". Этот тиран также считался "деспотичным и несправедливым правителем... [а]; кровавым тираном, вероломным негоциантом", и, прежде всего, "яростным фанатиком".
В то же время он написал, чтобы заверить Директорию, что не участвует в тщеславной авантюре за их счет: "Хотя я счел своим долгом вызвать ваши армии на поле боя во всех частях Индии, - писал он, - мои взгляды и ожидания направлены на сохранение мира, который в условиях нынешнего кризиса не может быть обеспечен иначе, чем путем заблаговременной подготовки к войне".
Это письмо было таким же неискренним, как и все, что он когда-либо писал Типу. Ведь на самом деле Уэлсли совершенно не собирался поддерживать мир. Вместо этого он получал огромное удовольствие от перспективы использовать частную армию директора для ведения совершенно ненужной ему войны против французских войск в Индии.
На Рождество, 25 декабря 1798 года, лорд Уэлсли отправился из Калькутты в Мадрас, чтобы иметь возможность лучше контролировать дела с южной базы. Он прибыл в последний день 1798 года, чтобы встретиться с новым губернатором Мадраса. Это был Эдвард, лорд Клайв, немного туповатый сын Роберта Клайва, чья победа при Плассее тридцатью пятью годами ранее положила начало превращению Ост-Индской компании из торговой компании в частную имперскую державу с постоянной армией и территориальными владениями, намного превышающими территорию ее родительской страны. После их первой встречи Уэлсли написал, что младший Клайв был "достойным, ревностным, послушным и джентльменским человеком отличного нрава; но ни талантов, ни знаний, ни деловых привычек, ни твердости не соответствовали его нынешнему положению. Как, черт возьми, он здесь оказался?". Отныне Уэлсли более или менее игнорировал своего хозяина и занимался деталями своего наступления на Типу без какого-либо участия Эдварда Клайва.
К этому времени тяжелый осадный обоз генерала Харриса с таранами и горными орудиями уже достиг Веллора, последнего британского форта перед границей Майсура. Там 20 000 сепаев Ост-Индской компании, 1400 элитных британских гренадеров под командованием Артура Уэлсли, будущего герцога Веллингтона, и батальон шотландских горцев в килтах занимались учениями, пока Харрис ждал приказа наступать.
У Типу была чрезвычайно эффективная сеть шпионов, и он точно знал, что происходит за его пределами: "Недавно до меня дошли сведения, - писал он, - что, судя по разговорам заинтересованных лиц, военные приготовления уже идут полным ходом". Пока лорд Уэлсли разрабатывал свои военные планы, Типу с не меньшей энергией пытался заручиться поддержкой последних местных армий, способных противостоять Компании, предупреждая их, что какие бы разногласия ни были у них в прошлом, сейчас у них есть шанс объединиться и победить англичан.
8 января Джеймс Киркпатрик сообщил из Хайдарабада , что Типу написал низаму письмо, в котором просил прощения, если он нарушил какой-либо договор, и просил о союзе, утверждая, что англичане "намерены истребить всех мусулман и установить на их месте шляпников". Через два дня, 10 января, Уэлсли получил депешу из Пуны, в которой сообщалось, что делегация послов Типу также явилась ко двору маратхов, прося военной помощи.
Шпионы Уэлсли сообщили, что Типу Султан даже написал внуку Ахмад Шаха Дуррани, Заман Шаху, правителю Афганистана. Долг правоверных вождей - истребить неверных, объединившись вместе", - писал Типу, а затем предложил "после низложения жалкого короля [Шаха Алама], который довел веру до такого слабого состояния", разделить между ними Индию. Но было уже слишком поздно.
Теперь Уэлсли был готов, и у Типу не было времени на создание союзов, необходимых ему для защиты. Умирая, отец Типу , Хайдар Али, советовал сыну всегда действовать против Компании в союзе с другими индийскими правителями; только так он мог быть уверен в победе. Амбициозный и самоуверенный Типу проигнорировал этот совет. Теперь, когда ему больше всего нужна была помощь, он сражался в одиночку.
Типу, должно быть, знал, насколько малы шансы на успех: в его книге снов записано, что в последнюю минуту прибыл спасательный отряд "из 10 000 франков [французов]", а 20 декабря султан был разбужен кошмаром об огромной армии , состоящей из полков английских христиан с головами свиней, идущих на его столицу. Но он не собирался отступать. Как утверждается, он сказал, услышав новость о начале вторжения Уэлсли в его королевство: "Я лучше проживу день как лев, чем всю жизнь как овца... Лучше умереть как солдат, чем жить жалким иждивенцем у неверных,
