касается предсказуемости. Холодная война была похожа на гиперрациональную шахматную партию, и уверенность в уничтожении в случае ядерного конфликта была настолько велика, что желание начинать войну было соответственно невелико. В кибервойне такой уверенности нет. Никто не знает наверняка, где каждая из сторон заложила свои логические бомбы, троянские кони и вредоносные программы. Никто не может быть уверен в том, что его собственное оружие сработает, когда к нему обратятся. Запустят ли китайские ракеты, когда будет отдан приказ, или, возможно, американцы взломали их или цепочку управления? Будут ли американские авианосцы работать так, как ожидалось, или, возможно, они будут таинственно отключаться или плавать по кругу.
Такая неопределенность подрывает доктрину взаимного гарантированного уничтожения. Одна из сторон может убедить себя - справедливо или нет - в том, что она может нанести успешный первый удар и избежать массированного возмездия. Хуже того, если одна из сторон решит, что у нее есть такая возможность, искушение нанести первый удар может стать непреодолимым, ведь никогда не знаешь, как долго будет оставаться открытым окно возможностей. Теория игр утверждает, что самая опасная ситуация в гонке вооружений - это когда одна из сторон чувствует, что у нее есть преимущество, но это преимущество ускользает.
Даже если человечество избежит наихудшего сценария глобальной войны, возникновение новых цифровых империй все равно может поставить под угрозу свободу и процветание миллиардов людей. Промышленные империи XIX и XX веков эксплуатировали и подавляли свои колонии, и было бы безрассудно ожидать, что новые цифровые империи будут вести себя намного лучше. Более того, как отмечалось ранее, если мир будет разделен на соперничающие империи, человечество вряд ли сможет эффективно сотрудничать в преодолении экологического кризиса или регулировании ИИ и других разрушительных технологий, таких как биоинженерия.
ГЛОБАЛЬНАЯ ОБЛИГАЦИЯ
Конечно, независимо от того, разделен ли мир между несколькими цифровыми империями, остается ли он более разнообразным сообществом двухсот национальных государств или расколот по совершенно иным и непредвиденным линиям, сотрудничество всегда остается возможным. Среди людей предпосылкой для сотрудничества является не сходство, а способность обмениваться информацией. Пока мы можем разговаривать, мы можем найти какую-то общую историю, которая сблизит нас. В конце концов, именно это сделало Homo sapiens доминирующим видом на планете.
Как разные и даже враждующие семьи могут сотрудничать в рамках племенной сети, а конкурирующие племена - в рамках национальной сети, так и враждующие нации и империи могут сотрудничать в рамках глобальной сети. Истории, которые делают такое сотрудничество возможным, не устраняют наши различия; скорее, они позволяют нам выявить общий опыт и интересы, которые предлагают общую основу для размышлений и действий.
В значительной степени глобальное сотрудничество затруднено ошибочным представлением о том, что оно требует уничтожения всех культурных, социальных и политических различий. Политики-популисты часто утверждают, что если международное сообщество согласится с общей историей и универсальными нормами и ценностями, то это уничтожит независимость и уникальные традиции их собственной нации. Эту позицию в 2015 году без обиняков озвучила Марин Ле Пен - лидер французской партии "Национальный фронт" - в своей предвыборной речи, в которой она заявила: "Мы вступили в новую двухпартийность. Двухпартийность между двумя взаимоисключающими концепциями, которые отныне будут определять нашу политическую жизнь. Раскол больше не разделяет левых и правых, а глобалистов и патриотов". В августе 2020 года президент Трамп так описал свою руководящую этику: "Мы отвергли глобализм и приняли патриотизм".
К счастью, эта бинарная позиция ошибочна в своем основном предположении. Глобальное сотрудничество и патриотизм не являются взаимоисключающими понятиями. Ведь патриотизм - это не ненависть к иностранцам. Он заключается в любви к соотечественникам. И есть множество ситуаций, когда для того, чтобы заботиться о соотечественниках, нам необходимо сотрудничать с иностранцами. COVID-19 дал нам один очевидный пример. Пандемии - это глобальные события, и без глобального сотрудничества их трудно сдержать, не говоря уже о предотвращении. Когда в одной стране появляется новый вирус или мутировавший патоген, это ставит под угрозу все остальные страны. И наоборот, самое большое преимущество людей перед патогенами заключается в том, что мы можем сотрудничать так, как не могут патогены. Врачи в Германии и Бразилии могут предупреждать друг друга о новых опасностях, давать друг другу дельные советы и совместно разрабатывать более эффективные методы лечения.
Если немецкие ученые изобретут вакцину против какого-то нового заболевания, как бразильцы должны отреагировать на это немецкое достижение? Один из вариантов - отвергнуть иностранную вакцину и ждать, пока бразильские ученые не разработают бразильскую вакцину. Однако это было бы не просто глупо, это было бы антипатриотично. Бразильские патриоты должны стремиться использовать любую доступную вакцину для помощи своим соотечественникам, независимо от того, где она была разработана. В этой ситуации сотрудничество с иностранцами - это патриотический поступок. Угроза потери контроля над ИИ - аналогичная ситуация, в которой патриотизм и глобальное сотрудничество должны идти рука об руку. Вышедший из-под контроля ИИ, как и вышедший из-под контроля вирус, ставит под угрозу людей в любой стране. Ни один человеческий коллектив - будь то племя, нация или весь вид - не выиграет от того, что власть перейдет от людей к алгоритмам.
Вопреки утверждениям популистов, глобализм не означает создание мировой империи, отказ от национальной лояльности или открытие границ для неограниченной иммиграции. На самом деле глобальное сотрудничество означает две гораздо более скромные вещи: во-первых, приверженность некоторым глобальным правилам. Эти правила не отрицают уникальности каждой нации и лояльности, которой люди должны быть обязаны своей стране. Они просто регулируют отношения между странами. Хорошей моделью является Кубок мира по футболу. Кубок мира - это соревнование между странами, и люди часто проявляют яростную преданность своей национальной команде. В то же время Кубок мира - это удивительное проявление глобального согласия. Бразилия не может играть в футбол с Германией, если бразильцы и немцы сначала не договорятся о единых правилах игры. Это и есть глобализм в действии.
Второй принцип глобализма заключается в том, что иногда - не всегда, но иногда - необходимо отдавать предпочтение долгосрочным интересам всех людей перед краткосрочными интересами немногих. Например, на чемпионате мира по футболу все национальные команды договариваются не использовать стимулирующие препараты, потому что все понимают, что если они пойдут по этому пути, то чемпионат мира в конце концов превратится в соревнование между биохимиками. В других областях, где технологии меняют ход событий, мы должны стремиться к балансу национальных и глобальных интересов. Очевидно, что страны будут продолжать конкурировать в разработке новых технологий, но иногда им следует договориться об ограничении разработки и внедрения опасных технологий, таких как
