и потому поддающихся символическому манипулированию. Линейное видение пространства и времени заменило лабиринт привилегированных мест (деревья, скалы, источники) и моментов (солнцестояние или все святые), которые концентрировали в себе сами силы жизни. Современный человек уже не мог общаться с миром, проходя через ритуальную форму к магической сущности. Опыт подсказывал, да и школа тоже, что специфика и тотальность магии обманчивы. На смену им должны были прийти абстракции, далекие от ограниченного повседневного опыта. Но только тогда, когда повседневный опыт перестанет быть таким уж ограниченным.
Является ли сверхъестественное той "жизнью позади", о которой вспоминал Овернь Паскаль, - "жизнью в глубине", где люди ищут убежища от видимой жизни перед ними? Или же это просто отражение условий этого прозаического мира, набор предлагаемых решений проблем повседневной жизни? Молнию стали укрощать, скот лечить, здоровье улучшать; были найдены средства от укусов змей и бешенства; сводки погоды оказались надежнее астрологических формул и древних заклинаний; поля стали удобрять химикатами; но старые обычаи сохранились, и особенно там, где речь шла о браке, рождении детей и смерти. Фонтаны, обещающие любовь или брак, продержались дольше, чем фонтаны с целебной водой; обряды плодородия и похоронные обычаи сохранились и после Первой мировой войны". Дольше всего сохраняли свои магические аспекты те стороны жизни, которые труднее всего подчинить себе, которые наиболее подвержены непредвиденным обстоятельствам.
Глава 3. НОГА КОРОЛЯ
Изобретение варварского века, чтобы украсить жалкую материю отстойным метром. -ДЖОН МИЛТОН
В середине XIX века некий Чарльз Гилле написал плотницкую песню "Мой самолет", в последнем куплете которой содержится ссылка на метрическую систему, введенную революцией.
На самом деле королей оказалось легче свергнуть, чем связанные с ними меры. По закону 1837 года метрическая система стала единственной законной мерой, вступившей в силу 1 января 1840 года. Но ее судьба, как и судьба франка, введенного в 1803 г., оставалась неопределенной в течение нескольких поколений. Государственные архивы и частные сделки свидетельствуют о том, что старинные меры сохранились и процветали в XX веке, причем прежде всего в самых бедных и изолированных районах, где жизнь и труд медленно входили в широкий национальный рынок".
Здесь, как и при старом режиме, люди неохотно отказывались от мер, основанных на привычном опыте, в пользу абстрактных, претендующих на универсальность. Земельные меры в основном были связаны с продолжительностью рабочего дня (journal или morgen) или с видом труда (hommée, béchée, fauchée). Дневник и морген представляли собой количество земли, которое человек мог обработать за день, и поэтому иногда были эквивалентны размеру среднего поля. Эти единицы измерения рабочего дня варьировались в зависимости от региональных различий в земле, орудиях труда и способах обработки. В Лотарингии jour или journal составлял 20,44 ара, или 10 омов (hommées) по 2,04 ара каждый; в районе Бассиньи в Верхней Марне площадь многих прямоугольных полей составляла в среднем 25,85 ара, и именно столько составлял там старый journal. В Сарте hommée равнялся 33 аресам, а journal - 44; а в Ландах, где накануне Первой мировой войны journal все еще оставался стандартной мерой, что равнялось 42 аршинам на бедных землях, но только 35 - на хороших. Другие системы мер и весов основывались на видах упряжи (attélée, bovée, jou-guée); количестве зерна (botsselée, от botsseau, или bushel, seterée от setier); или привычных предметах, таких как шнур и палочка. Все они, естественно, различались в зависимости от места; палочка, например, была гораздо длиннее на севере, чем на юге Франции. В нижнем Виваре, где во времена президента Греви (1879-87 гг.) вино все еще измерялось сетьером, восемь сетьеров составляли груз для мула. Аналогичным образом, груз для осла (saumade) стал местной единицей измерения в тех местах, где дороги, в лучшем случае неопределенные, зимой можно было проехать только на ослах.
Огромное разнообразие мер и систем измерения не столь поразительно, как то, с каким упорством и даже настойчивостью государственное руководство игнорировало их существование, за исключением попыток искоренить их. Сложность перевода одних мер в другие говорила в пользу создания единой системы, которая заменила бы их все. Также как и различие в одноименных весах и мерах, что означало, что покупателей легко обмануть. Показательно, что в 1860-х годах количество судебных процессов по обвинению в незаконном хранении фальшивых мер и весов заметно снизилось. Но старые меры глубоко укоренились, и хотя "все народы Европы восхищались и завидовали" французской системе мер и весов, по крайней мере девять десятых французов по-прежнему игнорировали ее, ворчал один учитель в 1861 г.
В официальном сельскохозяйственном обзоре 1866-67 гг. подчеркивались неудобства, связанные с большим разнообразием местных мер, и в заключение приводился список первоочередных задач, который отражал, как много еще предстоит сделать: (1) строго ввести законные меры; (2) стандартизировать весы и меры, используемые в мар-кетах; (3) создать официальные весы, мерники и измерительные приборы в сельской местности.
Гомогенизация шла медленными темпами, и отчасти по той причине, которую назвал армейский офицер, проводивший рекогносцировку Изера в 1843 г.: торговые связи ограничивались одним городом (Греноблем) и его ближайшими окрестностями; за его пределами они практически отсутствовали. Гомогенизация шла быстрее всего там, где близость города способствовала развитию торговли, как, например, в Луине близ Тура, крестьяне которого вскоре научились обращаться к mercuriales (рыночным ценам - бул. летины) и устанавливали по ним свои цены. В Па-де-Кале, между Булонью и Кале, хотя и сохранились некоторые старые обычаи, метрическая система к 1874 г. была достаточно широко распространена. В центре, на западе, юго-западе и юге, напротив, меры и монеты оставались такими же, какими они были до конца века. В Тарне в 1893 г. Анри Бодриллар застал десятичную систему в зачаточном состоянии, гектар был неизвестен, а меры различались даже в разных приходах. Через несколько лет священник мог заявить, что метрическая система не существует в соседнем Коррезе".
Пассивное сопротивление пресекало официальные инициативы: Префекты Ардеша постоянно жаловались, что не могут добиться введения новых мер и весов, принятых в окружном центре, Привасе, мэр поселка оправдывал свое бездействие бездействием Приваса.
Поймав нарушителей на рынках Приваса, крестьяне повезли свою продукцию в Обенас, где контроль был не столь строгим; купцы Приваса немедленно пожаловались, и префект обратил свое внимание на Обенас, который не проявил особого желания выполнять его распоряжения. Так сажень и фут, элл и бушель, кварта, фунт и унция, poids de marc и poids de table просуществовали до XX века. В начале 1900-х годов в Бурбонне, несмотря на то, что гектар был "наполовину введен в нотариальной конторе силой закона", люди по-прежнему
