палубу за патроном, который передавался наверх из подземного помещения магазина, где под замком хранились все взрывчатые вещества. На страже стояли морские пехотинцы. Внутри не разрешалось зажигать свечи.
Мальчик собрал патрон, в котором было несколько килограммов пороха, и поспешил к назначенному ему орудию, стараясь не споткнуться в гуще людей и техники и не вызвать взрывного пожара. Другой член команды взял патрон и засунул его в дуло. Затем заряжающий вставлял внутрь восемнадцатифунтовый чугунный шар, а для его удержания на месте - моток веревки. Каждое орудие устанавливалось на лафет с четырьмя деревянными колесами, и люди, используя прихваты, блоки и плотные тросы, тянули орудие вперед, пока дуло не высовывалось из иллюминатора. Одна за другой по обеим сторонам корабля появлялись пушки.
Триммеры и топмастеры тем временем занимались парусами. В отличие от поля боя, в море нет фиксированного положения: корабль постоянно меняется под воздействием ветра, волн и течений. Капитану приходилось подстраиваться под эти непредсказуемые силы, а также под движения коварного противника, и все это требовало огромного тактического мастерства - мастерства артиллериста и моряка. В ярости боя, когда во все стороны летят пушечные ядра, гранатометы, мушкетные выстрелы и осколки длиной в два фута, капитану может понадобиться поднять дополнительные паруса или спустить их, взять галс или кливер, броситься в погоню или убежать. А может быть, придется таранить носом вражеский корабль, чтобы его люди могли штурмовать его с абордажными топорами, тесаками и мечами, когда пулеметная стрельба уступит место рукопашной схватке.
Люди на "Вэйджере" работали молча, чтобы слышать отдаваемые приказы: "Зарядить патрон.... Навести ружье.... Взять свою спичку.... Огонь!".
Начальник команды, он же спичечник, просовывал медленно горящий фитиль в отверстие на закрытом конце орудия, а затем вместе с остальными членами команды отпрыгивал в сторону, когда вспышка воспламеняла патрон и выстрел разрывался с такой силой, что пушка резко отклонялась назад, пока ее не удерживал казенный канат. Если бы человек не успел вовремя сдвинуться с места, он был бы раздавлен. По всему кораблю полыхали огромные пушки , восемнадцатифунтовые шары проносились по воздуху со скоростью около 1200 футов в секунду, дым слепил, грохот оглушал, палубы содрогались, как будто море кипело.
Среди жары и света стоял наводчик корабля Wager Джон Балкли. Он был одним из немногих в этой разношерстной компании, кто, казалось, был готов к возможной атаке. Но оказалось, что призыв к оружию был всего лишь учениями, и коммодор Энсон, получив свежие сведения о затаившейся испанской армаде, стал еще более фанатично готовить всех к бою.
Булкли выполнял свои задачи с безжалостной эффективностью одного из своих холодных черных пистолетов. Он был настоящим моряком, прослужившим более десяти лет на флоте. Он начал свою карьеру с грязной работы, окуная руки в ведро с дегтем и откачивая трюм, учась вместе с угнетенными " смеяться над мстительной злобой", по словам одного моряка, "ненавидеть угнетение, поддерживать несчастье". Он поднимался с нижней палубы, пока за несколько лет до плавания "Энсона" не предстал перед экспертной комиссией и не сдал устный экзамен на звание канонира.
Если капитан и лейтенант получали свои полномочия от короны и часто меняли корабль после плавания, то технические специалисты, такие как канонир и плотник, получали ордера от Военно-морского совета и должны были быть постоянно приписаны к одному судну, сделав его более или менее своим домом. По рангу они были ниже морских офицеров, но во многом являлись сердцем корабля: профессиональным корпусом, обеспечивающим его бесперебойную работу. Булкли отвечал за все орудия смерти на корабле Wager. Это была важнейшая роль, особенно во время конфликтов, и это нашло отражение в уставе ВМФ: в нем было больше статей, посвященных обязанностям артиллериста, чем обязанностям мастера или даже лейтенанта. По словам одного из командиров, " канонир в море должен быть искусным, осторожным и храбрым, так как в его руках находится сила корабля". Wager перевозил боеприпасы для всей эскадры, и Балкли руководил огромным арсеналом, в котором было достаточно пороха, чтобы взорвать небольшой город.
Будучи набожным христианином, он надеялся однажды обнаружить то, что он называл " Garden of the Lord". Хотя на корабле "Уэгер" должны были проводиться воскресные религиозные службы, Булкли жаловался, что "молитва на корабле совершенно игнорируется" и что на флоте "набожность в столь торжественной манере совершается так редко, что я знаю лишь один случай ее совершения за многие годы моей службы". Он взял с собой книгу "Образ христианина: или Трактат о подражании Иисусу Христу" ( ) и, похоже, решил отправиться в вероломное путешествие хотя бы отчасти для того, чтобы стать ближе к себе и к Богу. Страдания могут " заставить человека войти в себя", - говорилось в книге, но в этом мире искушений " жизнь человека - это война на земле".
Несмотря на свои убеждения, а может быть, и благодаря им, Балкли овладел темным искусством артиллерийской стрельбы и был полон решимости сделать "пари", выражаясь одной из его любимых фраз, " ужасом для всех ее врагов". Он знал, в какой именно точке на гребне волны команда должна открыть огонь. Он умело смешивал патроны и начинял гранаты кукурузным порохом, а когда требовалось, выдергивал запалы зубами. Самое главное - он тщательно оберегал вверенные ему боеприпасы, понимая, что если они попадут в неосторожные или мятежные руки, то могут разрушить корабль изнутри. В военно-морском руководстве 1747 г. подчеркивалось, что канонир должен быть " трезвым, осторожным, честным человеком", и это, похоже, точно описывало Булкли, когда в нем отмечалось, что некоторые из лучших канониров были родом из " самых низких мест на борту, поднявшись до высокого положения исключительно благодаря усердию и трудолюбию". Булкили был настолько опытен и пользовался доверием, что, в отличие от большинства канониров на военных кораблях, его поставили во главе одной из сторожевых партий корабля Wager. В своем дневнике он с чувством гордости писал: " Хотя я был канониром корабля, я нес вахту в течение всего плавания".
Как отметил один из морских офицеров, Булкли казался инстинктивным лидером. Однако он застрял на своем месте. В отличие от своего нового капитана Джорджа Мюррея или мичмана Джона Байрона, он не был щеголем в шелковых чулках. У него не было барона в качестве отца или могущественного покровителя, смазывающего ему путь на квартердек. Он мог превосходить Байрона и служить ему наставником в военном деле, но в социальном плане все равно считался ниже его. Хотя случаи, когда канониры становились лейтенантами или капитанами, были редки, а Булкли был слишком
