Следуй за мной, — приказал Тулл, описывая конем такой узкий
круг, что нескольким воинам пришлось уступить ему дорогу. Он ускакал, не
оглядываясь, упиваясь невидимой ненавистью, плывшей за ним. Возможно, из поселения за ними наблюдает всего сотня пар глаз, но унизительный образ
их вождя, идущего в одиночку и без оружия к Германику, врежется в их
память, и подразумеваемое послание вскоре разойдется по всему племени и
за его пределами. Сопротивление бесполезно. Рим всемогущ. Преклони
колени перед императором или страдай от последствий.
— Останься со мной, примипил, — сказал Германик, когда Тулл
подъехал к нему. — Я не доверяю этому дикарю Малловенду, даже если он
один.
— Это честь для меня, господин.
Малловенд остановился. Он склонил голову. — Германик.
— Ты Малловенд? — спросил Германик, указывая на переводчика, офицера вспомогательной когорты хавков.
— Я. — Это была плохая латынь, но понятная.
— Не довольствуясь присоединением к восстанию Арминия, твои люди
продолжают атаковать мои легионы. — Германик был зол.
Произошла небольшая задержка, пока хавк переводи, а Малловенд
ответил. — Он просит у вас прощения, — сказал переводчик. — Он говорит, что было ошибкой поднять оружие против империи. Его люди тоже
сожалеют.
— Прощение? — Лицо Германика исказилось от презрения. — Пусть
скажет это моим мертвым легионерам! Вернет ли его «извинение»
уничтоженные фургоны или сгоревшее снаряжение?
228
Малловенд отрицательно покачал лохматой головой, когда переводчик
передал слова Германика. Он старался не отрывать взгляда от земли, но его
кулаки то сжимались, то разжимались. «Давай, — подумал Тулл, сжимая
пальцы на рукояти меча. «Попробуй что-нибудь вытворить, личинка».
— Твой народ заплатит Риму за свое предательство, — сказал
Германик. — Монетами. Скотом. Мехами. Рабами. Мне все равно, как, но
общая стоимость составит миллион динариев.
Переводчик сделал свое дело.
— Слишком много, — сказал Малловенд на своей бедной латыни с
сильным акцентом. — Мои народ… небогат.
Смех Германика был резким. — Найди средства, дурак, или испытай на
себе весь гнев моих легионов.
Они изучали друг друга, Малловенд ощетинился от бессильной ярости, Германик был холоден и презрителен.
— У меня есть кое-что, что тебе нужно, — сказал Малловенд по-германски.
Заинтересованный, Тулл наклонился вперед, но Германику пришлось
ждать, пока переводчик не переведет предложение.
— Что у тебя может быть такого, чего я желаю? — усмехнулся
Германик.
— Орел, — сказал Малловенд. — У меня есть… орел.
Мир остановился. Ошеломленный, Тулл прикусил щеку, пока не
почувствовал вкус крови. Он уставился на Малловенда ледяным взглядом. —
У тебя есть орел?
Малловенд кивнул, когда переводчик сказал на латыни: — У него есть
один из орлов легионов Вара.
Волна возбуждения охватила наблюдающих офицеров. Сердце Тулла
колотилось в груди.
— Докажи это, — потребовал Германик.
Хавк перевел; Малловенд покачал головой и ответил.
— Он докажет, — сказал переводчик, — но его люди заплатят только
четверть требуемой вами суммы.
Германик приподнялся в седле. — Они заплатят все до последней
монеты, если я им прикажу, или будут убиты!
Но Малловенд не отступил. — Убьете их всех, — передал переводчик.
— И таким образом никогда не вернете своего орла.
Зашли в тупик, оба мужчины посмотрели друг на друга.
Тулл откашлялся. — Могу я говорить, господин?
Взгляд Германика. — Да.
229
— Какой это орел? — Тулл рявкнул на Малловенда по-германски. —
Какому легиону он принадлежал?
— Восемнадцатому.
Тулл покачнулся в седле, у него кружилась голова. Издалека он
услышал, как переводчик повторяет ответ Малловенда на латыни. У марсов
был орел его старого легиона. Он был рядом – должен был быть. После всех
этих лет…
— Тулл, ты в порядке? — спросил Германик.
Он моргнул, натянул улыбку. — Я в порядке, господин.
— Это твой орел, не так ли?
— Да, господин. — Голос Тулла был хриплым. Он хотел умолять
Германика, умолять его принять условия Малловенда, но гордость не
позволяла этого. Он закусил себе губу, молясь, чтобы наместник испытывал
к орлу то же самое.
Взгляд Германика перебегал с Тулла на Малловенда и обратно, а затем
снова удалялся, куда-то вдаль.
Высоко над головой кричал канюк, его одинокий визг высмеивал
разворачивающуюся драму.
Пока Тулл изучал Малловенда, на ум пришло решение. Пытать
ублюдка, пока он не выдаст местонахождение орла. Каким бы
привлекательным оно ни было, этого никогда не произойдет. Прагматик, Германик хотел бы иметь и штандарт, и столько дани, сколько марсы могут
себе позволить.
— Ты отдашь нам орла и пятьсот тысяч динариев, — сказал Германик, подтверждая подозрения Тулла.
Казалось, Малловенд собирается что-то сказать, но Германик оборвал
его. — Ты не в том положении, чтобы
