его открыли, - сообщает Вазари, - вызвал такое удивление, что весь город сбежался поздравить отца художника";52 Его пейзаж был одним из лучших в искусстве пятнадцатого века. На другой картине Джироламо (Нью-Йорк) дерево было изображено настолько реалистично, что, по словам святого доминиканца, птицы пытались сесть на его ветви; а сам могила Вазари утверждает, что на Рождестве, которое Джироламо написал для Санта-Мария-ин-Органо, можно было сосчитать волоски на кроликах.53 Отец Джироламо получил прозвище dai Libri за свое мастерство в иллюминировании рукописей; сын продолжил это искусство и превзошел в нем всех других миниатюристов в Италии.
Около 1462 года Якопо Беллини писал картины в Вероне. Одним из мальчиков, служивших ему, был Либерале, который позже получил название своего города; через этого Либерале да Верона в веронскую живопись вошел оттенок венецианского колорита и жизненной силы. Либерале, как и Джироламо, нашел, что лучше всего преуспевает, занимаясь иллюминированием рукописей; он заработал 800 крон (20 000 долларов?) в Сиене своими миниатюрами. В старости он плохо обращался со своей замужней дочерью, завещал свое имущество ученику Франческо Торбидо, переехал жить к нему и умер в благоразумном возрасте восьмидесяти пяти лет (1536). Торбидо учился также у Джорджоне и совершенствовался у Либерале, который простил его. Другой ученик Либерале, Джованфранческо Карото, находился под сильным влиянием мастерского полиптиха Мантеньи в Сан-Дзено. Он отправился в Мантую, чтобы учиться у старого мастера, и добился таких успехов, что Мантенья выслал работы Карото как свои собственные. Джованфранческо сделал превосходные портреты Гвидобальдо и Элизабетты, герцога и герцогини Урбино. Он вернулся в Верону богатым человеком, который мог позволить себе время от времени высказывать свое мнение. Когда священник обвинил его в создании развратных фигур, он спросил: "Если нарисованные фигуры так трогают вас, то как можно доверять вам плоть и кровь?"54 Он был одним из немногих веронских живописцев, которые отходили от религиозных тем.
Если к этим людям добавить Франческо Бонсиньори, Паоло Морандо, Каваццоло, Доменико Брусасорчи и Джованни Карото (младший брат Джованфранческо ), то список веронских живописцев эпохи Возрождения будет относительно полным. Почти все они были хорошими людьми; Вазари морально похлопывает по спине почти каждого из них; их жизнь была упорядоченной для художников, а их работы отличались спокойной и здоровой красотой, которая отражала их натуру и окружение. Верона исполняла благочестивый и спокойный минорный аккорд в песне Ренессанса.
ГЛАВА XII. Эмилия и Марки 1378-1534 гг.
I. CORREGGIO
В пятидесяти милях к югу от Вероны находится старая Виа Эмилия, или Эмилианский путь, который проходил 175 миль от Пьяченцы через Парму, Реджио, Модену, Болонью, Имолу, Форли и Чезену до Римини. * Мы миновали Пьяченцу и (на данный момент) Парму, чтобы отметить маленькую коммуну в восьми милях к северо-востоку от Реджио, носящую его имя. Корреджо - один из нескольких городов Италии, которые помнят только благодаря какому-то гению, которому они дали имя. Его правящая семья также носила фамилию Корреджо; одним из ее членов был Никколо да Корреджо, писавший благородные стихи для Беатриче и Изабеллы д'Эсте. Это было место, где можно было ожидать, что гений родится и умрет, но не останется, поскольку здесь не было ни значительного искусства, ни четких традиций, которые могли бы дать способностям наставления и формы. Но в первые десятилетия XVI века дом Корреджо возглавлял граф Жильбер X, а его жена, Вероника Гамбара, была одной из великих дам Возрождения. Она владела латынью, знала схоластическую философию, писала комментарии к патристическому богословию, сочиняла нежные петраркианские стихи, ее называли "десятой музой". Она превратила свой маленький двор в салон для художников и поэтов и способствовала распространению романтического поклонения женщине, которое теперь заменяло в высших слоях Италии средневековое поклонение Марии, и склоняла итальянское искусство к изображению женских прелестей. 3 сентября 1528 года она написала Изабелле д'Эсте, что "наш мессер Антонио Аллегри только что закончил шедевр, изображающий Магдалину в пустыне, и в полной мере выражающий возвышенное искусство, в котором он великий мастер".1
Именно этот Антонио Аллегри невольно украл имя и прославил свой город, хотя его фамилия вполне могла бы выразить радостную природу его искусства. Его отец был мелким землевладельцем, достаточно зажиточным, чтобы получить для сына невесту с приданым в 257 дукатов (6425 долларов?). Когда Антонио проявил способности к рисованию и живописи, он поступил в ученики к своему дяде Лоренцо Аллегри. Кто учил его дальше, мы не знаем; некоторые говорят, что он отправился в Феррару учиться у Франческо де Бьянки-Феррари, затем в мастерские Франчиа и Косты в Болонье, потом с Костой в Мантую, где он почувствовал влияние массивных фресок Мантеньи. В любом случае, большую часть своей жизни он провел в Корреджо в сравнительной безвестности, и, вероятно, он был единственным в городе, кто подозревал, что его причислят к "бессмертным". Он, по-видимому, изучал гравюры, которые Маркантонио Раймонди делал с Рафаэля, и, вероятно, видел, хотя бы в копии, главные работы Леонардо. Все эти влияния вошли в его совершенно индивидуальный стиль.
Последовательность его сюжетов соответствует упадку религии среди грамотных классов Италии в первой четверти XVI века и росту светского меценатства и тематики. Его ранние работы, даже написанные для частных заказчиков, вновь рассказывали, и в основном для церквей, христианскую историю: Поклонение волхвов, где у Богородицы милое девичье лицо, которое Корреджо позже ограничил второстепенными персонажами; Святое семейство; Мадонна святого Франциска, по-прежнему традиционная во всех своих чертах; Поза при возвращении из Египта, свежая по композиции, колориту и характеру; Зингарелла, где Дева, склонившаяся над младенцем, нарисована с полным корреджовским изяществом; и Мадонна, поклоняющаяся своему ребенку, где младенец является источником сияния, освещающего сцену.
Его языческий поворот произошел благодаря странному заказу. В 1518 году Джованна да Пьяченца, настоятельница монастыря Сан-Паоло в Парме, поручила ему украсить свои апартаменты. Она была дамой скорее родовитой, чем набожной; темой фресок она выбрала целомудренную Диану, богиню охоты. Над камином Корреджо изобразил Диану в великолепной колеснице; над ней, в шестнадцати радиальных секциях, сходящихся к куполу, он написал сцены из классической мифологии; в одной из них собака, слишком страстно обнимающая ребенка, с удивительно точным взглядом выражает свой страх быть задушенной любовью, а своей бдительной красотой посрамляет все разбросанные вокруг человеческие и божественные фигуры. С этого времени человеческое тело, в основном обнаженное, становится для Корреджо главным элементом живописного декора, а языческие мотивы проникают даже в его христианские темы. Настоятельница обратила его в христианство.
Его успех произвел фурор в Парме и принес ему выгодные заказы. Около 1519 года он написал картину "Мистический брак
