от комментариев по поводу ее происхождения. Он ответил на новость об их помолвке надменной телеграммой с пожеланием племяннику "радости", одновременно заявив, что "глубоко обеспокоен твоим поступком - жениться не по вере, учитывая его возможное влияние на мое собственное потомство".
Под влиянием Кея Джимми потворствовал своей артистической натуре. После войны он оправдал надежды семьи, начав карьеру банковского служащего. Но он также публиковал стихи под псевдонимом Пол Джеймс и написал слова к некоторым из самых популярных песен Кей. Вместе они написали партитуру к хитовому мюзиклу "Файн энд Денди". В 1920-х годах их дом на Восточной 70-й улице часто становился местом проведения пьяных вечеринок, которые посещали художники, музыканты и представители светского общества. Джимми часто возвращался домой из застегнутого на все пуговицы мира Уолл-стрит, чтобы играть роль бармена на импровизированных сборищах с участием вращающейся команды молодых талантов, включая композитора Джорджа Гершвина, который постоянно присутствовал там.
В конечном итоге брак оказался недолговечным. Отчасти из-за неверности с обеих сторон, в том числе из-за длительного романа Свифт с Гершвином, пара развелась в Рино в 1934 году. Увлечение Кей Гершвином унизило Джимми, который долгое время оставался озлобленным из-за их разрыва. По словам Вебера, "в частной беседе он злобно отзывался о ней". Он женился еще дважды и стал отцом младшего из своих семерых детей в 1959 году, в возрасте шестидесяти трех лет.
-
Пол Варбург находил Вашингтон военного времени удушающим, но по другим причинам, нежели его сын. Будучи человеком закрытым, Пол чувствовал себя неуютно в аквариуме общественной жизни. Он и Нина с неохотой принимали участие в столичных светских ритуалах - официальных развлечениях и визитах с открытками - и завязали тесные отношения лишь с несколькими парами, среди которых были Рузвельт и его жена Элеонора. "Он действительно красивый мужчина, но такой тупой", - заметила Нина о будущем президенте.
Жизнь в Вашингтоне была с ним не согласна, но Пол любил эту работу и с головой окунулся в строительство и совершенствование учреждения, которому он помог появиться на свет.
Федеральная резервная система ожила в удачный момент, вступив в бой (с еще ограниченными полномочиями), чтобы поддержать разрушенную войной финансовую систему и, как только Соединенные Штаты вступили в конфликт, стимулировать продажу военных облигаций путем предоставления низкопроцентных кредитов банкам-членам. Но война, превратившая Федеральную резервную систему в могущественного финансового игрока, нанесла травматический удар по ее самому неутомимому защитнику.
Из-за личной (немец, еврей) и профессиональной (Уолл-стрит) родословной Пола над ним с самого начала висела тень. Демократ Палаты представителей от Техаса Джо Игл подытожил шепот, раздававшийся в Вашингтоне, когда во время одного из заседаний 1916 года он лоббировал министра финансов Уильяма МакАду против назначения Варбурга на пост председателя Федерального резервного совета: "Ради Бога, скажите президенту, чтобы он не назначал Варбурга. Он еврей, немец, банкир и иностранец". В конце концов Вильсон назначил его вице-губернатором ФРС, и это решение вызвало недовольство Варбурга, который считал, что заслуживает высшего поста.
Британские и французские чиновники относились к Варбургу с подозрением, и он не оказал себе никакой услуги, открыто общаясь с графом Бернсторфом, послом Германии. Когда в конце 1916 года Федеральная резервная система выпустила циркуляр, предостерегающий банки от вложений в иностранные казначейские обязательства, изумленный британский посол поспешил на встречу с председателем правления Чарльзом Хэмлином. Сесил Спринг Райс (как и партнеры J.P. Morgan & Co.) осуждал Варбурга за это решение. Он обвинил Варбурга и Kuhn Loeb в том, что они помогли осуществить немецкую схему, чтобы лишить союзников финансирования войны и тем самым оказать давление них на мирные переговоры при посредничестве Вильсона. По словам Хэмлина, Спринг Райс утверждал, что его правительство перехватило письма, свидетельствующие о том, что "Варбург и Kuhn, Loeb & Co. составляли заговор" в этом направлении.
Примерно в это время Хэмлин жаловался в своем дневнике на Варбурга, с которым он часто конфликтовал. "Хотя он говорит честно, я не могу не чувствовать, что он настолько предубежден против союзников, что пойдет почти на любую крайность, чтобы навредить им", - писал он. В отдельной записи Хэмлин также усомнился в том, что Варбург вообще голосовал за переизбрание Вильсона. "Варбург не выказал никакого удовольствия по поводу результатов выборов - он никогда не говорил, как он голосовал. Секретарь МакАду сказал мне, что он уверен, что Варбург проголосовал за [Чарльза Эванса] Хьюза, что бы он ни говорил".
Роль Варбурга в формировании американской финансовой политики привела к неловким моментам, когда британские и французские финансовые эмиссары посетили Вашингтон для переговоров с администрацией Вильсона в конце апреля 1917 года, через несколько недель после официального вступления Соединенных Штатов в союзники. Когда МакАду принимал главу Банка Англии, он намеренно не пригласил Варбурга, чтобы не расстраивать своих британских гостей. На обеде, устроенном Федеральным резервом, французские чиновники настолько опасались раскрытия конфиденциальной информации в присутствии Варбурга, что заметно уклонились от темы, которую их пригласили обсудить, - финансирования войны.
Весной следующего года, когда четырехлетний срок его полномочий подходил к концу, Варбург предвидел надвигающееся столкновение по поводу его переназначения, возглавляемое противниками Федерального резерва в Конгрессе и другими людьми, которые намеревались использовать его национальность в качестве политической дубинки.
Война подняла на гребень волну нативизма. И в тепличном климате конфликта сторонники ограничения иммиграции получили новые возможности, привлекли новых союзников и предприняли еще одну попытку ввести тест на грамотность. Эта мера, также добавляющая новые категории нежелательных лиц, которым запрещен въезд в страну, была принята Конгрессом в начале 1915 года. Вильсон отклонил ее. В следующем году эта мера была принята снова. И снова Вильсон наложил вето. На этот раз Конгресс преодолел его сопротивление, и антииммиграционный закон вступил в силу в феврале 1917 года, за два месяца до вступления Америки в мировую войну.
Но по мере того как ксенофобия маскировалась под патриотизм, ответная реакция распространялась не только на тех, кого политики хотели не пустить в США, но и на иммигрантов, уже живущих в Соединенных Штатах. Она также была направлена против идеи о том, что гражданин США, настоящий американец, может воплощать в себе нечто большее, чем одной национальности. Теодор Рузвельт, видный противник того, что он называл "дефисным американизмом", подытожил эти настроения в речи 1915 года: "Не существует такого понятия, как дефинированный американец, который был бы хорошим американцем. Единственный человек, который является хорошим американцем, - это человек, который является американцем и никем другим". Даже Вильсон принял эту позицию, заявив, что "любой человек, который носит с собой дефис, несет в
