могут быть экспортированы. Однако на практике в центре этой картины были (и остаются) англо-государства. Более того, ценности и институты, ассоциирующиеся с таким сообществом - архитектура либерально-демократического капитализма - современники имплицитно или эксплицитно приписывали англо-американской интеллектуальной традиции. И снова социальная наука предложила авторитетную эпистемическую поддержку. Эмпирический анализ и нормативное подтверждение англоязычного мира занимали важное место в повестке дня ранней послевоенной поведенческой политологии. Возможно, наиболее заметной является влиятельная идея "сообщества безопасности", которая была выкована в горниле атлантистской политики. Новаторский политолог Карл Дойч утверждал, например, что североатлантическое сообщество безопасности опирается на наиболее высоко интегрированные государства, а именно Соединенные Штаты, Канаду и Великобританию.
Последней моделью было универсальное мировое государство. Идеи о мировом правлении просачивались через всю историю политической мысли, то сменяя друг друга, то теряя популярность. В 1940-х годах наблюдался расцвет утопических идей политического мышления, катализатором которого стало старое кантовское предчувствие, что путь к вечному миру, скорее всего, будет пролегать через долину смерти; что жестокая война может раз и навсегда заставить людей признать необходимость федерации. Сторонники глобальной государственности, как правило, представляли ее как долгосрочный идеал, а не как нечто доступное в ближайшем будущем. Тем не менее, многие из них призывали к созданию федеральной институциональной структуры с англоязычным ядром, а многочисленные сторонники демократического или англо-расового союза рассматривали свои собственные более ограниченные цели как временные шаги на пути к созданию универсальной государственности.
Возможно, самым известным защитником мирового государства был Г. Г. Уэллс. В книге "Предчувствия", бестселлере, опубликованном в 1902 году, он предсказал возникновение мирового государства, управляемого новым техно-управленческим классом "эффициентов" - "кинетических людей" будущего. Объединению "англоязычных" народов отводилась центральная роль: они должны были стать пионерами грядущего мирового государства. К 2000 году англоязычные народы создадут федеральное государство, объединенное "практически однородным гражданством", со штаб-квартирой в США. Они будут управлять всеми "небелыми государствами нынешней Британской империи, а также большей частью южной и средней части Тихого океана, Ост- и Вест-Индией, остальной частью Америки и большей частью черной Африки". После Первой мировой войны он продолжал утверждать, что будущее мировое государство возникнет в результате коагуляции региональных и расовых группировок. Как и большинство его современников, его рассказ о космополитическом мировом государстве так и не избавился от этноцентрических предположений, которыми были отмечены его ранние работы. Развиваясь через различные итерации, его видение будущего мирового порядка было основано на предполагаемом превосходстве западных держав, и в частности англо-американцев. Он жаждал (повторного) объединения англоязычных народов. Например, в 1935 году он утверждал, что "здравый смысл мира требует, чтобы англоязычное сообщество объединилось для решения вопроса о мире во всем мире, а это означает общую внешнюю политику". Это также означало экономическую унификацию, поскольку "всемирное возрождение" не осуществится, "если мы не гомологизируем финансовый контроль и монетарную организацию нашей всемирной группы людей". Уэллс стал примером технократического аспекта проекта мирового федерализма, даже заигрывая с фашистскими методами в 1920-х и 1930-х годах, чтобы помочь установить новый мировой порядок.
В 1940-х и начале 1950-х годов в Великобритании и США процветало мировое федералистское мышление, привлекавшее широкий круг интеллектуалов и политиков, от Альберта Эйнштейна и Олдоса Хаксли до Генри Л. Стимсона.
Были созданы агитационные организации - в частности, Объединенные всемирные федералисты (1947 г.), политики лоббировали, распространялись информационные бюллетени и брошюры. Книга Венделла Уиллки "Единый мир" была продана тиражом более двух миллионов экземпляров.82 Генри Усборн, член британского парламента от лейбористов, создал Парламентскую группу за мировое правительство и подписал более 200 членов парламента. Под руководством своего президента Роберта М. Хатчинса Чикагский университет создал Комитет по разработке всемирной конституции. В 1949 году в резолюции 64 Палаты представителей было предложено в качестве "фундаментальной цели внешней политики Соединенных Штатов поддерживать и укреплять Организацию Объединенных Наций и добиваться ее превращения во всемирную федерацию". Она получила 111 голосов, включая голоса Джона Кеннеди, Джеральда Форда, Майка Мэнсфилда, Генри Кэбота Лоджа и Генри Джексона. Движение достигло своего пика в начале 1950 года, насчитывая 150 000 членов по всему миру.
В тени бомбы у политических реалистов был свой собственный мо-мент "единого мира". Джон Герц и Ганс Моргентау, среди прочих, утверждали, что выживание человечества требует создания мирового государства, хотя оба скептически относились к его правдоподобности. Движение за мировой федерализм было подавлено началом холодной войны. Мечта о мировой федерации продолжала существовать, находя множество интеллектуальных выходов, включая проект "Модель мирового порядка", наиболее тесно связанный с Ричардом Фальком. Но она рано стала жертвой биполярного идеологического противостояния. Хотя когда-то эта тема была главной для ученых, общественных интеллектуалов, журналистов и политиков, Томас Вайс утверждает, что сегодня идеи о глобальном федеративном государстве "обычно считаются уделом сумасшедших". Тем не менее, есть признаки возрождения интереса к этой идее, по крайней мере, среди ученых. Например, Александр Вендт и Дэниел Деудни в области ИР предложили теоретически проработанное объяснение правдоподобности и даже неизбежности мирового государства.
Сторонники демократических лиг и мировой федерации часто черпали вдохновение и делили кадры с имперским федеративным движением. Лайонел Кертис является ярким примером. Будучи на протяжении пяти десятилетий восторженным сторонником имперского, а затем мирового федерализма, его политическая мысль была пронизана противоречиями между универсализмом, атлантизмом и империализмом. Магнум опус Кертиса, обширный политико-теологический трактат "Civitas Dei", утверждал, что федеративная Британская империя может служить ядром и моделью для будущего универсального содружества наций, поскольку из всех существующих политических сообществ она предлагает наиболее подходящее пространство для наиболее полного выражения человеческой личности. Самым трудным этапом в создании мирового федеративного государства был первый. Ядро мирового порядка он видел в союзе Великобритании, Новой Зеландии и Австралии. Вторая мировая война только укрепила его веру в необходимость политических преобразований. В начале 1950-х годов Кертис гневно осудил интеллектуалов за поддержание мифа о суверенной государственности; они, по его мнению, "несут ответственность за кровопролитие этого века" и "отвечают за страдания, бедность и смерть, с которыми сейчас сталкиваются миллионы людей". Федерация с англоязычным ядром была единственным способом спастись от машины убийства. Будучи ярым англо-супремацистом, Кертис часто назывался одним из пионеров мирового федералистского движения.
Примечательным аспектом дебатов о глобальном порядке как в XIX, так и в XX веке было то, что Соединенные Штаты часто служили образцом для будущего. И американский политический опыт, и политическая философия регулярно упоминались как вдохновляющие, даже формирующие. Свой план создания Атлантического союза демократий Штрайт строил на основе Конституции США. Действительно, он зашел так далеко, что призвал к созыву Федеральной конвенции, подобной той, что была созвана в Филадельфии в 1787 году, для обсуждения желательности и потенциальной формы Трансатлантического союза.
