вступать в еврейские силы самообороны в Палестине.
Конкурирующие национализмы создали токсичную смесь. Хотя Бейрут оставался безопасным, в ноябре 1945 года около дюжины евреев были убиты во время антиеврейских беспорядков в Триполи. В 1946 году иностранные войска ушли из Ливана и Сирии, оставив после себя националистические импульсы. В апреле 1946 года Сирия объявила о своей независимости. В том же году, когда начались беспорядки, евреев стали увольнять с государственных должностей. В связи с ухудшением безопасности около 6 000 евреев бежали из Сирии в Ливан.
Якоб Сафра уже был свидетелем и пережил распад одной империи, уехав из Алеппо в Бейрут. Теперь, двадцать семь лет спустя, ему предстояло пережить конец европейского колониального присутствия на Ближнем Востоке. Весной 1947 года, когда Эдмонд готовился к экзаменам, в Организации Объединенных Наций начались переговоры о разделе Палестины на два государства - одно для евреев и одно для арабов. Внезапно будущее евреев в Бейруте стало выглядеть весьма неопределенным.
Джейкобу предстояло принять несколько важных решений относительно своего будущего. Где будет лучше расти его детям и внукам? Как обеспечить выживание своего банка и своих активов в условиях неизбежных потрясений? У Джейкоба не было желания покидать Бейрут. Но было ясно, что, как он и его дяди, сейчас разумно и необходимо искать климат, более благоприятный для бизнеса, и перевести часть семейного состояния за пределы Ливана. Но куда? И как?
У сафров были ресурсы и связи, но их было не так много, чтобы для них делали исключения. По мере того как ситуация на Ближнем Востоке становилась все более сложной, небольшое число алеппских и бейрутских евреев, движимых отчасти страхом, а отчасти возможностями, мигрировали туда, где они могли получить визы. Они ехали в Иран, в Италию, на Филиппины, в Гонконг и Японию, во все части Южной и Центральной Америки, а также в Мексику. Соединенные Штаты, где уже жили тысячи алеппских евреев, по сути, закрыли дверь для иммиграции из Сирии и Ливана. Что касается Лондона, то исторический финансовый центр Европы оставался тенью своего довоенного "я". Лондонский рынок золота еще не открылся. Амстердам, не пострадавший от сильных бомбардировок, оказался со значительным языковым барьером. Оставался Милан.
Среди торговых столиц Европы Милан был наиболее привлекательным. Милан и, в целом, промышленный север Италии практически не пострадали от военных кампаний 1944 и 1945 годов. К концу 1947 года текстильная и автомобильная промышленность снова заработали. Торговое финансирование и конвертируемая валюта пользовались большим спросом. Милан был центром ювелирного производства, а значит, ключевым пунктом торговли золотом. Самое важное, что жителям Бейрута было сравнительно легко получить итальянские визы.
Яков Сафра вряд ли смог бы собрать своих детей и сам отправиться в Милан. Естественным выбором было бы послать Эли. В свои 25 лет он уже был женат. Вскоре они с Иветтой должны были ждать первенца. Предполагалось, что Эли, получивший образование в Альянсе, Антуре и Банке Якоба Э. Сафра и уже проявивший себя как торговец золотом, в конечном итоге возглавит семейную фирму. Однако у Якоба были веские причины отбросить традицию и вместо этого рассмотреть кандидатуру второго сына, Эдмона.
Хотя Эдмонд не занимался бизнесом самостоятельно, все считали, что этот равнодушный студент - вундеркинд. Его ум, проницательность и живой интерес к бизнесу и банковскому делу были очевидны для всех, как и его независимый дух. Если химия и изучение языков были ему относительно неинтересны, то Эдмонд стремился познать мир в целом. В возрасте двенадцати-тринадцати лет он выпытывал у приезжих из-за рубежа информацию о мире и донимал служащих банка Якоба Э. Сафра сведениями о том, как рассчитывать учетные ставки и торговать золотом. Между Якобом и Эдмоном уже сложились уникальные отношения и взаимопонимание, и Эдмон был готов начать свою карьеру.
Были и другие причины, по которым Якоб решил отправить своего упрямого сына в Милан в 1947 году. Овдовев после смерти Эстер в 1943 году, Яков был помолвлен с Мари Дуек. Родившаяся в Алеппо в 1911 году, дочь и внучка видных раввинов, "танте Мари" была очаровательной, живой женщиной лет тридцати, у которой не было своих детей. Она прекрасно ладила с детьми Якоба, за исключением Эдмона, который эгоистично и по понятным причинам сопротивлялся любому, кто мог бы занять место его матери. Тем временем Эдмонд сам влюбился в одноклассницу по школе Альянса, которую Джейкоб не одобрял.
Таким образом, отправка Эдмона в Милан решила бы для Якоба сразу несколько проблем. И вот осенью 1947 года Джейкоб вызвал Эдмона и сообщил ему новость. На этот раз ему не придется уезжать в Италию, поскольку его отправляют в Милан для организации операции по торговле золотом и обмену валюты.
Попросить пятнадцатилетнего подростка покинуть семью и единственный дом, который он когда-либо знал, нести на своих плечах надежды и ожидания семьи - это было серьезным решением. А для человека, укоренившегося в традициях и обязательствах, возвысить второго сына над первым было и неординарно, и эмоционально сложно. Это решение будет иметь серьезные последствия для семьи.
С одной стороны, переезд - и конфликт, который он вызовет с братом Эли, - доставлял Эдмону неудобства. На его плечи легло бремя, которое он будет нести до конца своих дней. Но Эдмондом также двигало сильное чувство долга и глубокая уверенность в себе. Он был готов, и он не собирался идти в одиночку. Жак Тавиль, двадцатилетний клерк в банке Жакоба, уже вошел в круг доверия семьи. Якоб был сандаком Жака - человеком, которому выпала честь держать ребенка во время брит-мила. А в Милане у Эдмона и Жака будет небольшая сирийская и ливанская община, к которой они смогут присоединиться. Что немаловажно, их ждали и финансовые ресурсы. Якоб перевел значительную сумму золота в один из римских банков, чтобы рассчитывать на него как на капитал и как на запасной вариант для семьи - по одним данным, Якоб перевел в итальянские банки в общей сложности $5 миллионов. Он также открыл кредитную линию на 1 миллион долларов в Banca Commerciale Italiana, банке с еврейскими корнями, на которую мог рассчитывать Эдмонд.
Когда 29 ноября 1947 года было официально объявлено о разделе Палестины, около 2000 человек собрались на празднование в Маген Аврааме в Бейруте. Но на этот раз Эдмон не был частью толпы. За три недели до этого он вместе с Жаком Тавилем переехал границу, разделяющую Ливан и Палестину. Остановившись в Тель-Авиве на две ночи, они сели на рейс авиакомпании KLM в Рим.
Глава 4.
