которые боялись смерти больше, хотя вероятность их гибели была в два раза ниже. Марк Уэллс говорит, что британские экипажи бомбардировщиков "иногда сомневались" в жертвах среди гражданского населения, но он не упоминает ни одного человека, отказавшегося бомбить.
Один из асов Корейской войны после своих первых убийств сказал: "Я был так взволнован, что мысль о том, что я убил двух человек, не приходила мне в голову. Во-первых, меня подтолкнул к действию гнев, а во-вторых, самолеты, которые я только что сбил, были объектами, а не людьми". По словам Шервуда, летчики в Корее испытывали удовольствие и гордость за свои поражения. То, что асы всех стран почитались как национальные герои, давало им стимул убивать. "Любовь к спорту, а не чувство долга заставляют тебя продолжать полет, не обращая внимания на то, сколько в тебя стреляют", - сказал один из них. В Корее пилоты добровольно продлевали свои туры и летали в праздники. Потери в Корее были низкими, поскольку это была короткая война, в которой участвовало больше пилотов, многие из которых имели опыт Второй мировой войны. Смертность составляла около 10%, хотя среди летчиков, имевших поражения, она была несколько выше, а среди асов - еще выше. Пилоты более медленных истребителей-бомбардировщиков сталкивались с наземным огнем. Шервуд отмечает, что в воздушном бою было потеряно 147 истребителей, но 816 самолетов всех типов были сбиты огнем с земли.
Во Второй мировой войне потери пилотов были огромны. Командование бомбардировщиков RAF (в состав которого входили истребители) подсчитало, что 51% всех летных экипажей погибли или пропали без вести в результате боевых действий, 12% погибли в результате аварий, 12% были сбиты и стали военнопленными. Только 24% остались невредимыми, что является очень низким показателем. Аналогичные потери были и в Восьмой воздушной армии США в Европе: 57% убитых или пропавших без вести, 17% погибших в результате ранений или несчастных случаев, только 25% остались невредимыми. Потери немецких и японских летчиков были еще выше, когда они начали проигрывать воздушную войну. Их мужество в продолжении войны было самоубийственным.
Несмотря на большую вероятность гибели, моральный дух американских летчиков был выше, чем у пехотинцев, а боевой дух летчиков-истребителей - выше, чем у других летчиков. Это объяснялось гордостью за свое мастерство, самостоятельностью и свободой, которой они пользовались в небе, способностью отражать любые атаки, высоким статусом "героев" во время войны, а также обособленностью, товариществом и контролем над обществом, в котором они жили. В кастовой системе военно-воздушных сил асы занимали наивысший статус и имели все стимулы для того, чтобы продолжать добиваться новых убийств. Идеология здесь ни при чем. В Корее у летчиков сформировалось то, что Шервуд называет "отношением к летному костюму": "чувство уверенности в себе и гордости, граничащее с высокомерием. . . . Предпочтение отдавалось высокопроизводительным одноместным истребителям. . . В этой культуре особое значение придавалось дерзости и неформальности. Летчик-истребитель проводил больше времени в летном костюме, чем в униформе. В его мире статус зависел от летных способностей, а не от дипломов, званий или «офицерских" навыков. . . . Военное происхождение и институциональные традиции не имели для него никакого значения; вместо этого элитарность ВВС определялась мастерством, мужеством и типом самолета».
На смену строевой подготовке и дисциплине в значительной степени пришли отношения "учитель-ученик". Высшие офицеры затем приказывали своим подчиненным выполнять задания, но в небе они были автономны. Высокий моральный дух придавал им то необычайное мужество, которое поражает всех комментаторов. Они шли в бой, подвергаясь высокому риску смерти, испытывая сильнейший эмоциональный стресс, но не дрогнув. Это был пик мужества, не внезапный адреналиновый поступок пехотного героя, а двух-трехчасовой подвиг на выносливость, повторявшийся много раз, без спада ритма самоотдачи пехотинцев, служивших долго.
Заключение
На эти полвека пришлись две самые кровопролитные войны в истории, в которых участвовали миллионы солдат. Героев, которые в порыве адреналина бросались на врага, было немного, но и другая крайность - моральные угрызения совести по поводу убийства - тоже встречалась нечасто. Но, увы, эти сомнения обычно приходили уже после войны, слишком поздно, чтобы спасти жизни, но нарушая душевное равновесие ветеранов. Солдаты, как правило, считали, что это была справедливая война. Во второй войне "трансцендентная идеология" была важна в вермахте и в императорских войсках Японии, а в Красной Армии имела абсолютно решающее значение. Среди западных союзников такая открытая идеология была редкостью в обеих войнах. Вместо этого преобладало сочетание имманентной и институционализированной идеологии, обеспечивающей скрытую патриотическую мораль, которая была связана с чувством долга при выполнении необходимой задачи. Затем добавлялось давление приятелей и ощущение того, что победа не за горами. Этого было достаточно, чтобы страх был управляемым, а отлынивание сводилось к не высовыванию головы. В длительных кампаниях это давление изматывало солдата и часто приводило к психологической деградации. Поскольку противник испытывал такой же спад, военным действиям ничего не угрожало. Иначе обстояло дело у летчиков-истребителей, для которых выполнение заданий доставляло удовольствие, а поражение приносило высокий статус воина. Это вознаграждение делало их по-настоящему мужественными, готовыми принять на себя повышенный риск, связанный с их ролью.
Это мало что говорит нам о человеческой природе, кроме того, насколько она податлива. Но это говорит о том, насколько могущественны социальные отношения власти, способные дисциплинировать мужчин на поведение, которое было бы немыслимо для них в мирное время: неоднократно пытаться убить других, подвергая себя риску смерти или увечья. Женщины переживали войну по-другому. Те, кто служил в войсках, иногда подвергались опасности, хотя и не на передовой, за исключением Красной Армии, но в большинстве случаев от женщин требовалось лишь оказывать поддержку своим мужчинам и двигаться по своим делам. Но для большинства воевавших мужчин война была социально обусловленным адом. Вторая мировая война была на редкость справедливой войной, рациональной для защитников и подкрепленной справедливым мирным урегулированием и балансом сил, обеспечившим впоследствии меньшее количество межгосударственных войн.
ГЛАВА 13. Страх и ненависть на поле боя
III
Коммунистические войны
ОСНОВНАЯ ПОСЛЕвоенная борьба велась между Соединенными Штатами и Советским Союзом, пришедшим на смену фашизму в качестве соперника за мировое господство. Несмотря на пару пугающих моментов, в ходе "холодной войны" США и Советский Союз вели себя прагматично, снижая угрозу ядерной войны и соглашаясь, часто негласно, на договоренности, которые сводили конфликт к противостоянию между доверенными лицами в зоне интересов каждой сверхдержавы. В целом американская и советская внешняя политика была плохой новостью для многих отдельных стран Юга, но она была хорошей новостью в плане снижения вероятности ядерной войны. Страх перед
