ограничены материальными средствами ведения войны - стоимостью вооруженных сил в деньгах и жизнях, а также их эффективностью по сравнению с соперниками. Военная мощь может склонить государства к агрессии, если они видят легкую добычу. Однако многие войны ведутся между державами или союзами держав, которые находятся в равных условиях, а это, как правило, приводит к более длительным и дорогостоящим войнам. Не совсем понятно, почему их правители должны рационально выбирать войну, а не другие способы увеличения вознаграждения. Противоположный случай, вызывающий недоумение, - это когда менее сильные державы бросают вызов и воюют с теми, кто намного сильнее. Почему бы им не поступить рационально и не сдаться? В некоторых случаях военная тактика может компенсировать численное превосходство. Еще со времен Сунь-цзы военные писатели подчеркивали, что в бою важна концентрация сил на самом слабом месте противника, а не общее неравенство сил. Но поскольку обе стороны пытаются добиться этого, то, как правило, побеждают более крупные батальоны, хотя бывают и исключения. Политологи также пытались найти веские причины для сопротивления слабых сильным, но только для современных войн.
Большинство войн ведется между соседями за спорные пограничные территории, которые утверждают, что это рационально как с экономической, так и со стратегической точки зрения. Но при этом они обычно добавляют моральные утверждения, внося в спор эмоции, особенно в "ревизионизм", когда одна из сторон заявляет о праве на территорию, которой она когда-то владела, но потом потеряла, как это делают сегодня Россия и Китай, или необычное противостояние претензий, основанных на тысячелетней истории владения арабскими землями в Палестине, против претензий конкурирующих еврейских поселенцев, восходящих к предполагаемому дару самого Иеговы! Там, где теряется территория, возникает ревизионизм. Экономические интересы, как правило, поддаются количественному измерению и компромиссу, как, например, при разделении разницы между соперничающими территориальными претензиями. Но смерть нельзя объективно соизмерить с прибылью, а если к этому добавить праведные эмоции, то компромисс становится затруднительным. Редко можно встретить войну, в которой не использовались бы понятия права и справедливости. Соотношение экономических сил действительно является причиной споров, а эскалация войны должна включать в себя расчеты затрат, выгод и относительной военной мощи, но для объяснения того, почему ужасы войны принимаются так часто, необходимы другие мотивы, эмоции и ситуации.
Контексты 1: Экология
Я буду рассматривать решения о войне и мире в контексте географии и истории. В геополитической теории конца XIX - начала XX века география занимала особое место, но в последнее время география уступила место политике . Археологи предполагают, что войны начались тогда, когда человеческие группы закрепили за собой природные условия, которые могли их поддерживать и которые они называли своими, как утверждал Джон Локк. Когда люди орошали плодородные речные долины, они оказывались в ловушке у матери-природы. Если они уходили, то на менее плодородные земли. Их земли стоило защищать, а менее экономически привилегированные соседи, обладающие военными ресурсами, считали, что на них стоит нападать. Вид богатых городов с плодородными полями и тучными животными привлекал скотоводов, умеющих совершать набеги. Поэтому города укрепляли свою военную оборону и, возможно, совершали ответные карательные набеги, и войны усиливались. Войны становились более вероятными из-за экологической диспропорции между плодородными речными долинами, орошаемыми или нет, и саваннами, горами и джунглями, вокруг которых экономика генерировала особые военные ресурсы. Это объяснение основано не только на экологии, но и на том, как она генерирует различные экономические и военные ресурсы для человеческих сообществ, расположенных на конкретной территории.
Более того, несоответствие между несущей способностью земли и ростом населения может угрожать выживанию, и война может быть рациональным ответом или, по крайней мере, азартной игрой на способность захватить землю, или была бы таковой, если бы голодающие люди были хорошими бойцами. Дарвинистские социологи подчеркивают, что демографическое давление является стимулом социальной эволюции, однако большинство археологов с этим не согласны. В древней Месопотамии и Месоамерике усложнение государства и увеличение числа войн коррелировали с сокращением, а не увеличением численности населения. Военные "Великие переселения" по Евразии часто приписывались демографическому давлению, однако последние ученые утверждают, что большее значение имели другие факторы, притягивающие и толкающие. В качестве притяжения выступали богатые земли и города, а в качестве толчка - военное давление со стороны других народов. Климатические изменения также имели значение. В XIII веке погода благоприятствовала монгольской экспансии: в обычно холодных и сухих степях Центральной Азии наступил самый мягкий и влажный период за тысячу лет, что привело к росту травы, боевых коней и монголов. Массовая миграция часто приводила к войне, поскольку переселенцы предпочитали завоевание. Они хотят получить землю и природные ресурсы за счет коренных жителей, которых можно эксплуатировать как рабочих или рабов, либо изгнать и в крайнем случае уничтожить. Джеймс Фирон и Дэвид Лайтин показали значение для современных гражданских войн и их партизан экологии. Гражданские войны процветали в основном на пересеченной местности, которая позволяла более слабому участнику спрятаться и выжить.
Экология во взаимодействии с социальными структурами может способствовать как войне, так и миру. В обществах доколумбовой Америки отсутствовали как колесо, так и тягловые животные (исключение составляли ламы, которые были малопригодны), поэтому сталкивались с более сложной логистикой политической и военной власти. Связь между экологией и типами военных формирований (пехота, кавалерия и т.п.), а также влияние экологии на походы и сражения привлекали внимание военных писателей на протяжении всей истории человечества. Мать-природа не ведет нас на войну, ибо война - это выбор человека, но на этот выбор влияет влияние экологии на общество.
Контексты 2: Тирания истории
Книга Карла Маркса "18-е брюмера Луи Бонапарта" (1852 г.) начинается так: "Люди сами творят свою историю, но они творят ее не по своему желанию; они творят ее не в самостоятельно выбранных обстоятельствах, а в обстоятельствах уже существующих, данных и переданных из прошлого. Предание всех умерших поколений, как кошмар, тяготит мозг живущих".
Маркс применял этот яркий образ к революциям, но он применим и к войнам. В теориях международных отношений (ММО), посвященных войне, как правило, отсутствует история. Последовательности войн игнорируются в пользу сравнения отдельных случаев, вырванных из их исторического контекста; такие теории не учитывают, как прошлое может влиять или сдерживать нынешние решения о войне или мире. Историки, безусловно, уделяют внимание причинно-следственным связям во времени, но они редко делают долгосрочные или сравнительные обобщения. Мои примеры - это не отдельные войны (за исключением Гражданской войны в США), а последовательности войн (и миров) на протяжении длительных периодов, самый длинный из которых - почти трехтысячелетний отчет о войне в Китае. Прошлые войны
