и начала репрессии против албанских банд и предполагаемых коллаборационистов с Габсбургами. В Боснию прибыло подкрепление из местных партизанских отрядов, которые сражались против мусульманско-хорватского шюцкорпуса, сформированного габсбургским командующим для подавления "бандитизма".
Осенью 1918 года Хорватия погрузилась в состояние, близкое к анархии. Самую серьезную угрозу сплоченности габсбургской армии представляли военнопленные, освобожденные по условиям Брест-Литовского договора. До 200 000 человек вернулись в монархию; большинство из них были настроены враждебно по отношению к продолжению войны. Хотя правительство Габсбургов интернировало их, опасаясь распространения "красной волны", те, кого отправили обратно в свои части, способствовали подрыву морального духа; другие отказались вновь поступать на службу.
В Боснии вспыхнули коммунальные столкновения между сербами и мусульманами. В Словении и Хорватии местные сторонники югославского движения призвали сербские войска предотвратить наступление итальянской армии и восстановить общественный порядок. Югославский национальный совет распустил хорватские военные части армии Габсбургов. Сербские войска также двинулись в Воеводину и Банат, чтобы оспорить территориальные претензии венгров и румын и создать основу для окончательной делимитации границ.
Унитарная или Великая Сербская Югославия была создана в декабре 1918 года в результате однобокого компромисса между сербским правительством и Югославянским комитетом в Лондоне. На сторонников федерализма в Лондоне оказывалось давление, чтобы они согласились на создание централизованного государства. Сербская армия была единственной реальной защитой от итальянских притязаний на территории, населенные в основном словенцами; она, безусловно, превосходила все, что хорваты могли выставить на поле боя. Границы старого Трехречья, где статистика населения вызывала много споров, всегда определялись силой оружия.
Конфликт с Италией по поводу окончательного разграничения территории нового государства стал одним из главных кризисов на Версальской конференции. В конце войны итальянская армия окончательно прорвала разгромленный фронт Габсбургов, пересекла границу и предъявила претензии на территории, обещанные Италии секретным Римским договором 1915 года; они включали всю Истрию и три четверти австро-венгерской провинции Далмация, превратив Адриатику в "то, чем она была во времена Венецианской республики - в итальянское озеро". В 1921 году, после длительных переговоров, Италия и Югославия подписали отдельное соглашение, Рапалльский договор, который повторял основные положения Лондонского договора. Италия сохранила за собой весь Истрийский полуостров, за исключением Фиуме, оставив 467 000 словенцев и хорватов по ту сторону пограничной линии. Взамен итальянцы эвакуировали Далмацию.
Если создание югославского государства стало результатом длительного процесса идеологической и политической подготовки, то обустройство его границ было в основном делом рук сербской армии. Это, в свою очередь, подкрепило притязания сербских лидеров на доминирование в приграничных районах в противовес габсбургской модели мультикультурного государства, управляемого немцами. Создание многонационального государства, в котором существовала значительная оппозиция доминирующей роли сербов, особенно среди хорватов, было формулой катастрофы, если и когда другая война поставит под вопрос его выживание. Именно это и произошло в 1941 году, ввергнув страну в гражданскую войну, которая не только разорвала ее на части, но и втянула в водоворот союзные державы.
Чехи и словаки
Создание мультикультурного чехословацкого государства, как и Польши и Югославии, было в основном достижением вооруженных сил наиболее организованной и хорошо вооруженной этнической группы - чехов, дополненным работой эмигрантов и внутренних националистических политиков. За неимением собственных подразделений в сербскую Первую дивизию вошло несколько чешских и словацких сержантов. Большинство из них вскоре после этого перешли в состав более крупных чехословацких вооруженных сил, собранных в России и состоявших из военнопленных. Впоследствии известная как Легион, она постоянно росла и достигла пиковой численности в 61 000 человек. Как и в югославском движении, между чешскими и словацкими группами возникла напряженность в борьбе за контроль над добровольческими силами и, косвенно, за характер будущего независимого государства. Ассоциация чехословацких обществ в России, состоявшая из довоенных эмигрантов, вела проигрышную политическую борьбу с базировавшимся в Париже Чехословацким национальным советом во главе с Томасом Масариком. Главной проблемой оставалось отношение российского правительства. Военные были больше, чем гражданские министры, заинтересованы в вербовке чехов и словаков. Сазонов, в частности, считал опасным любое поощрение чешских национальных устремлений. Даже после Февральской революции Временное правительство выступало против использования чехословацких добровольцев в боевых действиях, опасаясь, что это может побудить нерусские национальности, особенно украинцев под руководством автономно настроенной Рады, претендовать на аналогичные права. Во время поездки в Россию в мае 1917 года Масарик не только завоевал расположение добровольцев, но и убедили русских отправить их в бой. Тем не менее, только от одной до четверти чешских и словацких военнопленных вступили в Легион.
В результате захвата власти большевиками чехи оказались в невыгодном положении. Западные союзники рассматривали их как средство воссоздания Восточного фронта. Большевики воспринимали их как потенциально контрреволюционную силу. Чехи хотели вернуться домой. Договоренности об их репатриации сорвались на железных дорогах Сибири и привели к столкновениям с большевиками. Поход легиона через Сибирь, где он стал главной антибольшевистской силой на начальном этапе Гражданской войны в России, стал одной из основополагающих легенд новой республики, сравнивая его с Анабасисом греческих наемников, отступавших через Персию. Параллель с подвигами сербов поразительна. Они вернулись в новообразованное государство Чехословакия в 1920 году и составили ядро национальной армии. Хотя и Чехословакия, и Югославия были многонациональными государствами, их армии состояли преимущественно из доминирующих чешского и сербского этносов. В обоих случаях армия сыграла решающую роль в консолидации государственной власти и делимитации границ в период после окончания военных действий. Репатриированные элементы Чешского легиона во Франции сражались с венграми за установление границ Первой республики в Словакии. Армия выстояла в столкновениях с поляками за Тешен и заняла преимущественно украинское (русинское) Подкарпато-Украинье, завершив границы новой республики собственным набором пограничных народов - судетскими немцами, венграми вдоль словацкой границы и украинцами на дальневосточной оконечности. Там, на западном краю понтийского фронтира, конфликт пограничных территорий, известный как Подкарпатская или Закарпатская Украина, отравлял отношения между тремя государствами-преемниками, не удовлетворяя желания большинства населения.
После распада монархии бывшая провинция Руськая Краина (Рутенская граница) получила автономный статус от нового венгерского правительства Михая Кароли, назначенного Карлом, преемником Франца Иосифа, который отрекся от престола в качестве императора Австрии, но сохранил титул короля Венгрии. Инициатива исходила от Оскара Яши, министра по национальным делам, который отчаянно пытался собрать воедино федеративное, многонациональное венгерское государство.
Русины выступили против передачи Словакии трех из семи уездов, которые, по их мнению, принадлежали им по этническому признаку. Венгерская националистическая пресса протестовала против любой формы федерализма. Как и в других пограничных районах, на местной почве возникли национальные советы. Состоящие из русинских интеллектуалов и студентов, они требовали объединения с независимой Украиной. Тем временем Бухарест направил в регион кавалерию, стремясь подкрепить свои территориальные
