отличие от Гордея, который поворачивается к матери всем корпусом и буравит ее взглядом.
— Что ты сказала, мама?!
Сутки спустя
Несмотря на то, что мне страшно оставлять своего сына в детском саду, выбора у меня нет. Сегодня мне необходимо выйти на работу, поэтому я отвожу его туда. К счастью, у него нет никакой психологической травмы от похищения, так как он не воспринимает это как похищение. Возможно, дело в том, что у него появился отец, которого он всегда мечтал иметь.
— Он пообещал, что на выходные мы пойдем в парк аттракционов, мама. И купит мне попкорн и сладкую вату.
Я сжимаю руку своего мальчика и иду вперед, глядя вдаль. Мне немного грустно от того, что обычная вата и попкорн для моего ребенка — такое счастье, будто он считает это великим достижением со стороны отца. Я понимаю, что это и моя вина.
Единственное, что меня радует — отсутствие вопросов с его стороны касательно отца. Я не представляла, что ему говорить.
— А кто та злая тетя? — вдруг задает он вопрос, привлекая мое внимание.
— Какая тетя?
— Вчера, которая на папу кричала и плакала. Это его мама?
— Да, малыш, это его мама.
— Моя бабушка? Она тоже рада меня видеть?
Меня умиляет его детская непосредственность. Он не знает уродства этого мира, а я осознаю, что мне нужно дать ему понять, что если она придет, ему не стоит к ней подходить.
— Сынок, бабушку околдовала злая колдунья, поэтому если она придет к тебе в детский садик, ты к ней не подходи. Только в моем присутствии или в присутствии отца, хорошо?
— Ладно.
К счастью, на этом его вопросы заканчиваются. Я оставляю его на попечении новой воспитательницы, которая заменяет старую, и выхожу наружу. В этот момент ко мне подходит Захар Тимофеевич Асланов, и это напрягает, так как я не заметила его раньше.
— Доброе утро, София. Я так понимаю, вы тоже на работу. Пойдемте, я недалеко припарковал машину. Подвезу вас.
Он говорит это так непосредственно, словно мы с ним давние друзья, но мне немного неловко.
— Не думаю, что это будет удобно. В конце концов, теперь я ваша подчиненная, и многие могут неправильно понять.
Конечно, я намекаю на то, что другие могут решить, что мы с ним любовники. А это ни ему, ни мне не нужно.
— А вас волнует чужое мнение?
Он вздергивает бровь и кивает в сторону своей машины, которую я вижу даже отсюда. Он не соврал, когда сказал, что припарковал ее неподалеку.
— Идемте, мне нужно с вами поговорить. Можем это сделать по дороге, а можем в процессе работы.
Немного подумав, я киваю. Ведь скоро мне увольняться, поэтому и правда неважно, что подумают другие. Теперь у меня есть деньги на то, чтобы открыть собственное дело, и в этот раз я не позволю никому разрушить свой кондитерский бизнес.
Когда мы с Аслановым садимся в машину и выезжаем на дорогу, я резко оборачиваюсь назад и хмурюсь. Было четкое ощущение, будто кто-то на меня смотрел. Вот только сколько бы я ни оглядывалась, никого так и не увидела.
— Так о чем вы хотели поговорить, Захар Тимофеевич?
— Можно просто Захар. Мы сейчас не на работе, поэтому субординацию смысла соблюдать я не вижу. Тем более, наши сыновья ходят в один детский сад. Кстати, я очень рад, что вашего сына все-таки нашли. Сегодня всё утро детский сад гудит о том, что Диму вчера похитили. Всё хорошо?
— Да, всё хорошо. Его забрал мой бывший муж.
Конечно, делиться с ним тем, что его забрал не Гордей, а его ненормальная жена Анфиса, я не собираюсь, так как не хочу вдаваться в грязные подробности.
— Я думал, вы вдова.
Асланов косится на меня взглядом, а я делаю вид, что не замечаю его интереса. Значит, мне не показалось, что он смотрит на меня совершенно не так, как должен смотреть руководитель или знакомый.
Прошло слишком много времени с тех пор, как я была свободной женщиной и флиртовала направо и налево, поэтому я не сразу распознаю эти сигналы, которые от него исходят, но сейчас это настолько явно, что проигнорировать это просто невозможно. Я впадаю в ступор, так как не знаю, как реагировать, и пока что решаю сделать вид, что ничего не подозреваю и не замечаю.
— Нет. Мы с бывшим мужем разведены.
— Наши дети ходят в один детский сад довольно давно, но я никогда не видел, чтобы он забирал своего сына. А у вас точно всё хорошо? Может, вам нужна помощь? Вы только скажите, у меня обширные связи. Если у вас проблемы с бывшим мужем, я помогу вам их решить.
— Я благодарна вам за поддержку, Захар, но я сама справлюсь.
— Вы не подумайте, что я лезу не в свое дело, просто у меня синдром спасателя, с этим довольно тяжело бороться.
В этот момент мы останавливаемся на перекрестке на красный свет, и он поворачивается ко мне всем корпусом. Мне настолько непривычно слышать такие слова, что я смотрю на него и непроизвольно улыбаюсь в ответ на его улыбку.
Несмотря на то, что мы с ним мало общались, он вызывает у меня чувство спокойствия. Ощущение, будто мы знакомы с ним очень давно. Даже тишина рядом с ним не давит так, как с другими людьми.
— Впервые слышу, чтобы человек признался в каком-то психологическом отклонении.
— Но это ведь правда. По сути, на земле не существует здоровых людей. Если бы мы все были здоровы, жизнь была бы довольно скучной.
— Разве? Тогда бы не было войн, бытового насилия, убийств.
— Если бы все были со здоровой психикой, то не было бы и произведений искусства, и новых изобретений, и вот этой всепоглощающей любви, которую так воспевают в любовных романах и фильмах.
— Почему это?
— Потому что любовь — это химия. Если два человека со здоровой психикой, то вряд ли они влюбятся друг в друга. Какой же тогда в этом смысл?
Его слова заставляют меня задуматься, но оказывают на меня не тот эффект, на который он рассчитывал.
— Тогда мы точно психически ненормальные, — бормочу я себе под нос, надеясь, что он не услышал, однако, судя по его взгляду, он всё понял.
