эффективное партнерство в военное время.122 В 1911 году в возрасте шестидесяти четырех лет Гинденбург уже ушел в отставку, но с началом войны его отозвали из армии и направили в Восточную Пруссию командовать 8-й немецкой армией против русских. После короткого периода службы в Бельгии Людендорф был отправлен в Восточную Пруссию, чтобы работать с Гинденбургом в качестве начальника его штаба. После двух крупных побед над русской 2-й и 1-й армиями в сражениях при Танненберге и на Мазурских озерах (26-30 августа и 6-15 сентября 1914 года) Гинденбург был назначен верховным главнокомандующим германскими войсками на Восточном фронте.
К зиме 1914 года в германском военном командовании наметился раскол. Эрих фон Фалькенхайн, начальник Генерального штаба и фаворит императора, утверждал, что ключ к окончательному успеху лежит на западном фронте, и был намерен направить основную часть немецких ресурсов на этот участок. Гинденбург и Людендорф, напротив, воодушевленные масштабами своих успехов против русских, считали, что ключ к победе Германии лежит в полном уничтожении русских войск на востоке. 11 января 1915 года Гинденбург - беспрецедентный шаг в истории прусской армии - пригрозил уйти в отставку, если Фалькенхайн не будет уволен. В отставке было отказано, и Фалькенхайн остался на своем посту, но два восточных командующих постепенно подрывали его авторитет, оказывая давление на Вильгельма II, чтобы тот разрешил реорганизацию восточного командования, которая существенно уменьшила положение начальника штаба. Летом 1916 года Вильгельм, наконец, склонился перед неизбежным, уволил Фалькенхайна и назначил Гинденбурга начальником Генерального штаба, а Людендорфа - его генерал-квартирмейстером.
Это восхождение военного руководства имело и народное измерение. Вокруг толстощекого генерала возник культ; его изображение с безошибочно узнаваемой прямоугольной головой бесконечно тиражировалось и выставлялось в общественных местах. По всей Германии появились "статуи Гинденбурга" - деревянные колоссы, установленные на городских площадях и утыканные гвоздями, купленными на пожертвования в Красный Крест. Гинденбург, казалось, отвечал на тоску, которую испытывали некоторые круги во время войны по фюреру, чей авторитет и власть над друзьями и врагами были бы абсолютными и неоспоримыми. По словам одного видного промышленника, в самый темный час Германии нужен был "сильный человек, который один может спасти нас от пропасти".123 То, что ни Вильгельм II, ни канцлер Бетман Хольвег не подходили на эту роль, было само собой разумеющимся.
Получив самый могущественный военный пост в империи путем шантажа и неповиновения, Гинденбург и Людендорф теперь принялись подрывать авторитет гражданского руководства. Одного за другим они заставляли кайзера увольнять министров и старших помощников, которые оказывались противниками их целей. В начале июля 1917 года, узнав, что канцлер готовит реформу избирательного права в Пруссии, они отправились на поезде в Берлин, чтобы потребовать отставки Бетмана Хольвега. Поначалу император держался твердо: Бетманн остался на своем посту, и 11 июля было объявлено о реформе прусского франчайзинга. На следующий день, в очередном приступе неповиновения, Гинденбург и Людендорф отправили в Берлин телеграммы о своей отставке, настаивая на том, что не могут больше работать с канцлером. Чтобы избавить кайзера от дальнейших мучений, Бетман через два дня подал в отставку. Его уход ознаменовал коренной перелом в политической истории империи. Отныне император оказался во многом во власти "сиамских близнецов". Военное командование активно вмешивалось в гражданскую жизнь, вводя новые правила трудового законодательства и мобилизуя экономику для ведения тотальной войны. Германия оставалась под властью военной диктатуры до последних дней войны.
КОРОЛЬ УХОДИТ, ГОСУДАРСТВО ОСТАЕТСЯ
Последние дни прусской монархии были отмечены скорее батосом, чем трагедией. Вильгельм II был огражден своим окружением от худших новостей о крахе немецкого наступления 1918 года. Тем более он был потрясен, узнав 29 сентября от самого Людендорфа, что поражение неизбежно и неотвратимо. Будущее Вильгельма как государя теперь было под вопросом. В последние недели войны этот вопрос обсуждался все более широко, особенно после того, как в середине октября были ослаблены цензурные ограничения. Он приобрел еще большую актуальность благодаря формулировке американской ноты германскому правительству от 14 октября, в которой президент Вильсон говорил об "уничтожении любой произвольной власти, которая может [...] нарушить мир во всем мире", и зловеще добавлял, что "власть, которая до сих пор контролировала германскую нацию, относится к тому типу, который здесь описан. Немецкая нация может изменить ее".124 Из этого сообщения многие немцы сделали вывод, что американцев удовлетворит только полное уничтожение прусско-германской монархии. Раздался хор призывов к отречению императора от престола, и возникли вопросы о том, будет ли монарх в безопасности в Берлине. 29 октября Вильгельм покинул столицу и отправился в генеральный штаб в Спа. Близкие к нему люди утверждали, что это единственный способ избежать отречения, и даже что его присутствие в штабе может оживить моральный дух немцев на фронте и тем самым вызвать перелом в судьбе Германии.125 Однако в действительности, как и роковое бегство в Варенн пленного короля Людовика XVI, переезд в Спа нанес резкий удар по престижу Вильгельма и его кабинета.
53. 'Покупайте военные облигации! Времена тяжелые, но победа несомненна!". Плакат, разработанный Бруно Полем, 1917 г.
В последнюю неделю его правления в королевско-императорском окружении царила атмосфера нереальности. Надуманные планы стали предметом серьезного внимания, в том числе предложение о том, что Вильгельм должен искупить достоинство трона, пожертвовав собой в самоубийственной атаке на вражеские позиции. Король говорил о том, что вернется в Берлин во главе "своей армии". Но военные сообщили ему, что армия больше не под его командованием. Тогда он стал обдумывать различные варианты отречения от престола - возможно, он мог бы отречься от престола как кайзер, но остаться королем Пруссии? Но в условиях, когда революция охватила города Германии, не было никакой пользы от этой причудливой попытки развести две должности, которые так безнадежно запутались с момента провозглашения империи. Политические события вскоре опередили и опередили мучительные обсуждения в Спа. В два часа дня 9 ноября, как раз когда он собирался подписать заявление об отречении от императорского, но не прусского трона, в штаб-квартиру пришло известие, что новый имперский канцлер Макс фон Баден за час до этого уже объявил об отречении императора от обоих тронов, и что правительство теперь находится в руках социал-демократа Филиппа Шейдемана. После нескольких часов, проведенных в раздумьях над этой важной новостью, Вильгельм сел в королевский поезд, отправляющийся в Германию, так и не подписав документ об отречении (в итоге он сделал это в отношении обоих престолов 28 ноября). Когда стало ясно, что о возвращении в Германию не может быть и речи, королевский поезд изменил курс на Голландию. Узнав, что часть железной дороги до границы перешла под контроль "революционеров",
