1990-х годов, направленные на то, чтобы умолять американцев отменить эмбарго на поставки оружия в течение нескольких лет после инцидента на Тяньаньмэнь (американцы не согласились).
Европейская политика Китая основывалась на трехсторонней стратегии. Во-первых, они воспользовались несоответствием между собственной централизованной экономикой и открытыми экономиками Запада, чтобы полностью использовать возможности европейских рынков, одновременно защищая свой рынок промышленной политикой и ограничением доступа. Все это время они продолжали обещать либерализацию рынка в неопределенное время, чтобы европейцы не теряли надежды. В результате ЕС предоставил Китаю значительный доступ и преимущества, обеспечив при этом слишком мало и слишком поздно. Во-вторых, китайцы ловко направляли давление Европы по таким вопросам, как права человека, в диалог по правам человека с Европейским союзом в 1996 году, а также в диалог по верховенству права с немцами в 1998 году. Это позволило китайцам продолжать делать вид, что они взаимодействуют с Западом по вопросам прав человека через институциональные структуры, но на самом деле превратило их в "безрезультатные говорильни". В-третьих, китайцы научились использовать разногласия внутри западного мира и заставили их конкурировать между собой за китайские услуги. Китайцы обещали купить самолеты Airbus перед визитом французского президента или немецкие автомобили перед поездкой китайского лидера в Германию в таких больших количествах, что европейский и американский бизнес начал оказывать давление на свои правительства, чтобы те приняли необоснованные или чрезмерные требования Китая, просто чтобы позволить влиятельным компаниям вскочить на подножку. Если какое-либо европейское государство переступало черту, как это сделала Франция в 2008 году, когда принимала Далай-ламу, следовало быстрое возмездие. Китай наказывал провинившиеся европейские государства там, где это вредило им больше всего - в бизнесе и на саммитах. В данном конкретном случае китайцы отменили ежегодный саммит Китай-ЕС и наказали все европейские государства за проступок одного, чтобы усилить внутреннее давление на провинившееся европейское государство и дать понять остальным: если они не сдержат провинившегося европейского члена, последствия понесет весь ЕС.
Китайцы также ловко пытались вбить клин между американцами и их европейскими партнерами, публично поддерживая Европейский проект (европейскую интеграцию). Китай увидел в этом легкий способ сыграть на самолюбии европейцев. Китайцы объявили европейцев "главной силой в мире" и с 1998 года начали проводить с ними ежегодные саммиты. В сентябре 2005 года они объявили о стратегическом партнерстве с ЕС. Европейцы также были в восторге, когда Народный банк Китая согласился диверсифицировать свои валютные резервы за счет увеличения доли евро, не понимая, что в интересах Китая превратить европейцев в отдельный и независимый полюс в мировом порядке, возглавляемом американцами. Разногласия между американцами и европейцами по поводу вторжения в Ирак в 2003 году также были использованы Китаем для их разделения. Только в 2009 году европейцы поняли, что ими манипулируют. К тому времени китайцы получили доступ к самым сложным европейским технологиям и создали огромную конкуренцию в тех видах бизнеса, в которых европейцы были хороши. Один из немецких чиновников сокрушался, что китайцы "покупают основу немецкого инновационного потенциала". Дефицит европейской торговли вырос с 55 млрд евро в 2002 году до 169 млрд евро к 2009 году. Вопросы доступа на рынки, искусственного поддержания низкого курса юаня и нарушения прав интеллектуальной собственности стали регулярно всплывать в диалогах между Китаем и ЕС. Помогая Китаю вступить в ВТО, они обнаружили, что теперь у них меньше рычагов воздействия на Китай, чтобы заставить его решить их проблемы. По мере того как европейская экономика становилась все более зависимой от Китая, он использовал экономические санкции, чтобы наказать европейцев, которые пересекали "красные линии", установленные Китаем. Через два десятилетия после того, как европейцы ввели санкции против Китая, китайцы начали использовать их в качестве инструмента против своих бывших "мучителей". К тому времени, когда Запад понял, что его разыгрывают, Китаю удалось завоевать международное дипломатическое пространство, получить доступ к иностранным фондам и западным технологиям. Именно успех их стратегии в отношениях с Западом позволил Китаю утроить свою экономику в период с 2000 года (1,8 трлн долл.) по 2010 год (6,09 трлн долл.) и обогнать Японию в качестве второй по величине экономики мира. Это следует расценивать как стратегический внешнеполитический успех Коммунистической партии Китая.
Взаимодействуя с Западом, китайцы одновременно переживали распад Советского Союза и с большим пониманием относились к американским попыткам приобщить новую Российскую Федерацию к западному порядку. Каждый китайский лидер говорил об этой проблеме, и уроки, извлеченные из распада СССР в 1991 году, продолжают определять внутреннюю и внешнюю политику вплоть до наших дней. Распад Советского Союза устранил непосредственную угрозу для Китая, но в период после окончания холодной войны Россия также была нужна Китаю в качестве противовеса американской гегемонии. Он не мог допустить полного распада России. Поэтому в марте 1990 года Дэн Сяопин заявил, что Китай и Советский Союз должны оставаться независимыми полюсами в новом мировом порядке, и его преемник Цзян Цзэминь начали налаживать контакты с Борисом Ельциным. Новые китайско-российские отношения поначалу были скорее браком по расчету, поскольку президент Ельцин смотрел в сторону Запада. Несмотря на это, Китай тихо урегулировал границу с Россией - соглашение о границе было окончательно ратифицировано в 2005 году, и демилитаризировал ее - обе стороны отвели свои войска на сто миль от границы и сократили тяжелые вооружения в 1996 году), чтобы нейтрализовать любую угрозу с севера и минимизировать возможность того, что американцы кооптируют Ельцина в "сдерживание" Китая. В конце 1990-х годов была достигнута и вторая важнейшая цель по отношению к России - китайцы получили прямой доступ к сложным российским оружейным платформам и технологиям после того, как Запад ввел эмбарго на экспорт оружия после инцидента на Тяньаньмэнь. Наконец, российская поддержка китайских интересов в Центральной Азии - регионе, представляющемся Китаю уязвимым с точки зрения его неспокойного исламского населения на северо-западных территориях (Синьцзян-Уйгурский автономный район) и возможности американского и натовского военного присутствия в сопредельных с Китаем центральноазиатских районах, - обеспечила им определенный комфорт и безопасность. По всем этим причинам китайцы продолжали поддерживать отношения с русскими, несмотря на твердую ориентацию Бориса Ельцина на Запад.
Китайцы держали это постоянное ускорение дипломатической деятельности с Москвой в основном под прицелом. Например, в 1996 году, когда обе стороны объявили о "стратегическом партнерстве в области сотрудничества", китайцы старались не представлять его как союз в области безопасности. Россия для них была частью более масштабной и долгосрочной стратегии взаимодействия с Соединенными Штатами. Поэтому они держали отношения с Россией вне поля зрения общественности. Только после того, как их ключевые цели в отношении США были достигнуты -
