за любой принятый государственный акт. Если трон становился вакантным и преемник не был очевиден, витан также решал, кто должен стать королем.
Однако вплоть до конца X в. витан никогда не рассматривался как "корпоративный орган". Например, когда он был обязан дать согласие, то "истинность записи" обеспечивалась индивидуальными "крестами" его членов, а не подписью председательствующего. Таким образом, до этого момента витан представлял собой не более чем группу лиц и еще не был институтом, способным осуществлять власть от своего имени. Тем не менее, Стаббс утверждает, что "национальное собрание должно было состоять из гораздо более широкого класса, чем витан", еще до вступления Альфреда на престол, и что "такие собрания... могли, по легкому и приятному действию, считаться представляющими нацию, хотя на самом деле они были простыми прислужниками знати или жителями соседних деревень". Будучи "большим советом", это собрание баронов и слуг короля "представляло коллективную мудрость ... страны в вопросах законодательства, налогообложения и судопроизводства".
Слово "парламент" впервые появляется в юридической летописи в 1236 году; два десятилетия спустя, в 1258 году, Оксфордские положения ознаменовали момент, когда "концепция организованных парламентов" была торжественно закреплена в качестве "установленной части административного аппарата". Когда впоследствии парламент стал "полигоном, где король и бароны могли испытать свои силы", непреднамеренным следствием этой конкуренции стало то, что "рыцари шира и бюргеры городов и боро" стали "необходимым элементом функционирования парламента", превратив его в представительное собрание. Поскольку дворянство все больше брало на себя судебную роль в процессе внутреннего разделения труда, рыцари, бюргеры и прокторы духовенства стали собираться отдельно в качестве "представительной палаты общин". Хотя появление двухпалатного парламента имело огромное значение для дальнейшей эволюции английского государства, "это было одно из тех событий, которые в то время остаются незамеченными, как будто ничего необычного не произошло", поскольку "предыдущие события спокойно подготовили это изменение". В этом смысле появление парламента "не имело архитектора".
Характеризуя последующее развитие английской конституции как постепенную передачу полномочий от короны к палате общин, Рэнни назвал XIV век "периодом неуклонного прогресса", в котором парламент "продемонстрировал свой суверенитет, дважды отстранив короля", взял под контроль налогообложение и расходы, а также "потребовал и использовал право импичмента министров, когда посчитал это необходимым". Например, в 1322 г. парламент заявил, что все законы, "касающиеся короля или народа, отныне должны быть недействительны без согласия общин... этот статут знаменует собой большое продвижение в направлении теоретического самоуправления - цели всего британского конституционного прогресса".
Решающая трансформация отношений между королем и парламентом произошла в XVII веке. Применительно к этому периоду Лафлин описывает три этапа передачи суверенитета: На первом "суверенное право было ... даровано сверху (Богом)" королю; на втором, при Кромвеле, это суверенное право "было даровано снизу (народом)".
В третьих, "сознательные усилия британского государственного строительства" впоследствии создали "доктрину", в которой "абсолютные полномочия" были предоставлены "короне в парламенте говорить от имени британской нации...". Это было достигнуто путем восхваления статуса парламента в современной конституции" как "всемогущего представительного форума "сообщества королевства"". После Славной революции 1688 г. в парламенте появились политические партии, которые одновременно лояльно поддерживали английское государство и, находясь в оппозиции, представляли собой "альтернативное правительство, постоянно находящееся наготове". Эти события, в свою очередь, привели к тому, что торжество представительной роли члена парламента, которую отстаивал Эдмунд Берк в своей речи перед избирателями Бристоля в 1774 г., где он объяснял, что, хотя он может быть обязан выслушать мнение своих избирателей, они не имеют права навязывать ему инструкции и мандаты; хотя он и является членом парламента от Бристоля, его долг - действовать в интересах всей страны.
Отмечая, что "большинство джентльменов, обладающих значительным состоянием, в тот или иной период своей жизни стремятся представлять свою страну в парламенте", Блэкстоун предписывал им осознавать и действовать в соответствии с серьезной ответственностью, которая налагается на них.
Они являются хранителями английской конституции, составителями, отменителями и толкователями английских законов; они уполномочены следить, проверять и предотвращать каждое опасное нововведение, предлагать, принимать и поддерживать любое солидное и взвешенное улучшение; они связаны всеми узами природы, чести и религии, чтобы передать эту конституцию и эти законы потомкам, если возможно, с поправками, по крайней мере без каких-либо отклонений.
К тому времени, как и сейчас, парламентская трактовка блага общества стала синонимом "воли народа".
Карл Шмитт предложил еще более виггистскую версию того, как парламент стал воплощением воли народа. Хотя его изложение было не совсем поэтапным, он не признавал исторического отката в передаче суверенитета от короны к парламенту, а затем от парламента к народу. По его мнению, "подлинное парламентское кабинетное правительство" основывалось на "базовом принципе политического соглашения между кабинетом и парламентом". Этот принцип начал действовать в 1689 году после Славной революции, когда Вильгельм Оранский назначил кабинет, состоящий из членов партии, предложившей ему корону.184 В 1695 г., по мнению Шмитта, этот принцип укрепился, когда "кабинет впервые оказался в полном согласии с парламентским большинством". Он назвал это "рождением первого кабинета". В 1700-1 гг. началась партийная ротация кабинета, когда тори сменили вигов в качестве большинства в парламенте и, как следствие, были назначены в кабинет королем. Партия меньшинства теперь представляла собой потенциальное "альтернативное правительство" в ожидании. Хотя Шмитт назвал это "началом парламентского правления", ротация партий в то время рассматривалась лишь как общепринятая практика, она еще не была обязательной. Кроме того, было не совсем ясно, определяется ли "партия большинства" путем подсчета членов Палаты общин или перечисления членов Палаты лордов. Кроме того, в XVIII веке король по-прежнему обладал всей полнотой власти над составом кабинета министров и мог назначать или увольнять его членов по своему усмотрению. Он также лично председательствовал в кабинете и решал все важнейшие политические вопросы.
Роль короля резко изменилась с приходом к власти Георга I, который то ли из-за незнания английского языка, то ли из-за отсутствия интереса (а возможно, и из-за того и другого) предпочел не участвовать в работе кабинета. В 1803 г. господство парламентариев еще более усилилось, когда Уильям Питт Младший, будучи лидером партии большинства, сам назначил кабинет министров. В течение последующего столетия Шмитт отметил два взаимосвязанных события, которые постепенно усиливали подчинение парламента народу и общественному мнению. Первое - это расширение электората и перекройка парламентских округов в ходе избирательных реформ 1832, 1867, 1884-5 и 1918 годов.
Палата общин сделала его более чувствительным к общественному мнению. Кроме того, палата общин получила право принуждать кабинет к отставке посредством вотума недоверия. В случае падения кабинета должен был быть сформирован новый кабинет, получивший поддержку большинства членов
