посредника между государем и местной элитой.65 Главные агенты Фридриха Вильгельма в герцогской Пруссии, принц Радзивилл и Отто фон Шверин, были умеренными фигурами, симпатизировавшими делу эстетов. При внимательном изучении протоколов Тайного совета можно обнаружить настоящий поток индивидуальных жалоб и просьб от отдельных сословий, большинство из которых были одобрены государем на месте.66
Сословия, или, по крайней мере, корпоративная аристократия, вскоре нашли способы примирить свои интересы с притязаниями курфюрста. Они действовали тактически, порывая со своими корпоративными коллегами, когда это способствовало их интересам. Их оппозиция постоянной армии была приглушена осознанием того, что военная служба в качестве командира предлагала привлекательный и почетный путь к статусу и регулярному доходу.67 Они не оспаривали в принципе право курфюрста формулировать внешнюю политику, консультируясь со своими советниками. Они предполагали взаимодополняющие отношения между центральными органами власти и провинциальными вельможами. Как пояснили представители Клевского сословия в меморандуме 1684 года, курфюрст не мог знать, что происходит во всех его землях, и поэтому зависел от своих чиновников. Но они, будучи людьми, подвержены обычным слабостям и соблазнам. Таким образом, роль эстафет заключалась в том, чтобы корректировать и уравновешивать органы провинциального управления.68 Со времен конфронтационных обменов 1640-х годов все уже давно прошло.
Сила и принуждение сыграли свою роль в обеспечении согласия местных элит, но затяжные переговоры, посредничество и сближение интересов, хотя и менее эффектные, были гораздо важнее.69 Администрация Бранденбурга придерживалась гибкого двухвекторного подхода, когда курфюрст с определенной периодичностью добивался ключевых уступок, а его чиновники в промежутках работали над восстановлением консенсуса. Таунс тоже мог извлечь выгоду из этого прагматичного подхода. В обмен на формальную декларацию верности курфюрсту в 1665 году маленькому вестфальскому городу Соест в графстве Марк было позволено сохранить свою древнюю "конституцию", включавшую уникальную систему самоуправления и муниципального правосудия, управляемую выборными должностными лицами, набранными из представителей корпоративной элиты70
Если взглянуть на ситуацию конца века с точки зрения сельской местности, то становится ясно, что дворянство сохранило большую часть своей юрисдикционной автономии и социально-экономической власти и оставалось доминирующей силой в стране. Они сохраняли право собираться по своему усмотрению для обсуждения вопросов, касающихся благосостояния их регионов. Они контролировали сбор и распределение налогов в сельской местности. Что еще более важно, сословные органы на уровне округов (Kreisstaände) сохраняли право избирать окружного губернатора (Landrat), благодаря чему эта важнейшая фигура в администрации оставалась - вплоть до конца XVIII века - посредником, отвечавшим не только перед сувереном, но и перед местными корпоративными интересами.71
Если же сосредоточиться на структурах политической власти на территории Гогенцоллернов, то станет ясно, что отношения между центральной администрацией и провинциальными владениями претерпели необратимые изменения. Пленарные собрания корпоративных представителей провинциальной знати становились все более редкими - последняя такая встреча дворян Альтмарка и Миттельмарка состоялась в 1683 году. После этого дела эстафет и их взаимоотношения с правительством велись через небольшие депутации постоянных делегатов, известных как "меньшие комитеты" (engere Ausschüsse). Корпоративная аристократия отступила с высоких государственных позиций, сосредоточив свое коллективное внимание на местной жизни и отказавшись от своих территориальных политических амбиций. Двор и страна отдалились друг от друга.
LEGACY
В конце семнадцатого века Бранденбург-Пруссия была крупнейшим немецким княжеством после Австрии. Длинная россыпь ее территорий тянулась, как неровная линия ступеней, от Рейнской области до восточной Балтики. Многое из того, что было обещано в брачных и наследственных контрактах шестнадцатого века, теперь стало реальностью. Как сказал курфюрст 7 мая, за два дня до смерти, собравшимся у его постели со слезами на глазах, его правление было, по милости Божьей, долгим и счастливым, хотя и трудным, "полным войн и неприятностей". Всем известно, в каком плачевном состоянии находилась страна, когда я начал свое правление; с Божьей помощью я улучшил ее, меня уважают мои друзья и боятся мои враги".72 Его знаменитый правнук, Фридрих Великий, позже заявит, что история восхождения Пруссии началась с правления Великого курфюрста, поскольку именно он заложил "прочный фундамент" ее последующего величия. Отголоски этого аргумента звучат в великих повествованиях прусской школы XIX века.
Очевидно, что военные и внешнеполитические подвиги этого царствования формально определили новую точку отсчета для Бранденбурга. С 1660 года Фридрих Вильгельм стал суверенным правителем герцогской Пруссии, территории за пределами Священной Римской империи. Он сменил политическое положение своих предков. Теперь он был не просто имперским правителем, а европейским принцем. В знак своей привязанности к этому новому статусу он добивался при дворе Людовика XIV официального титула "Mon Frère", который традиционно давался только суверенным принцам.73 Во время правления его преемника курфюрста Фридриха III герцогский прусский суверенитет будет использован для получения титула короля для дома Гогенцоллернов. Со временем даже древнее и почтенное название Бранденбурга будет вытеснено "Королевством Пруссия", которое в XVIII веке все чаще использовалось для обозначения всех северных земель Гогенцоллернов.
Сам курфюрст осознавал важность перемен, произошедших за время его правления. В 1667 году он составил "Отцовское наставление" для своего наследника. Документ начинался, как и положено традиционному княжескому завещанию, с увещеваний вести благочестивую и богобоязненную жизнь, но вскоре он превратился в политический трактат, не имевший прецедентов в истории династии Гогенцоллернов. Резкие контрасты проводились между прошлым и настоящим: курфюрст напоминал сыну о том, как приобретение суверенитета над герцогской Пруссией отменило "невыносимое состояние" вассальной зависимости от короны Польши, угнетавшее его предков. Все это невозможно описать; об этом свидетельствуют архивы и счета".74 Будущего курфюрста также призывали развивать историческую перспективу в отношении проблем, стоящих перед ним в настоящем. Усердное изучение архива покажет не только то, насколько важно поддерживать хорошие отношения с Францией, но и то, как они должны быть сбалансированы с "уважением, которое Вы, как курфюрст, должны питать к Рейху и Императору". В письме также присутствовало сильное чувство нового порядка, установленного Вестфальским миром, и важность его защиты в случае необходимости от любой державы или держав, которые попытаются его отменить.75 Одним словом, это был документ, остро чувствующий свое место в истории и осознающий напряженность между исторической преемственностью и силами перемен.
Тесно связанная с бдительностью курфюрста к историческим случайностям острая чувствительность к уязвимости его достижений: то, что было сделано, всегда может быть разрушено. Шведы всегда будут ждать следующего шанса "хитростью или силой" вырвать у Бранденбурга контроль над балтийским побережьем. Поляки вместе с самими пруссаками воспользуются первой же возможностью вернуть герцогскую Пруссию в ее "прежнее состояние".76 Из этого следовало, что задачей его преемников будет не дальнейшее расширение территорий Бранденбургского дома, а сохранение того, что уже принадлежит им по праву:
Будьте всегда уверены, что вы живете, насколько это возможно, во взаимном доверии, дружбе и переписке со всеми курфюрстами, князьями
