нему будут относиться как к таковому. Если большинство чернокожих в конкретном сообществе категорически отвергают это понятие и не относятся к белому человеку как к таковому, я не думаю, что большинство людей, не согласных со мной в вопросе о трансгендерах, будут утверждать, что белый человек заслуживает "признания" как черный - даже если, с юридической точки зрения, ему не откажут в приеме на вечеринку чернокожего братства.
Альтернативной реакцией, как я подозреваю, было бы сострадание к благополучию белого человека. Конечно, правдоподобно, что если бы белый человек страдал от бреда, что он реинкарнация Малкольма Икса или черного пророка, из-за шизофрении или какого-то другого психического заболевания, его заявления были бы встречены не с обидой или враждебностью, а с заботой. В зависимости от того, насколько хорошо они знают этого человека, они могут попытаться оказать ему помощь, возможно, провести психиатрическую экспертизу, или связаться с членами семьи, или выяснить, принимал ли он лекарства. Но тот факт, что его заблуждение искренне, и что некоторые члены чернокожего сообщества отнесутся к нему с пониманием и состраданием, не означает, что чернокожие согласятся (или должны согласиться) с претензиями белого человека на черноту. Конечно, они, скорее всего, будут против того, чтобы этот человек возглавлял местное отделение NAACP (а-ля Рейчел Долезал) или претендовал на получение субсидий для меньшинств. И не без оснований! Этот человек на самом деле не черный! Даже если он твердо, искренне верит, что является таковым. А если он сопротивляется и продолжает требовать "привилегий" - в том числе доступа к культурным пространствам, созданным и зарезервированным для представителей определенной социальной группы, к которой он не принадлежит, - эти усилия, скорее всего, будут встречены раздражением и в конечном итоге обидой.
Совсем другое дело, когда женщины, участвующие в спортивных соревнованиях - такие, как Райли Гейнс, - считают принятие Лией Томас женской идентичности оскорбительным. По параллельной логике, Лия Томас не только не женщина, но и, возможно, женоненавистница. Точно так же, как мы признаем, что не только белый человек может называть себя черным и что чернокожие люди в его обществе имеют право на решение вопроса о расовой принадлежности белого человека, так и женщины-спортсменки имеют право голоса в отношении личности мужчины, который выдает себя за женщину для участия в соревнованиях по женскому спорту. Получается, что любое гражданское общество принимает ограничения на монополию отдельного человека решать, какую групповую идентичность он может принять для себя - когда это затрагивает идентичность или опыт других членов этой группы.
Оскорбительно, когда белый мужчина в гипотетическом случае красит лицо в черный цвет, носит дреды и говорит на эбоническом языке - по той же причине, по которой многие женщины считают оскорбительным, когда трансгендерные операции укрепляют предвзятые представления о том, какие губы или грудь должны быть у настоящей "женщины". Главной предпосылкой движения за равноправие женщин было то, что женщиной можно быть по-разному, точно так же, как те, кто выступает за истинное расовое равенство, считают, что чернокожим можно быть по-разному.
Одна из таких женщин пришла на одно из моих предвыборных мероприятий, чтобы публично оспорить то, что она слышала из вторых рук о моих "враждебных" взглядах на представителей ЛГБТК. У нее была стрижка. Она носила традиционно "мужскую" одежду, вплоть до стиля очков. Сначала она начала перебивать мою речь, а когда я передал ей микрофон - как это было принято у меня с протестующими, - она обрушилась на меня с критикой за неуважение к ЛГБТ-сообществу. Она начала длинный монолог о своих трудностях, связанных с ростом лесбиянки на юго-западе Айовы. Взяв микрофон, я сказал ей, что не имею ничего против нее или того, как она хочет жить, но совсем другое дело - пытаться изменить порядок пользования туалетами мужчинами и женщинами, или то, как женщины соревнуются с мужчинами в спорте, или...
Она прервала меня: Подождите, что вы сказали? спросила она.
Я повторил то, что сказал в последний раз: Я не считаю, что мужчинам должно быть позволено соревноваться с женщинами в женских видах спорта, и точка.
Затем она надолго замолчала. Я не мог понять, собирается ли она наброситься на меня или развернуться и просто уйти. Вместо этого она сказала: "Минуточку, я с вами согласна". Аудитория снова разразилась аплодисментами, она подошла к выходу. Мы похлопали друг другу "дай пять", а после мероприятия сфотографировались и выпили вместе. Оказалось, что она ветеран, отслуживший в армии. В итоге мы поговорили на сайте о различных улучшениях, которые нашей стране необходимо внести в Министерство по делам ветеранов. Разговор с ней стал напоминанием - одним из многих, которые я получил в ходе кампании, - что в целом люди не сумасшедшие и что мы склонны соглашаться с большим количеством вещей, чем не соглашаться. Главное, чтобы мы разговаривали друг с другом и не позволяли выводить некоторые темы из сферы свободных и открытых дебатов.
"ЭТО НИКОМУ НЕ ПОВРЕДИТ".
В то время как большая часть дебатов часто касается мужчин, соревнующихся в женских видах спорта, есть одно место, где оппортунистический трансгендеризм гораздо опаснее: тюрьма. Правда, спортсменки в колледже могут быть более симпатичными (и уж точно более невинными) жертвами трансгендерного захвата ранее женского пространства, но последствия для женщин-заключенных гораздо более плачевны. Возьмем случай Стивена Вуда в Великобритании. 14 Вуд уже был осужден за педофилию, но теперь он снова оказался в тюрьме. На этот раз он был задержан по новым обвинениям в том, что после своего предыдущего освобождения изнасиловал женщину и зарезал соседа. И еще кое-что изменилось. Теперь он носил белокурый парик, называл себя "Карен" и утверждал, что должен содержаться в женской тюрьме. Политкорректная бюрократическая элита не могла с этим не согласиться. У них были связаны руки. Он купил парик, думали они про себя, воздевая ладони к потолку. Больше мы буквально ничего не можем сделать. Поэтому они разрешили содержать Вуда в женском отделении, где он совершил сексуальное насилие еще над несколькими женщинами.
Это не единичный случай. С тех пор как в 2017 году в Калифорнии был принят закон о тюрьмах, подтверждающий гендерную принадлежность, число заявлений о трансгендерности среди заключенных выросло на 237 %. У прогрессистов есть всевозможные объяснения - полные ненависти трансфобные полицейские профилируют трансгендеров, фабрикуют обвинения и чаще сажают их в тюрьму; трансгендерам не хватает социальной и экономической поддержки, поэтому они в непропорционально большой степени вынуждены прибегать к преступной жизни и т. д. - но что, если ответ гораздо более очевиден? Количество заявлений о трансгендерности
