в самом Риме".111 Всем известно потрясенное суждение Роджера Ашама, английского ученого, посетившего Италию около 1550 года:
Однажды я сам был в Италии, но, слава Богу, пробыл там всего девять дней; и все же за это короткое время я увидел в одном городе больше свободы грешить, чем когда-либо слышал в нашем благородном городе Лондоне за девять лет. Я увидел, что там так же свободно грешить, не только без всякого наказания, но и без чьей-либо отметки, как свободно в лондонском городе выбирать без всякой вины, носить ли человеку туфли или пантоколь.112
И он цитирует устоявшуюся пословицу: Inglese Italianato è un diavolo incarnato: "Англичанин-итальянец - это воплощенный дьявол".
Мы знаем о развращенности Италии лучше, чем о развращенности трансальпийской Европы, потому что мы больше знаем об Италии и потому что итальянские миряне не прилагали особых усилий, чтобы скрыть свою безнравственность, и иногда писали книги в ее защиту. Однако Макиавелли, написавший такую книгу, считал Италию "более развращенной, чем все остальные страны; далее идут французы и испанцы";113 При этом он восхищался немцами и швейцарцами, как все еще обладающими многими мужественными добродетелями Древнего Рима. Мы можем с уверенностью заключить, что Италия была более безнравственной, потому что она была богаче, слабее в управлении и господстве закона и дальше продвинулась в том интеллектуальном развитии, которое обычно способствует моральному освобождению.
Итальянцы предприняли несколько похвальных усилий, чтобы обуздать разврат. Самыми тщетными из этих попыток были правила о ростовщичестве, которые почти в каждом штате запрещали экстравагантность и нескромность в одежде; тщеславие мужчин и женщин с коварным упорством преодолевало периодически проявляемое усердие закона. Папы проповедовали против безнравственности, но в некоторых случаях были подхвачены потоком; их попытки реформировать злоупотребления в Церкви сводились на нет инертностью или корыстными интересами духовенства; они сами редко были такими злыми, какими их когда-то рисовала страстная история, но они больше заботились о восстановлении политической власти папства, чем о восстановлении моральной целостности Церкви. "В наше развращенное время, - говорил Гиччардини, - доброта понтифика заслуживает одобрения, если она не превосходит порочность других людей".114 Доблестные попытки реформ предпринимали великие проповедники того времени, такие как святой Бернардино из Сиены, Роберто да Лечче, Сан Джованни да Капистрано и Савонарола. Их проповеди и их слушатели были частью колорита и характера эпохи. Они обличали порок с яркими подробностями, что способствовало их популярности; они убеждали феодалов отказаться от мести и жить в мире; они побуждали правительства освободить несостоятельных должников и позволить изгнанникам вернуться домой; они возвращали закоренелых грешников к давно заброшенным таинствам.
Даже эти могущественные проповедники не справились с задачей. Инстинкты, сформировавшиеся за сто тысяч лет охоты и дикости, вновь пробились сквозь треснувшую оболочку морали, потерявшей поддержку религиозной веры, авторитета и установленного закона. Великая церковь, которая когда-то управляла королями, больше не могла управлять и очищать себя. Уничтожение политической свободы в каждом государстве притупляло гражданское чувство, которое давало право и облагораживало средневековые коммуны; там, где раньше были граждане, теперь были только индивиды. Отстраненные от управления и пресыщенные богатством, люди предались погоне за удовольствиями, а иноземные вторжения застали их врасплох в объятиях сирен. Города-государства на протяжении двух столетий направляли свои силы, хитрость и вероломство друг против друга; теперь им было невозможно объединиться против общего врага. Проповедники вроде Савонаролы, получив отпор на все мольбы о реформах, призывали небесный суд на Италию и предсказывали гибель Рима и распад Церкви.115 Франция, Испания и Германия, уставшие посылать дань для финансирования войн папских государств и роскоши итальянской жизни, с изумлением и завистью смотрели на полуостров, столь лишенный воли и силы, столь привлекательный по красоте и богатству. Хищные птицы собрались, чтобы полакомиться Италией.
Рис. 47 - Рафаэль и Джулио РОМАНО: Преображение; Галерея Боргезе, Рим PAGE 514
Рис. 48-Микеланджело Буонарроти: гробница Лоренцо Медичи; новая сакристия, Сан-Лоренцо, Флоренция PAGE 641
Рис. 49-Тициан: Портрет Аретино; Галерея Фрик, Нью-Йорк PAGE 659
Рис. 50-Тициан: Портрет Папы Павла III; Музей, Неаполь PAGE 662
Рис. 51-Тициан: Портрет Папы Павла III; Музей, Неаполь PAGE 662
Рис. 52-Тициан: Венера Урбинская; дворец Питти, Флоренция PAGE 662
Рис. 53-Тициан: Портрет молодого англичанина; Дворец Питти, Флоренция PAGE 666
Рис. 54 - Тициан: Автопортрет; Прадо, Мадрид PAGE 666
Рис. 55-Тинторетто: Чудо Святого Марка; Академия, Венеция PAGE 670
Рис. 56-Тинторетто: Представление Богородицы; Санта Мария дельи Орто, Венеция PAGE 671
Рис. 57 - Паоло Веронезе: автопортрет; Галерея Уффици, Флоренция PAGE 681
Рис. 58-PAOLO VERONESE: Портрет Даниэле Барбаро; Дворец Питти, Флоренция PAGE 679
Рис. 59-PAOLO VERONESE: The Rape of Europa; Метрополитен-музей, Нью-Йорк PAGE 680
Рис. 60-PAOLO VERONESE: Марс и Венера; Метрополитен-музей, Нью-Йорк PAGE 680
Рис. 61-Даниэле да Вольтерра: Бюст Микеланджело Буонарроти; Национальный музей, Флоренция PAGE 721
ГЛАВА XXI. Политический крах 1494-1534 гг.
I. ФРАНЦИЯ ЗАХВАТЫВАЕТ ИТАЛИЮ: 1494-5 ГГ.1
Вспомните положение Италии в 1494 году. Города-государства выросли благодаря появлению среднего класса, обогатившегося за счет развития и управления торговлей и промышленностью. Они утратили свободу общин из-за неспособности полудемократических правительств поддерживать порядок в условиях междоусобной вражды и конфликтов классов. Их экономика оставалась локальной, даже когда их флоты и товары доходили до дальних портов. Они конкурировали друг с другом более ожесточенно, чем с иностранными государствами; они не оказывали согласованного сопротивления экспансии французской, немецкой и испанской торговли в регионы, где когда-то господствовала Италия. Хотя Италия родила человека, который заново открыл Америку, именно Испания финансировала его; торговля шла по его следам, золото сопровождало его возвращение; атлантические страны процветали, а Средиземноморье перестало быть излюбленным местом экономической жизни белого человека. Португалия отправляла корабли вокруг Африки в Индию и Китай, избегая мусульманских препятствий на Ближнем и Среднем Востоке; даже немцы отправляли корабли через устья Рейна, а не через Альпы в Италию. Страны, которые в течение столетия покупали итальянские шерстяные изделия, теперь производили свои собственные; страны,
