от четырех до девяти монархий, в среднем каждая из них воевала менее половины лет, что, тем не менее, является высоким показателем. Три эллинистических правителя - Аттал I, Филипп V и Антиох III - вступали в войну каждый год, но только в течение двадцатипятилетнего периода. Виктор Алонсо оспаривает мнение, что греческие города-государства почти все время находились в состоянии войны. Акцент на афино-спартанском соперничестве затушевывает тот факт, что многие государства подолгу не вступали в войну. Аргос и Корсира воздерживались от войны на протяжении большей части V века, как и Мегара, Ахейская конфедерация и движение за общий мир в IV веке. Нейтралитета и неприсоединения придерживались такие регионы, как Этолия, Эпир, Крит, а также многие греческие колонии за рубежом. Алонсо подчеркивает роль дипломатии в урегулировании греческих конфликтов. Хотя греки считали, что война часто неизбежна, они стремились ограничить ее масштабы и отсрочить исход, прибегая к дипломатии. Как только война начиналась, они соглашались на перемирия, капитуляции и защиту глашатаев.
Соперники иногда предпринимали наступательные действия против Рима, но не так часто, в то время как частота и продолжительность римских войн не имеет аналогов. По словам Полибия, римляне были более свирепы, чем эллинистические государства, в обращении с побежденными врагами. Мы увидим, что карфагеняне не были столь воинственны, как римляне. Геополитический аргумент Экштейна имеет некоторую ограниченную объяснительную силу, меняющуюся и уменьшающуюся с течением времени, но мы должны добавить третью теорию римских войн.
Три объяснения римского милитаризма: (3) Римская агрессия
Это объяснение допускает мысль о том, что геополитическая обстановка была нестабильной, но утверждает, что главным агрессором стал Рим, движимый внутренним милитаризмом. Из классиков к этому подходили Полибий и Цицерон, а главным современным исследователем является Харрис. Харрис не видит сознательной долгосрочной политики империализма, поскольку экспансия происходила фрагментарно и конъюнктурно (что не редкость при строительстве империи). Но успех порождает успех, и в этом была последовательная направленность агрессии: Рим продолжал это делать". Декстер Хойос, как и Эрих Груен, соглашается с этим в отношении римской политики в Италии и на западе, но не в отношении отношений Рима с эллинистическим миром. Груен изображает Рим как долгое время равнодушный к грекам, не желающий заключать с ними договоры, осторожный в отношении вхождения в регион, где соперничали многочисленные развитые государства. На этом этапе об аннексии востока почти не думали. В итоге Эллада оказалась под властью Рима не потому, что римляне экспортировали свои структуры на Восток, а потому, что греки настойчиво втягивали западного человека в свою собственную структуру - до тех пор, пока она не перестала быть их структурой"
Однако во второй половине III в. до н.э. Греция оставалась на втором плане. Рим был полностью поглощен войной с Карфагеном. Как мы увидим, это сразу же превратилось в крупную римскую имперскую авантюру в восточном Средиземноморье (за которой последовал этап отчаянной обороны в Италии). Но в 201 г. до н.э., как только Вторая Пуническая война закончилась решительной победой римлян, легионы начали интервенцию в Грецию. Грюэн говорит, что Рим "по ошибке" ввязался во Вторую македонскую войну 200-196 гг. до н.э., однако сенат показал, что он был полон решимости вступить в войну, как и в войне Селевкидов 192-88 гг. до н.э. против Антиоха. Это крупное мероприятие включало вывод легионов из Испании и Галлии и привело к первому вторжению римлян в Азию. Сенат также был настроен на Третью Македонскую войну (171-68 гг. до н.э.) против Персея. После победы сенат разделил Македонию на четыре республики-клиента и разместил легионы на постоянной основе в Греции. В четвертой Македонской войне (150-48 гг. до н.э.) эти легионы быстро разгромили попытку воссоединения Македонского царства. Наконец, Ахейская лига греческих городов-государств подняла отчаянное восстание против Рима, но была быстро разгромлена в 146 г. до н.э., кульминацией которого стало разграбление Коринфа - в том же году был уничтожен город Карфаген. Это похоже на решительную агрессию.
Грюэн идет на некоторые уступки. Он несколько раз говорит о том, что Рим не потерпел бы угрозы Адриатике. Он согласен с тем, что Пунические войны спровоцировали усиление римского империализма, и согласен с Харрисом в том, что когда сенат принимал решение воевать, он воевал до полной победы, независимо от того, видел ли он на кону жизненно важные интересы или нет, и даже если противник хотел договориться, как это сделал Персей. Груэн приходит к выводу, что окончательная "готовность Рима взять на себя имперскую ответственность... [была] следствием многочисленных индивидуальных решений в отдельных ситуациях, а не грандиозного замысла контролировать Восток". Тем не менее я рассказал о кумулятивном империализме, уровень агрессии которого неуклонно возрастал после завершения имперского контроля над карфагенскими территориями. Карфаген - недостающий игрок в рассказе Груэна.
Римская агрессия проходила разные стадии. Сначала были карательные набеги, которые совершались не только с целью захвата товаров и рабов, но и для наказания непокорных народов и правителей. Римская дипломатия строилась на страхе, внушаемом карательными походами. Поначалу они не предполагали завоевания территорий, а только грабежи и разрушения, чтобы продемонстрировать, что Рим может заставить страдать несговорчивых соседей. Войска поощрялись к грабежам, но их целью было также добиться сговорчивых правителей-клиентов путем смены или ужесточения режима. Таким образом, римские территории, находившиеся под прямым управлением, были окружены клиентскими монархиями, республиками и племенами. Но Рим редко довольствовался косвенным империализмом. Во-вторых, стремясь к более прямому контролю, римляне вторгались на завоеванные территории, устанавливая там римских консулов или размещая советников, а возможно, и легионы для надзора за правителем. Это приводило к более систематическому грабежу и рабству, необходимому для обеспечения рабочей силой горнодобывающей промышленности и сельского хозяйства - основных отраслей римской экономики. Третьим этапом было подавление восстаний, широко распространенных после завоевания. Ключевым моментом было быстрое реагирование, чтобы подавить восстание до того, как оно распространится. В бой бросались местные войска. Если они не справлялись, собиралась большая армия для подавления восстания и установления более прямого правления. Все три типа войн велись в основном на суше. Морская мощь Рима была слабой до тех пор, пока он не взял Карфаген. Основной функцией римского флота было патрулирование побережья и пресечение пиратства.
Теоретически лица, принимающие решения о начале войны, выбирались из числа граждан, служивших в легионах и плативших налоги, - возможно, четверть мужского населения и ни одной женщины. Все остальные не учитывались. Но решения принимались в сенате и народных собраниях. Сенат был доминирующим, и в нем, в свою очередь, преобладали богатые аристократы. Народные собрания также обладали полномочиями, но в них
