своей кляузой едва не отправила нас в приют. Но родители выкрутились, попросили время на исправление, устроились на работу.
Больше не пили.
Не знаю, моя ли это заслуга или нет, но я считала это самой важной победой. И хорошо запомнила, какое впечатление на родителей произвела эта встряска, запугивание, присутствие людей в форме.
Сейчас брат живет далеко, в теплом регионе, у моря. Держит небольшой анти-бар с живой музыкой. Там всегда собираются небольшие компании — порезаться в настолки, выпить и поболтать.
Была там пару раз, проездом. Мне очень понравилось ламповая атмосфера и то, как смешивают крутые безалкогольные коктейли. С семьей брат не видится, сбежал из дома сразу же, едва ему стукнуло восемнадцать.
Мы с ним оба… отщепенцы, которым было тесно в этом тусклом городишке и совсем невыносимо в семье.
— Если ты про Славку, то…
— Про Славку. И твоя колымага не на ходу. Когда ты ее отгонял на техосмотр? Состояние паршивое. Что еще в этом доме паршиво устроено? В моем доме, — напомнила я ему.
На звук наших разговоров появилась средняя сестра, посмотрела на меня с укором.
— Папа, идите спать, уже поздно.
Отвела отца, потом обратилась ко мне, утянув в коридор:
— Ну что ты его постоянно попрекаешь? Родители давно не пьют, а ты все носом их в это тыкаешь! Надо уметь прощать, забывать обиды. И хватит нас носом тыкать, что мы в твоем доме живем. Или что… Ты, вон… Сама-то укатила, едва школу закончила. Носа сюда годами не показывала! Мы все сами. По пальцам пересчитать можно, сколько раз ты приезжала. Мужа твоего мы только по фото и видели, — бросила. — Купила нам дом, и хорошо. Но могла бы еще чего-нибудь купить, только не приезжать с видом, будто мы все тебе должны.
Котов невозмутимо бренчал чайной ложкой в чашке, с видом, будто не слышал, как я вполголоса ругалась с сестрой в соседней комнате.
Я чуть не задохнулась возмущением:
— Вот как? А кто тебе деньги постоянно высылает? На чьи деньги вы семьей ежегодно в Турции теперь отдыхаете?
— Сама-то, небось, и в Дубаи несколько раз в год летаешь? — усмехнулась.
— На что училась, Юля. На что училась, там и пригодилась. Ты тоже могла пойти учиться. Черт, я же и за твою учебу часть оплаты вносила. Пусть в колледже, но все же. Ты дважды бросала.
— Мое счастье в детях. Тебе, бездетной, этого не понять! И родители нас тоже всегда любили. Как могли… — добавила с обидой. — Сейчас с внуками нянчатся, лучших бабушку и деда не найти.
— Пусть так, но…
— Дарина, у меня закончился чай. Не могла бы подлить? — послышался голос Котова.
Я кивнула, отошла от сестры, лицо пылало после ссоры.
Почему всегда так сложно выдержать натиск претензий родни?
Аргументы у них вялые, но ссоры между близкими — это не поле боя в зале суда. В ссорах проигрывают все стороны…
— У тебя получается хороший чай, горячий, сладкий в меру, — похвалил Котов. — Чем ругаться с сестрой, лучше составь мне компанию и расскажи несколько смешных случаев из детства. У тебя же они есть, правда? У всех есть…
— Я плохой семьянин, увы.
— Не хуже меня, готов поспорить. Спорим? — протянул ладонь.
— Спорим.
— На поцелуй, — шевельнул губами.
Боже, я точно продую, пронеслось в голове.
Пролечу с выигрышем, как фанера над Парижем, надо будет целовать этого нахала.
Губы закололо только от мыслей о поцелуях…
Меня точно несло не в ту сторону, но зачем-то я потрясла его ладонь.
— Выкладывай, — потребовала я, зная, что проиграю и…
Сделаю это с огромным удовольствием.
Глава 24
Дарина
Котов перегнулся через стол в мою сторону.
— Только никому. Знаем ты и я. Даже друзья не знают, — лицо пощекотало его дыханием. — Позорная сторона моей жизни. Я та еще шкура подлая…
Глаза загадочно сверкнули, между нами посыпались искры.
Я отчетливо понимала, куда все идет, и позволила этому продолжиться. Возможно, все в этом вечере — он необыкновенно сильно лупит по всем болевым точкам, и хочется принять таблетку обезбола, даже если ее поднесет не мой муж.
Но кто-то другой.
В мягких, но когтистых лапках..
— Даже не сомневаюсь, что так и есть! — фыркнула я.
— Дарина, уже поздно! — послышался голос сестры издалека. — Я — спать. Увидимся за завтраком. Комната для гостя готова.
— Спасибо, Наташ.
Сестра пожелала спокойной ночи, я ответила ей тем же, приглушила свет в кухне. Забралась на широкий кухонный диван с ногами, поближе к Котову.
Поймала себя на мысли, что он смотрится по-свойски, хорошо вписывается в любую обстановку. На нем костюм стоимостью дороже, чем вся мебель в доме семьи. Я-то точно знаю, потому что сама оплачивала здесь все, до стульев. Но выглядел он так, словно был своим в доску, и это качество приподнимало Котова на одну ступень выше.
Плюс один балл в моих глазах.
Я и представить себе не могла, чтобы мой Олежа так же сидел в доме родителей и приглушал вспыхнувшие ссоры. Нет-нет, это фантастика… Фонд Олега работает с неблагополучными семьями, в том числе, но сам он никогда не пачкался, богач с пеленок. Для него благотворительность — что-то вроде хорошей привычки не плеваться в общественном месте. Веление ума, но не сердца.
Я даже была благодарна Котову, что он выдернул меня из спора, который лучше было не затевать. Сестра всегда считает, что я даю им мало. Я с этим не согласна, но в то же время сестра права кое в чем. Я редко приезжаю, и всегда с камнем за пазухой, настороже. Да и Олега они знают только по фото. Я бы и сама его не пригласила, правда. Хотя… он меня опередил и сразу расставил точки над i: он готов общаться с моей семьей только в подарков на расстоянии с пометкой “Беляковым от семьи Мамаевых”.
Знакомить моих родителей с его? Вообще боже упаси от такого позора…
Олег гордился мной, это безусловно.
Но сейчас я вдруг поняла, как мне не хватало его одобрения: неважно, откуда ты родом, мне важна ты сама.
Не знаю, ошибка ли это, но что-то точно начало рваться между нами. Там, где было тонко и ненадежно с самого начала. Не хватало ни сил, ни мудрости, ни банального желания исправить это, залатать и
