в 1993 году российская внешняя политика претерпела значительные изменения, имевшие важные последствия для российско-американских отношений.
Изменения в российской внешней политике в период с 1992-93 по 1993-94 годы можно наиболее кратко описать как поворот от более сдержанной и пассивной роли, стремящейся войти в международное сообщество, к более активному преследованию национальных интересов. Отчасти это могло быть результатом постепенной необходимости уделять больше внимания внешнему миру после первоначальной императивной концентрации на внутренних проблемах. Частично это, вероятно, отражало тактическую мм-му Ельцина, чтобы отбиться от все более эффективных обвинений со стороны политических оппонентов справа и слева в том, что он поддакивает "эстетам", продает российские интересы за экономическую помощь, которую, к тому же, Россия не получает. В свою очередь, это представляло собой постепенную деритификацию и определение национальной идентичности Хусии, ранее погруженной под воду не только в течение почти семидесяти шести лет правления Онунунистов, но и нескольких столетий Российской империи, которая вместила в себя большинство других, теперь уже новых независимых прилегающих государств, составляющих то, что в Хусии стало называться "ближним зарубежьем". Наконец, изменение российской политики было также результатом процесса обучения на собственном опыте.
Как уже отмечалось, в первый год своего существования Россия стремилась проводить политику, основанную на "новом мышлении" Горбача. Она хотела отличаться от его политики тем, что стремилась применять новое мышление более последовательно и более тщательно, чем это делал он.
Горбачев перевел Советский Союз с позиции сверхдержавы, возглавляющей один из двух противоборствующих лагерей мира, на позицию распада этого лагеря и замены его позицией партнерства с другой сверхдержавой в создании нового мирового порядка в том, что теперь рассматривалось как единый и единственный взаимозависимый мир.
Ельцин никогда не проявлял интереса к новому мышлению и видению мира Горбачева, не одобряя и не критикуя его. Время от времени он пытался занять позицию, идущую дальше Горбачева, по некоторым вопросам (например, урегулирование территориального спора с Японией по Курильским островам или вывод символической советской бригады "Энни", размещенной на Кубе), но он не называл эти позиции новым мышлением. Министр иностранных дел Илиса, Андрей Козырев, был протеже одного из ведущих родоначальников нового мышления 1970-х годов, бывшего заместителя министра иностранных дел СССР Владимира Петровского. Затем Козырев был важным представителем нового мышления в коллегии советского МИДа при Эдуарде Шеардна<лзе, после чего ушел и стал первым министром иностранных дел России при Ельцине в 1990 году (в советских республиках, входивших в состав СССР, долгое время существовали номинальные министерства иностранных дел).
Внешняя политика не была сильной стороной Ельцина. Она не была центральной в его политическом росте или интересах (в отличие от президента Клинтона). Он также (как и президент Буш) не был силен в том, что Буш называл "самым важным" для мира после холодной войны. Внутренняя политическая борьба в России и насущные потребности предотвращения внутреннего кризиса были для него самыми приоритетными. Поэтому Ельцин позволил Козыреву аитикулировать новые российские позиции "более" нового мышления в 1992 году. На практике можно было найти немного ситуаций, когда новая российская внешняя политика могла бы быть изменена в сторону более основательного нового мышления. (А некоторые попытки, например, попытка подхватить старое американское предложение о разработке совместной стратегической системы противобаллистических ракет, потерпели фиаско. Русские узнали, что Соединенные Штаты никогда не собирались делиться такой системой и, более того, быстро отказались от идеи такой системы вообще. Проект был сокращен до изучения идеи координации в обмене информацией о раннем предупреждении в качестве меры укрепления доверия и безопасности).
Через год или около того России нечем было похвастаться за свой идеалистический интернационализм. Никаких дивидендов новое мышление не принесло и в виде экономической помощи со стороны Запада. Более того, Россия не получила доли в мировом экономическом или политическом управлении. Она отказалась от клиентов по продаже оружия и потеряла большую часть своей доли в одной из немногих потенциальных статей дохода в твердой валюте - вооружениях. Аналогичная проблема возникла, когда в 1992 году Соединенные Штаты выступили против продажи на мировом рынке уранового топлива по заниженным ценам, которые Соединенные Штаты назвали "демпингом". Эта проблема была в основном решена, когда в феврале 1993 года было достигнуто соглашение о закупке США 500 метрических тонн высокообогащенного урана в течение двадцати лет по рыночной цене (общая сумма сделки составила около 2 млрд. долларов). Соглашение было обусловлено тем, что Россия поделится с Украиной, Казахстаном и Беларусью "справедливой" долей от расщепляющихся материалов в ядерных боеголовках, вывезенных с их территории.
В другом случае, получившем широкую огласку в России, Соединенные Штаты, похоже, оказали сильное давление, вынудив Россию в 1993 году отказаться от продажи Индии технологии гражданских космических ускорителей. Лишь неохотно Соединенные Штаты в декабре 1993 года согласились предоставить России долю в совместной (хотя и с преобладанием США) мирной космической программе.
Если Советский Союз был досадно очевидным младшим партнером в войне в Персидском заливе с Ираком и в спонсировании арабо-израильских мирных переговоров, то Россия стала практически игнорируемым непартнером в последующих решениях американцев о возможных санкциях против Сербии или боснийских сербов. Некоторые из этих вещей вызывали недовольство в ельцинской администрации (которая никогда не была очень сплоченной или устоявшейся группой). Что более важно, они стали источником сильных нападок со стороны различных кругов российского политического спектра.
Таким образом, то, что некоторые россияне сейчас называют "романтическим периодом" в российско-американских отношениях в 1992 году, в 1993-94 годах уступило место более сбалансированному синтезу нового глобалистского мышления с напористой защитой национальных интересов. Такой синтез стал очевиден при пересмотре "концепции внешней политики", впервые разработанной Министерством иностранных дел в 1992 году, но измененной после замечаний и критики со стороны депутатов парламента и других членов правительства. Опубликованная в январе 1993 года "Концепция внешней политики Российской Федерации" определила ориентиры для всего спектра внешней политики. Хотя в этом документе на первом месте стояли отношения со странами Содружества Независимых Государств (СНГ), среди других стран и регионов мира отношениям с Соединенными Штатами был отдан наивысший приоритет. "В обозримой перспективе отношения с Соединенными Штатами сохранят заметное место в шкале внешнеполитических приоритетов России, соответствующее положению и весу США в мировых делах". Более того, "Россия будет стремиться к стабильному развитию отношений с США, с перспективой стратегического партнерства, а в будущем и союзничества". В то же время "отсутствие антагонистических противоречий в наших отношениях с США не означает полного отсутствия конфликтов. Однако возможные разногласия не приведут к конфронтации, если обе страны будут исходить из общности своих долгосрочных национальных интересов и следовать реалистичным курсом". Соответственно, "расширение взаимодействия
